- Не страшно?.. - спросили тоненьким голоском в приоткрывшуюся сзади дверь.
За стеной звучно ухал пневматический молот. Два раза в минуту земля вздрагивала, словно там, за темным от влаги бетоном, рушилось на нее нечто неимоверно тяжелое. На самом деле молот маленький, смешно сказать - пятьсот килограммов. Корпус алый, с буквами желтыми. Флажки вокруг вывешивают тоже желтые. Радостно выглядит.
Татьяныч, высокий, с выгоревшими в солому волосами, закрывающими лоб, стоял под крохотным навесом, кутаясь от дождя в непромокаемую черную куртку с капюшоном. Он пятый раз посмотрел на часы, хотел выругаться, но тут вышла Юля, и в последний момент вылетающее слово успело поменяться:
- Черт!
- Ты в этой куртке похож на монаха, - Юля встала рядом и повторила свой вопрос, - Не страшно?
- Да нет, - Татьяныч глянул на нее с досадой, - А можно так подумать? Что я боюсь?
- А почему б тебе не бояться? Нормальное чувство.
- Мне не за страх зарплату платят, Юля. Что он там делает? В туалете сидит?
- Нет, - давя неожиданный смех, Юля подняла воротник и поглядела весело из-под мокрого козырька, на котором висела капля, - По телефону треплется.
Татьяныч сделал большие глаза, но промолчал.
- Скажи, скажи, - подбодрила девушка.
- Это нецензурно. У нас время. Которое так дорого стоит, что у него денег не хватит расплатиться. Может, ты вместо него поедешь?
- Серьезно? А поеду!.. И собираться не надо, главное, сигареты у меня есть.
Татьяныч засмеялся:
- Я от тебя тащусь. Как удав от хлорки. Сигареты! Чудо в перьях.
Синим глазком мигнула дверь пропускного пункта, готовясь открыться, взвизгнул механизм замка, и вышел маленький и тощий Зуб с лицом, перекошенным, как от сильной боли. Глянул на Татьяныча, на Юлю, на стоящий под холодным дождем на пустой стоянке мокрый микроавтобус с круглым логотипом "Мировое Содружество", и сообщил в пространство:
- Юр, извини, я поехать не смогу с тобой. Обстоятельства...
Татьяныч перенес вес тела на другую ногу и сунул в рот сигарету:
- Ты сам понял, что сейчас сказал?
Зуб поморщился:
- Не надо на меня давить. Это дело добровольное, а у меня дети. Тебе - хорошо, ты один.
- Вот это ты правильно сказал, - зло отозвался Татьяныч, - Я один, и мне хорошо. Сволочь ты, Зуб, причем сволочь довольно-таки тупая, иначе сообразил бы, что я сейчас сделаю. Юль! Стало быть, ты едешь?
На лице девушки отразилась сложная череда чувств: недоверие - ирония - удивление - осторожная радость - снова недоверие - радость более полнокровная - восторг - собачья преданность - печаль.
- Мне не положено, - спокойно сделала вывод она, - У меня допуска нет.
- Вся, ну просто вся жизнь уперлась в кусочек пластика, - хмыкнул Татьяныч. - А этот кусочек мы достанем. Пошли, моя красавица, время - деньги.
- У нее допуска нет, - миролюбиво заметил Зуб, прикрывая синеватой губой свой уродливый, выпирающий по-вампирски верхний клык, - И никто не выдаст.
- Мы дырку в заборе найдем, - Татьяныч взял девушку за локоть и повел к микроавтобусу, - Или построим катапульту и перелетим. Счастливо воспитать детишек, Зуб, это единственное, что ты умеешь делать.
- Ладно, стой. Проводить можно?
В машине было жарко, водитель крепко спал, подпирая виском боковое стекло, пахло кофе, бензином и мокрым картоном. Лампочка в салоне, бледно-оранжевая, уютная, освещала желтые шторки на окнах, искусственную кожу сидений, рабочий столик, коробки. Татьяныч сразу расстегнулся и потрепал водителя по плечу:
- Эй, Марат, печку убавь, баня тут у тебя. А нам ехать сорок минут.
Водитель завозился, заныл жалобно, заморгал:
- Долго вы... Что, печку? Жарко? Ждал вас, заснул. Совсем раскис, заболеваю, похоже...
