— Да проходи же! Ты что, стесняешься? — удивилась женщина. — В твоём возрасте такие вещи должны быть отработаны… Это я должна стесняться, неодетая, нечесаная, а мне… — Тут у женщины, видно, было наготове крепкое словцо, но она тут же поправилась. — А мне всё равно, что ты подумаешь. — Маргарита что-то ещё говорила и говорила, подталкивая по коридорчику в кухню.

— Давай выкладывай, выкладывай! О, молодец, хорошее вино купил. Я в тебе не ошиблась! Ставь сюда! Знал бы ты, какие я вина пила, например, калифорнийское пробовал? А я на Гавайях целое лето прожила…

— Что ты говоришь? Завидую, вряд ли мне когда-нибудь удастся туда попасть.

— Само собой, это знаешь как дорого! — вскинула голову Рита, но тут же отвлеклась. — Слушай, а что ж колбаски-то не взял? У меня, чтоб знал, нет никакой закуси! Если и найдётся что поклевать, то совсем немного…

Гость растерянно мял пустой пакет в руках. Вот уж действительно не подумал, что нужно нести в дом к женщине. Да, квалификация потерял и, наверное, уже навсегда.

— Так, может, я схожу, принесу…

— Да ладно! Главное-то есть, а к вину у меня крекеры. Не с полным же брюхом этим заниматься.

Гость хотел, было, уточнить, чем этим, но вовремя остановился.

— Рита, мне нужен ночлег, ничего больше!

— Приезжий? Бабки экономишь?

— Что-то вроде того…

— Знаю я вас, мужиков! «Я не такой, я не такой», а потом приставать начнёшь. Что, не так? Ну, хорошо, давай по-деловому! Вот ты угощение принёс? Принёс! Я за это тебе дам, — усмехнулась женщина, — комнату, комнату! Ты насколько задержишься здесь… ну, в Хабаровске?

— Ещё не знаю, — совершенно искренне ответил гость.

— Вот за каждый день и будешь платить… ну, скажем, по пятьсот рублей плюс выпивка. Идет?

— Хорошо! — тут же согласился он.

Женщина достала недопитую бутылку и разлила остатки в чайные чашки.

— И что стоим? Садись! Ты что такой? Стеснительный, что ли? — приподняла рисованные бровки Рита.

Пришлось послушно присесть на табуретку. В доме напротив один за другим гасли окна.

— Ну, давай за знакомство!

Он поднёс чашку ко рту и почувствовал, как к запаху вина примешивается другой неприятный запах — посуда явно была не домыта, и с трудом отпил полчашки. А женщина, не спеша, смакуя, пила вино и с каким-то значением посматривая на ночного гостя. И того удивила перемена в женщине. От той дневной Риты-Маргариты не осталось и следа, будто к вечеру слетела вся позолота, и только грива кудрявых волос была хороша. Собственно, не осталось и пыла, с которым его внезапно потянуло к этой женщине. Могла бы ресницы накрасить, отвёл он глаза.

— Ну, что ждёшь? Хочешь, давай прямо сейчас! Ты как, готов? А не можешь или не хочешь, так и затевать нечего. Учти, я стимулировать не буду. Думаешь, мне это надо?

Замечательно, усмехнулся он, какой простор для отступления и по тем, и по этим основаниям. Девушка, конечно, безбашенная, но ему ли читать мораль? Ведь сразу было видно: она из тех не в меру раскованных, непредсказуемых, шумных, таких он всегда сторонился. Вот и не приходил бы и сторонился дальше! А то, видите ли, девушка не такая.

— Давай сначала познакомимся…

— А я что предлагала, разве не это? — усмехалась Рита. — Ты бери, бери, закусывай, — подвинула она вазочку с крекерами. Только почему-то не спрашивала у гостя имя. И замечательно!

— Рита, в доме есть телефонный справочник? — Звонить сейчас поздно, но, если придётся уйти, то хоть проверит, значится ли там Пустошин.

Женщина молча встала из-за стола и через минуту вернулась с большой книгой в руках. Справочник был совсем старым, но там были, как значилось на одной из страниц, квартирные абоненты. Так, вот она — буква «п»… Пастухов, Петелин, Полторанин, Пузырев… Пустошин А. И.! Тот самый? Собственно, здесь с такой фамилией только один человек. Номер телефона, сейчас, наверное, другой, но…

Рита подошла со спины так неожиданно, что он не успел убрать палец. — Кого ты там ищешь? — Пустошин? Пустошин, Пустошин… Знакомая фамилия! — и задумчиво протянула: — Не тот ли, что у прокуратуры пикеты устраивает? Его и по телевизору показывали… Точно он! Этого городского сумасшедшего все знают.

