- А где маленькая?

- О, папа, она с няней, ты же знаешь - взрыв и все такое, вызвали меня, говорят, завтра отдохнешь! - говорила она быстро, словно боялась забыть, что сказать. - Ты, папа, хоть бы им объяснил, что няня моя тоже человек, и ей собственных детей хоть иногда видеть надо!..

- Тпру! - он ласково ткнул ее ладонью в лоб. - Разогналась! Познакомься, это Эрик - я тебе потом расскажу, какие у нас тут дела.

- Добрый день, - поклонился я. - То есть, ночь.

- Эрик, - повторила девушка, протягивая маленькую руку с ненакрашенными ногтями. - А я - Мила, очень приятно, здрасьте, только мне пора, всех собирают, будут новые правила объяснять!

- Погоди, - терпеливо удержал ее отец. - Нам нужен счетчик Гейгера, ключей от дозиметрической у тебя нет?

- Нет, они на щите, папа, я убегаю, завтра приходите вместе на чай, я покажу рисунки маленькой, а сейчас извините! - она мягко вывернулась и удрала, глухо стуча по полу простыми мужскими ботинками на резиновом ходу.

- Вот так! - глядя ей вслед, Трубин улыбался. - Сейчас-то она ничего, а в детстве так частила - с первого раза и не поймешь. Жена это называла: птичий язык. Чирик-чирик, я побежала!.. Как вам моя дочь?

Мне его дочь понравилась, и я кивнул.

- Вот-вот, - согласился Трубин. - Многим нравится, но долго ее не выдержишь, она же егоза. Потому одна. Пока - одна. Муж-то выдерживал, а сам был спокойный, как слон, все от него отскакивало.

Мы дошли до статуи, и я увидел, что изображает она кого-то из трех Основоположников, вот только не понял, кого. В школе это объясняли, показывали фотографии, даже крутили учебные фильмы, но я тогда как раз валялся с очередным легочным гриппом.

Возле белой, устремленной вверх фигуры сидел за простым деревянным столиком один из многочисленных охранников и внимательно изучал какой-то циркуляр.

- Ключи от дозиметрической, - сказал ему Трубин.

Охранник оглянулся на застекленный щит, висящий на стене как раз за плечом Основоположника и покачал головой:

- Они на руках. Получил... - его палец заскользил по строчкам лежащего на столе толстого журнала, - ... получил специалист-два Лемеш.

- Ммм, - досадливо промычал Трубин, поворачиваясь ко мне. - Не люблю этого человека, хам и свинья. Пошли. Провериться-то все равно надо.

Дозиметрическая была открыта, причем настежь, и несколько человек, сидя на полу вокруг большого фанерного ящика, разбирали новенькие противогазы. Лемеша я узнал сразу, хотя никто мне его не представлял - просто определение "хам и свинья" подходило только к одному из присутствующих, рослому блондину с круглой физиономией и такими же круглыми, совсем бессмысленными голубыми глазами. Он стоял над кучкой копошащихся коллег и звучно вещал, размахивая зажженной сигаретой:

- ...не бывает некстати, все это чепуха, бред собачий! Мы каждую неделю репетируем как раз для того, чтобы в один прекрасный день вскочить по тревоге, натянуть эти рыла на свои морды и рвануть впереди своего визга спасать наш славный город! И наплевать, что нам это на хрен не надо и неинтересно!

- Лемеш! - устало сказал Трубин, останавливаясь в дверях. - Тебя слышно за километр, так ты басишь. Что опять не нравится? Ночная смена?

- Й-ося! - среагировал блондин, делая выпад сигаретой, как шпагой. - И тебя припахали! А это у нас кто? - сигарета указала на меня. - Испытуемый? Аморалка?.. - Лемеш хохотнул. - Хотя нет, я такие вещи чую. А что? Кто ему глаз высадил, не ты?..

- Лемеш! - Трубин вздохнул. - Простите его, Эрик, товарищ просто не в курсе... Слушай, спец-два, у тебя счетчик свободен? Включи-ка, дозу надо измерить.

Здоровяк удивленно покрутил тыквообразной головой и высосал свою сигарету одним долгим вдохом:

- Ну, пошли. А кто из вас засветился? И где, черт бы тебя драл? Неужели в кафе?

- Будем надеяться, никто. - сказал Трубин. - Но, если все-таки что-то есть, огромная просьба - не злорадствовать. Язык урежу.