Машина мягко тронулась, вырулила на черное, блестящее от дождя шоссе и начала набирать скорость. Западные ворота канули в мокрый туман, и потянулась справа высокая стена, прерываемая каждые сто метров притушенными сигнальными прожекторами на сварных мачтах да красно-желтыми полосатыми будками технического контроля, отгороженными от шоссе ровно натянутой стальной сетью. Юля замерла на мягком диване спиной к водителю и лицом к Татьянычу и лишь моргала, переживая все внутри. Вымокшую кепку она сняла и положила рядом с собой, а бледно-рыжие волосы так и остались примятыми, как трава после пикника. Глаза ее тревожно скользили то по стене, то по тянущемуся с другой стороны однообразному полю, то по потолку салона, а руки ходили ходуном на мокрых джинсовых коленках.
- Не волнуйся, - улыбнулся Татьяныч.
- Юр, ты без капюшона выглядишь лучше, - преувеличенно бодро откликнулась Юля и растянула невероятно широкую улыбку.
- Не обнадеживай девушку, - посоветовал развалившийся рядом с водителем Зуб, - Не было еще такого, чтоб человек без допуска прошел. Это ж не просто пластиковая карточка.
- А тебе, предателю, слова не давали. Юль, ты расслабься, сядь посвободнее. Там все просто. Проходим, получаем рюкзаки, расписываемся в книге и садимся в поезд. По дороге будем слушать музыку - я плеер взял, знаешь, классика в современной обработке - это что-то. А потом поезд прибудет на станцию, дверь откроется, и мы ...
- ... получим железной трубой по черепу, - помог закончить Зуб.
- Спасибо, милый! - Татьяныч улыбнулся ему и критически поглядел на Юлю, - Нервничаешь ты. Жалеешь, что поехала?
Юля облизнула губы:
- В любом случае нет.
- Нечего там бояться. Дай сюда руки, смотри, как трясутся. Ты что, девонька? Нервы слабые, да? Книжек страшных начиталась?
- Они там поубивали друг друга, - сдавленно сказала Юля, - А кто остался в живых, сошли с ума и оборвали связь.
- Это сплетни, - уверенно качнул головой Татьяныч, - Не спорю, убедительные. Я бы сам поверил, если бы не знал. А я знаю, что на самом деле там все нормально. Просто вышло из строя оборудование, и все.
- Почему тогда никто не пришел?
- Почему... ну, мало ли почему. Юленька, это же не просто другой город. Или другое государство. Это все-таки АОС, можно сказать, параллельный мир. О параллельных мирах ты читала?
Девушка покивала, криво улыбнувшись.
- Вот и молодец. Раз читала, значит, понимаешь, что живут они по другим законам.
Слева неторопливо проплыло приземистое здание Энергетического центра с радаром на крыше и цветными флагами на тонких шестах, торчащими, как цветы, по периметру пустой автостоянки. Флаги намокли и висели тряпками. Стена справа пошла в сторону от шоссе, и впереди начали в мокрой дымке вырисовываться очертания щита-указателя перед развилкой.
- АОС - это АОС, - Татьяныч все держал холодные руки девушки, - Когда я был там последний раз, а случилось это, дай Бог памяти, году в восемьдесят пятом, они уже и говорили по-другому, хоть переводчика вызывай. А уж на каком языке они думали, и не знаю. Подошел ко мне один, из местных, и спрашивает: мол, как вы, дорогой мой, считаете, полетит когда-нибудь человек в космос?.. Я рот открыл и стою. Хорошо, Егор выручил, отвел его в сторону и давай что-то внушать. Долго говорил, психотерапевт доморощенный, руками все размахивал. Но убедил. Отстал товарищ...
- В восемьдесят пятом? - Юля чуть нахмурилась, - А как же Гагарин? Он ведь...
- Я тебе говорю - АОС. Поэтому Бог знает, что у них на уме. Может, они и не поняли, что связь не работает. Егор, правда, разбирается, но он там столько лет, что всякое возможно.
- Умер? - с ужасом спросила Юля.
- Почему умер? Просто мог постепенно... ну, стать... вроде них.
Девушка поежилась и замолчала. Зуб пялился в окно, за которым щит уже вырос в полнеба: "ВНИМАНИЕ! Вы приближаетесь к зоне действия Альтернативной Общественной Системы! Ограничение скорости движения 50 км/ч. Пожалуйста, приготовьте карточку допуска и следите за указаниями мониторов!".
- М-да... - Зуб почесал щеку, - Бывает же. Именно тогда, когда мне больше всего хочется туда поехать, как раз этого и нельзя. Мерзко, Татьяныч. Знал бы ты, как мерзко. Сын вчера подошел: папа, не езди, мне страшный сон приснился, что тебя там убили. А сегодня жена звонит: дети, мол, плачут, если ты человек, останься. Что мне делать?
