– Сейчас я работаю методистом в Доме детского и юношеского творчества – бывшем Дворце пионеров. Вышла, понимаешь ли, из комсомольского возраста, а в партию не приняли,– ответила она с юмором.

Далее, выяснилось, что они едут в одном и том же поезде, но в разных вагонах: он – в пятом, она – в десятом. Как раз в это время дежурная по вокзалу начала объявлять о том, что их поезд через полчаса отправится от второй платформы с третьего пути. К Галине Павловне, стесняясь, подошел худенький паренек в возрасте 11-12 лет в лихо заломленной фуражке с красной звездой, взял ее за руку и, назвав мамой, попросил у нее 20 копеек на мороженое. Галина Павловна, сильно смутившись, достала из сумочки кошелек, нашла металлический рубль и отдала его мальчику, строго наказав бежать назад мухой, и не покупать никаких жвачек и пластмассовых игрушек.

– Твой сынок, стало быть?– спросил Павлов, когда мальчик в компании с двумя сверстниками побежал к появившейся в зале ожидания продавщице с лотком мороженого в хрустящих вафельных стаканчиках.

– Нет, приемышек, сиротка. Взяла его к себе за спасение души,– не то в шутку, не то всерьез сказала Галина Павловна, и ее глаза увлажнились.

Какое-то странное впечатление испытал Павлов от ответа Галины Павловны. Ему, вдруг, почудилось, что этот мальчишка – Он сам и есть. Абсолютно Он. Лицо – портрет его в детстве один к одному!

– Галина Павловна! Наш поезд объявили! Где Вера и Шура? Опии не опоздают? Мы успеем?– всполошившись, напомнили о себе подопечные Галины Павловны – четыре девочки с косичками и бантиками,– деталями прически, комично сочетавшимися с гимнастерками с закатанными рукавами и коротенькими юбочками цвета хаки.

– Галина Павловна, мы здесь!– констатировали факт своего прибытия две девушки студенческого возраста в одинаковых брючных тройках, нагруженные полиэтиленовыми пакетами и обувными коробками.

– Твои помощницы? – догадался Павлов.

– Они самые… Комсомолки, спортсменки, красавицы, шмодницы,– усмехнувшись, подтвердила Галина Павловна, и затем, извинившись, сказала ему, что ей надо всех своих подопечных в количестве двенадцати человек пересчитать и организованно повести на посадку. Он понимающе кивнул головой и направился к выходу на перрон. Подойдя к своему вагону, он решил немного постоять на свежем воздухе и понаблюдать со стороны, как ведут себя юные смоляне. Очень его заинтересовал худенький паренек, который напомнил ему самого себя, когда он перешел в шестой класс московской средней школы.

Затем его мысли переключились на Рико и Люка и детей Березки. Плохо им, наверное, без него? Он лично не представлял себе, как бы рос без отца, которым он страшно гордился; с мальчишками дрался смертным боем, если казалось, что кто-то плохо о нем отзывается.

За пять минут до отправления поезда Павлов занял свое место в соответствии с купленным билетом. В двухместном купе спального вагона с двумя мягкими диванами, обитыми красным велюром, он оказался единственным пассажиром. Молоденькая проводница по имени Алена принесла комплект постельных принадлежностей и предложила "чай, кофе, газетку" (хотя для утреннего кофе с газеткой было уже поздновато – 15:30). Усталость и волнение пересилили желание пофлиртовать. Он расстелил свежие, хорошо выглаженные, простыни на мягком диване, застелил их покрывалом и, не раздеваясь, прилег, подложив под голову шерстяной плед и плоскую, похожую на блин, подушку. Теперь можно было расслабиться и продумать дальнейшие действия.

Чем конкретнее он представлял себе предстоящие объяснения в милиции, тем тревожнее у него становилось на душе. Но больше всего его смущала миссия "вестника несчастья". Какие слова он скажет добрейшему Юрию Николаевичу Цибикову, чтобы выразить ему свои соболезнования? Какие аргументы приведет он в оправдание своего бегства с места происшествия? В этом контексте предложение Галины Павловны погостить у нее в Смоленске показалось ему не таким уж нереальным и, несомненно, содержало вполне конкретную подсказку из разряда "соломинок", за которые в безнадежных ситуациях следует хвататься немедленно, иначе будет совсем плохо.