— Я ищу совсем другого человека, но здесь его нет, — захлопнул справочник гость.

— А кого тогда? Старую любовь? — хихикнула женщина. И он готов признать и это, и многое другое, но только пусть эта Рита-Маргарита забудет имя — Пустошин. Она уже сделала доброе дело — выдала человеку наилучшую характеристику — сумасшедший. Ну да, на взгляд обывателей, все, кто смеет протестовать — ненормальны…

— …Ты её теперь не найдёшь! А найдёшь, она дверь не откроет… Вот я открыла…

— Спасибо, — встал он из-за стола и оказался притиснутым женщиной к холодильнику. Она будто ждала решительных действий, но гость, как капризного ребёнка, погладил по волосам и попросил:

— Пойдём, Рита, покажешь комнату…

— Ну, пойдём! — усмехнулась женщина.

Из маленького коридора она вывела его в другой, побольше и подлиннее, и открыла дальнюю дверь. За ней была небольшая комната: тахта, стол, ещё гнутый маленький диванчик, зеркало, синего цвета шторы на окне — уютно. Он подошёл, отогнул штору, окно выходило во двор, только высоковато…

— А я никому не помешаю? Что, если родители или… — несколько запоздало озаботился гость. Рита рылась в шкафу и не сразу отозвалась.

— Вот! — швырнула она на диван упаковку с бельём. — Родители ещё двадцать лет назад покупали, шкаф забили. Тряпки целы, а родителей нет! И мужа нет. Никого нет! — Сев на диванчик, и вздёрнув подбородок, Рита с каким-то вызовом добавила: родители погибли, муж бросил!

— Извини, я не хотел… не знал…

— А что тут знать? Были на даче. В папку стреляли, у матери там же сердце прихватило. А через три дня и она умерла. А муж? Муж после похорон слинял…

— Да, это действительно тяжёлая потеря…

— Если ты о родителях, то — да! Представляешь, такое пережить! А что касаемо мужа, то — плевать. Вы же мужики — подлые. Вот, признайся, подлые? Сам, наверное, кого-то бросил.

И, опустив голову, гость вздохнул, вроде как покаялся: было дело. Но Риту мало интересовали подробности его прошлого, её понесло в другую сторону.

— А ты не грузин? — теперь весело спросила она. И он покачал головой: нет, не грузин.

— Я грузин люблю. Они, если и обманут, то не обидно. А давай выпьем? Хочешь, я сюда принесу? — И, не дожидаясь ответа, Рита выпорхнула из комнаты. А он устало сел на тахту: надо уходить, прямо сейчас! Не мог всего одну ночь провести на улице, слабак. Женщина в затяжной депрессии, но он ничем не может ей помочь. А известным способом и не хочется.

Рита на удивление скоро прикатила столик на колёсиках. На нем сверху стояла тарелка с помидором, разрезанным на четвертинки, рядом белели три ломтика сыра, вазочка с теми же крекерами, два синих фужера, открытая бутылка муската и половинка белой новогодней свечки. Эти атрибуты интимного ужина были так жалки, что выглядели не смешно, а печально.

И хозяйка стала какой-то притихшей, задумчиво тянула вино, смотрела мимо. И, успокоившись, он решил, что уйдет позже, немного посидит и уйдет. Откуда ему было знать, что в этой квартире гуляет переменный ветер. Рита налила по второму бокалу и выпила не раздумчиво, как первый, а залпом.

— Ну что ты? — подгоняла она гостя. — Выпил — и забалдел! Смотри, я вот весёлая, а ты хмурый, серьёзный. А ты, значит, не грузин? Жаль! Военный, угадала? — Гость неопределённо качнул головой: «Ну, да, самое время от грузинской темы перейти к военной». А Рита и в самом деле пошла в наступление. Она стянула с себя майку: извини, очень душно, и в доказательство стала обмахиваться салфеткой.

Пришлось старательно отводить глаза и от матовых плеч, и от большой груди в чёрном лифчике… Что, если она начнёт снимать и остальное? А собственно, чего он ожидал, когда поздним вечером шел к женщине? Он что, не знал куда идёт и зачем? Ещё полчаса назад стоял под дверью и скулил: «Только бы открыла, только бы…» Вот она — амбивалентность жизни!