Счетчик Гейгера лежал в углу, накрытый чистым куском брезента. Я уже видел эти устройства раньше, на севере, где с ними ходили по улицам угрюмые техники-дозиметристы в клеенчатых плащах и огромных резиновых сапожищах. Я смотрел, как Лемеш включает прибор, крутит какие-то регуляторы, заглядывает в окошечко, где сразу высветились красные цифры "0012", дует зачем-то в раструб датчика. Ладони у меня вспотели от страха, и я зашарил по карманам в поисках платка.

- Нервничаете? - Трубин слегка подтолкнул меня локтем. - Хотите, вас первого проверим? Я-то подожду.

- Ну, иди сюда, везунчик, - Лемеш вперился в меня взглядом людоеда и широко улыбнулся, показав зубы сразу трех видов: родные желтые, неродные белые и совсем уж неродные металлические, ярко блестящие в электрическом свете.

Я приблизился к нему и крепко зажмурился, стараясь не представлять себе, сколько там выскочит в окошечке, как только датчик приблизится к моей одежде.

Слабо затрещало, словно откуда-то посыпались искры, Трубин шепотом сказал: "Дай-ка гляну", потом Лемеш вдруг весело загоготал:

- Ну-у... теперь точно не встанет!

Я понял его по-своему: "так заболеет, что не встанет с кровати", и испуганно открыл свой уцелевший глаз. Иосиф же в ответ на это невинное замечание неожиданно налился кровяной багровостью:

- Идиотина! Я кому сказал - не злорадствовать?! Тебе на самом деле язык урезать? Дай ланцет, дай... идиотина. И потом, с чего ты взял? Доза небольшая, по-моему. Эрик, если не трудно, снимите свитер.

Я послушался, холодно замерев и почти молясь о том, чтобы все это оказалось неправдой. Датчик вновь пополз вдоль моего тела.

- Ну вот, - Трубин посмотрел в окошечко. - Я же и говорю - одежда фонит.

Лемеш хмыкнул и поднес датчик к нему. Я ждал, чувствуя свое облегчение, как удовольствие, каждой клеткой.

- Ну? - мой обворованный друг горделиво распрямился. - Не слышу комментариев, спец-два.

- Пошел ты в баню. - отозвался хам и свинья и выключил прибор.

- Он всегда так, - объяснил мне Трубин уже в коридоре, - злится неизвестно на кого. Из дома его вырвали, так будет теперь всю ночь разглагольствовать, как у нас все плохо организовано... Вам надо бы помыться, вещи обработать, да времени, жалко, сейчас нет - Голес скоро явится. Некстати он это затеял, какая еще продавщица посреди ночи?

- А доза точно небольшая? - на всякий случай уточнил я.

- Да ерунда. Я худшего ожидал, думал, на месяц на таблетки сядем.

- Почему же он сказал, что я теперь не встану?

- Что?! - изумился Трубин, хлопая на меня глазами. - Вы теперь не... Ах, Боже! - он захохотал, хлопая себя по коленкам. - Эрик, ну вы даете!.. Он же не вас имел в виду, то есть, не совсем вас... то есть... - смех мешал ему говорить.

До меня, наконец, дошло:

- А-а... спасибо, - я обиделся, хотя свинья Лемеш был, по сути, совершенно прав.

- Полноте! - развеселившийся Трубин хлопнул меня по плечу. - Пойдемте, покажу вам кое-что, полчасика у нас имеется... Ну, порадовали вы меня... Знаете, это было где-то в стиле моей внучки, она тоже все понимает буквально. Я люблю внучку, - посерьезнев, заметил он, - наверное, больше, чем дочь. Так всегда и бывает.

- Это вы про нее сказали "маленькая"? - я решил придержать свои эмоции. Трубин был еще нужен мне в качестве приятеля.

- Ну да, ей всего-то четыре года. Забавная, знаете, как все маленькие дети. Мозгов еще нет, но уже какое-то свое мнение... рассуждать любит, и она не в мать, не тараторит, слава Богу. Вторую Милу мне бы не пережить.

Я кивал ему, представляя эту неведомую девочку, и вдруг без всякого перехода передо мной, в раме дверного проема, возник тот мужчина со шрамом, и я затормозил, едва на него не налетев, и машинально вскрикнул: "Это вы?!".

Он мало изменился, разве что стал совсем седым, и глядел, не узнавая. Потом перевел взгляд на Трубина:

- Спец-один, доставили троих из "Нефтехимика", жестокое обращение с животными, направлять к вам или сразу на тестирование?