Только он задумался над вопросом о возобновлении со своей старой знакомой романтических отношений, с целью застрять в Смоленске на пару недель, а может и дольше, как в дверь его купе постучали и попросили разрешение войти. Павлов по голосу узнал проводницу Алену и решил, что она, наверное, хочет подселить на свободное место какого-нибудь безбилетного пассажира. Он почти угадал, так как проводница была не одна. Однако привела она с собой не безбилетника, а Галину Павловну Стручкову, которая попросила ее показать, в каком купе разместился "очень интересный мужчина в заграничном спортивном костюме".

Оставив детей под присмотром двух своих помощниц, Галина Павловна решила навестить его сама,– тем более что у нее для этого, как вскоре выяснилось, были очень серьезные причины.

– Ты едешь один?– первым делом поинтересовалась Галина Павловна, закрывая за собой дверь.

Получив утвердительный ответ, Галина Павловна сняла с плеча белую дамскую сумочку из натуральной кожи и положила ее на свободный противоположный диван, а затем расстегнула замшевую куртку на молнии, и, разоблачившись, попыталась повесить ее на крючок, но петелька оборвалась, и она замешкалась.

Павлов поднялся со своего дивана, чтобы помочь ей повесить куртку, и его руки, словно сами собой, обняли ее за плечи. Галина Павловна, повернувшись к нему, уткнулась лицом в его широкую грудь, а затем, приподнявшись на цыпочки, подставила свои губы для поцелуя, длившегося целую минуту. Не теряя темпа, Павлов уложил ее на свою постель, стащил с нее джинсы, маечку и трусики, оставив совершенно голой, быстро разделся сам и без лишних предисловий овладел ее горячим и податливым телом.

Похвалив его за расторопность, поскольку у нее, действительно было мало времени, Галина Павловна, одевшись, пересела на свободный диван и обратилась к нему с вопросом, которого он от нее, терзаясь страхом и сомнением, ждал: не остановится ли он в Смоленске, чтобы погостить у нее хотя бы пару дней? Тем более, – напомнила она, – впереди суббота и воскресенье.

– Ты живешь одна?– первым делом поинтересовался он, имея в виду личности, проживающие с ней под одной крышей.

– Только я и сын, которого ты уже видел,– объяснила она ему свое семейное положение.

– Я вас не стесню?– спросил он, чтобы выяснит ее жилищные условия.

– У меня, конечно, не хоромы. Занимаю две комнаты в трехкомнатной коммунальной квартире в центре города. Соседка с дочерью уехали в деревню,– так, что гарантирую тебе полную анонимность,– исчерпывающе ответила она.

– С мужем давно развелась?– спросил он, опасаясь нежелательных встреч и контактов.

– А я и не выходила,– сказала она и застенчиво улыбнулась.

– А я так, ни разу и не женился,– сказал он, имея в виду отсутствие в своем паспорте отметки о регистрации брака.

– Ты отбывал срок?– с сочувствием спросила она, и при этом пододвинула к себе свою дамскую сумочку.

– Откуда ты знаешь?– спросил он с наигранным удивлением, в то же время, обрадовавшись, что ему не придется объясняться перед ней, где он пропадал целых 12 лет.

– Я звонила тебе несколько раз, когда приезжала в Москву. Твой отец мне сразу сказал, что ты пропал без вести, но по его голосу я поняла, что с тобой произошло какое-то несчастье, и ты – либо в колонии, либо в психбольнице…,– она хотела еще что-то сказать, но в ее глазах промелькнул испуг, и она переместила свою сумочку к себе на колени.

– Ты права. Я находился в колонии строгого режима под Иркутском,– соврал он.

– За что? Извини, но для меня это очень важно,– с мольбой в глазах произнесла она, вцепившись в свою сумочку так, как будто в ней находились золото и бриллианты.

– Убийство по неосторожности, побег, второй срок и "химия" на ударной комсомольско-молодежной стройке. Итого: 12 лет,– коротко ответил он, вспомнив этапы жизненного пути одного заслуженного геолога, с которым он познакомился во время студенческой практики на Северном Урале.