Татьяныч промолчал.

- Хорошо тебе, ты один, - Зуб длинно вздохнул, - Даже собаки у тебя нет.

- Ты мне щенка второй год несешь.

- Да Лада никак не разродится. Ничего не происходит, когда надо.

- Хватит нюни распускать, - Татьяныч вдруг разозлился, - Сидишь тут... как баба... тоже мне, отец семейства. А вдруг там, в АОС, тоже дети плачут? И не только плачут, но и умирают, и мамы-папы тоже?!.. Извини, Юль. Это я так. Мне же нельзя без напарника, и этот козел все понимает. И тебя я беру по необходимости, иначе ни за что бы не стал. Не женская это работа.

Первый монитор серо светился, когда они поравнялись с ним и сбавили скорость. Ничего не произошло. Никаких указаний.

- Все здесь протухло, - покачал головой Татьяныч и ободряюще подмигнул Юле, - Ты посмотри, а...

Она посмотрела и пожала плечами. Ровное поле сменилось низкими бараками без окон, сетчатыми заборами и ажурными ветряками электростанции. Люди не высовывались, смешанный с дождем ветер играл тяжелыми от влаги "колдунами" на мачтах. Вдали, на огороженной красными лампочками площадке, мокли в чехлах два вертолета.

- Юль, есть хочешь? Завтракала?

- Что это ты вдруг вспомнил?

- Если не завтракала, надо будет подзаправиться. Я утром только кофе пил. Не могу есть, когда не высплюсь.

- Я-то поела...

Второй монитор торчал чуть дальше первого и не светился вообще.

- Притормози-ка, - Татьяныч высмотрел будку с незапертой дверью и стал застегиваться, - Пойду, накручу им хобот.

Юля проводила его тревожным взглядом и, стоило двери хлопнуть, пожаловалась Зубу:

- Не могу прямо, страшно.

Зуб улыбнулся, не оборачиваясь:

- Да уймись. Никуда ты не поедешь. Я же треплюсь, неужели не видно.

- Не видно, - девушка поникла и ткнулась лбом в стекло. Губы у нее начали кривиться, из прикрытого глаза потекла слеза.

- Плакать нечего, мой хороший, тебе же это во благо. Ты что? Думала, вот так просто можно взять и поехать? В АОС? Девочка, там же не проходной двор.

- Жестоко так делать.

- Жестоко было бы тебя взять. Тебе лет сколько? Двадцать?

- Двадцать три.

- Да неважно. Мало еще пожила, чтобы ни за что подставляться. Мы с Татьянычем люди взрослые, битые, всю эту кухню досконально знаем, а поджилки все равно трясутся... А вот и Татьяныч. Юрик, у тебя поджилки трясутся?

- Чего?.. Юля почему плачет? Трепло ты поганое. Юля, Юль!.. Вытри слезы, хорошо же все!.. Ну, Зуб, ну, зараза. Поехали. Мониторы сдохли, ориентируемся на глаз. Все равно тут, кроме нас, никого нет.

Рванули с места, будто убегая, проскочили еще один несветящийся монитор с треснутым корпусом и забрызганным грязью экраном. Татьяныч осматривался с видом человека, попавшего в школу, где учился много лет назад. Изредка он бросал короткие взгляды на Зуба и порывался что-нибудь сказать, но присутствие Юли сдерживало. А сама Юля сидела вялая и без всяких мыслей рассматривала картину запустения за окнами микроавтобуса.

Дождь почти перестал, и мокрый, сиротливый, заброшенный мир словно укладывался в долгую спячку. Фонари горели через один, машина подпрыгивала на колдобинах разбитой дороги, всюду жирно блестела расквашенная колесами грязь. Чем ближе к АОС, тем сильнее чувствовалось отсутствие людей, стали попадаться даже брошенные грузовики и армейские "уазики" пятнистой расцветки со сбитыми номерами.

Последнее здание перед Площадью выглядело откровенно необитаемым: непрозрачные от грязи стекла, огромная лужа перед входом, мокрые бродячие собаки, сидящие стайкой на полоске сухого асфальта вдоль стены.

- Юра, - подала голос девушка, - А что тут такое?

- Ты хочешь спросить, почему никого нет? - Татьяныч обвел взглядом пространство за окном, - Так ведь денег больше не дают. Есть поважнее проблемы. Скоро совсем все закроется.

- Разве АОС можно закрыть? - Юля удивленно подняла брови, собрав гармошкой лобик.

- Нет, АОС - нельзя. Конвенцию о свободном выборе общественной системы никто не отменял. Но у нас затухнет, это факт. Смысла нет. Даже я не вижу его в том, чтобы сидеть и сторожить вход. Это же не ядерный объект.

- Гораздо хуже, - буркнул Зуб.

- Неважно. Совет директоров два раза на эту тему заседал, я читал протоколы...

Юля приподнялась, вытянув шею, и вгляделась в морось:

- Это он и есть?

- Она, - поправил Татьяныч, - Альтернативная Общественная Система.

- Странно как-то выглядит.

- То, что перед тобой - это только вход. Раньше, я видел на фотографии, была громадная кирпичная арка с воротами, и все, кому не лень, ходили глазеть через щель, целая очередь выстраивалась. Теперь вот сделали систему шлюзов, сложнее стало что-то увидеть.

- А эти здания по бокам?

- Технические службы. Наверно, тоже пустые. Нам и неважно.

Юля задумчиво смотрела через Площадь, теребя край куртки:

- Наверное, они там тоже... выстраивались в очередь. Чтобы посмотреть на нас.

Тяжелая дверь поехала в сторону, познакомившись короткой вспышкой света с карточкой Татьяныча, и изнутри пахнуло машинным маслом, пылью и нагретым металлом.

- На метро похоже, - сказала Юля, - Запах, понимаете? Я была в Москве...

Татьяныч улыбнулся:

- А это и есть метро. Специальное, для наблюдателей. По поверхности ехать нельзя, они ведь - в целом - ничего о нас не знают. И никогда не узнают. Правило номер один гласит: не светиться.

- А правило номер два? - полюбопытствовала Юля.

- Правило номер два: если тебе что-то непонятно, прими это как данность. Представь, что ты, скажем, на другой планете - тебе легче станет.

В шлюзе было тепло, гудели электрические моторы дверей, стальной пол вибрировал от каждого шага. Чуть испугав Юлю, откуда-то появилась женщина лет пятидесяти в синем рабочем халате и молча протянула руку за карточками.

- Девушка с нами, - уверенно сказал Татьяныч, - До платформы. Слушайте, я думал, тут тоже никого...

- Никого и нет, - прокуренным голосом подтвердила тетка, - А кому тут быть? Мы вот - сутки через трое. И все. Рюкзаки получите. Просроченные, правда, пять лет не меняли. Но сойдет, лекарства только выкиньте.

- Лекарства-то у нас есть, - Татьяныч кивнул на штабель картонных коробок в руках Зуба, - Вам как, йод, парацетамол не нужен? Вата? Бинты?

Тетка засмеялась:

- Аптека с доставкой на рабочее место?.. Да не надо, есть все. Особенно бинты. Нас же взрывали, вы в курсе?

Юля вздрогнула. Татьяныч взял ее за локоть и кивнул женщине:

- В курсе. Но это все-таки не теракт, а так, мелкое хулиганство.

- Ну да, ну да... - женщина перестала смеяться, - Конечно. Надо теракта подождать.

- Я все понимаю, моя милая. И то, что войска надо прислать, тоже понимаю. Но я - сошка мелкая, а крупные тут не ходят.

Зуб уже сгрузил коробки на пол и регулировал лямки черного брезентового рюкзака с крупной надписью "Нефтехимик" на клапане. Лицо его оставалось непроницаемым, разве что морщины на лбу проступили резче.

- Все-таки пойдешь? - улыбнулся Юрий, - А как же жена, детишки?

- Не ерничай. С Юлей вон болтай, а меня пока не трогай. Я думаю.

- Чапай думает! Ну, надо же.

- Я с вами хочу, - тихо-тихо сказала Юля, - Пожалуйста. Возьмите.

- Нет, нельзя, - Татьяныч развел руками, - У тебя допуска нет. Меня посадят за нарушение правил. Надолго. Лет на десять. Хочешь, чтобы я сел?

- Врет, - хмыкнул Зуб, - Не сажают за это. Просто он отвечать за тебя не хочет, вот и все. Опасно там, совсем зона испортилась...

Прошмыгнула крыса. Тетка-дежурная прохаживалась взад-вперед по стальному настилу пола, сунув в карманы халата худые руки. У нее был вид от всего уставшего человека.

- Марат тебя отвезет, - сказал Татьяныч девушке, взвешивая в руке рюкзак, - Начальнику объяснишь, что это я распорядился тебе поехать с нами. Чтобы не влетело.

- Да все равно мне, - Юля поправила на голове красно-желтую кепку, - Сколько работать осталось? Отдел сокращают. Так и так выпихнут меня. И пинка на прощание дадут.