Илинойцы вытащили ладью на берег и направились к воротам, обитым металлическими листами. Металл по цвету и блеску напоминал серебро. Деметрис приказал постучать. На стук никто не отозвался. Потянулись минуты напряженного ожидания. Деметрис велел всем заткнуть уши, настроил на пистолете-пулемете переводчик режимов огня и произвел одиночный выстрел. Воины побледнели, а Дарья, Ефросинья, Дорофей и Авесалом от страха чуть в обморок не упали. Выстрел вызвал небывалый переполох среди пернатых обитателей фруктового сада и эхом прокатился далеко вокруг.
Деметрис приказал потолкаться в дверь, чтобы выяснить, как она заперта: изнутри или снаружи. Дверь оказалась запертой изнутри, на деревянный засов, и это означало, что в доме кто-то есть. И этот кто-то вскоре дал о себе знать взволнованным женским голосом на незнакомом илинойцам языке:
– Отец! Это ты? Это, правда, ты?!
– Это я, Урсула, и со мной мои соплеменники!– ответил Деметрис, и радостным выражением лица дал илинойцам понять, что их ждет не боевое столкновение, а гостеприимная семейная встреча.
Ворота открыла высокая худощавая женщина, одетая в белую одежду и покрытая белым платком. В правой руке она держала посох из золотистого кристалла, имевшего в сечении форму гексагона, то есть геометрически правильного шестиугольника. Черты лица женщины показались илинойцам привлекательными, хоть и строгими, ей никак нельзя было дать больше 25 лет. У нее было сияющее лицо и необыкновенно живые глаза. Именно такой, судя по известной им легенде и рассказам очевидцев, они представляли себе владычицу острова Кипрос – богоподобную Цирцею.
Возгласы восхищения и удивления вырвались у путешественников при ее виде. Дарья и Ефросинья в знак уважения опустились перед Цирцеей на колени. Воины сложили на землю свое оружие, кротко скрестили руки на груди и со смирением склонили головы.Деметрис, подойдя к Цирцее, хотел было ее обнять, но она от него отстранилась, сказав на известном им обоим языке, буквально, следующее:
– Подожди пару минут. Мне надо сбросить с себя энергию, иначе ты получишь от меня удар силою, примерно, 1 ампер.
– Урсула, да ты ли это? Как ты смогла так хорошо сохраниться? Ведь тебе в этом году должно исполниться 100 лет!?– удивлялся Деметрис.
– Вообще-то девяносто девять. Но это – я. Можешь не сомневаться! А теперь, когда посох забрал энергию, позволь мне обнять тебя и прижаться к твоей груди. О, мой единственный и самый любимый человек!– воскликнула Урсула-Цирцея и, прижавшись к нему, заплакала.
Слабый удар тока Деметрис все же от нее получил, но, почувствовав, не испугался. За годы, прожитые рядом с ней на острове Кипрос, она "стреляла" в него электричеством и посильнее. Так, обнявшись, они простояли пару минут, а затем владычица острова, спохватившись, пригласила Деметриса и его спутников пройти в дом.
– Можно мы останемся за оградой?– робко попросил Дорофей, когда Деметрис объяснил илинойцам, что хозяйка дома приглашает их в свои апартаменты.
– Ладно, пусть обвыкнутся,– согласилась Урсула-Цирцея и поинтересовалась: А кто этот милый мальчик, который так похожий на моего брата Медвежонка?
– Его, как и его покойного отца, который приходился мне внуком, зовут Авесалом. Ему 12 лет. Он сирота. Медвежонку он приходится внуком, а тебе, соответственно, внучатым племянником,– объяснил Деметрис, и, чтобы продолжить тему родственных отношений, представил Дарью и Ефросинью: А эти две юные особы – мои младшие дочери. В общем, считай, что они – твои сестры.
– Очень рада, сестрички, что вы меня навестили, и, поскольку слуг в своем доме я не держу, прошу вас помочь мне приготовить ужин на 10 персон,– попросила Урсула-Церера юных илиноек, едва пришедших в себя и обретших дар речи.
Чувства Дарьи и Ефросиньи понять было легко. Еще бы! Они, воочию, убедились в том, что их благородный отец, которого они, естественно, любили и уважали, – родитель великой волшебницы Цирцеи. Следовательно, донимавшие их с рождения слухи и сплетни о том, что Деметрис – сын Аполлона, оказались не беспочвенны! Это было так приятно и неожиданно, что они, не сговариваясь, попытались украдкой коснуться края одежды своей богоподобной сестры, когда она от них отвернулась.
– Осторожно!– хотел предупредить их Деметрис, но было уже поздно: сноп голубых искр и чувствительный электрический удар стал расплатой за их любопытство.
– Torpedo marmorata!– выругалась Урсула-Цирцея по-латыни, и попросила Дарью и Ефросинью, когда они пришли в себя от испуга, не дотрагиваться до нее без ее разрешения.
Из съестных припасов в доме Урсулы-Цирцеи в изобилии наличествовали разнообразные фрукты, плоды хлебного дерева, мед и виноградные вина. Для насыщения мужских желудков этого было недостаточно, и Деметрис приказал воинам отправляться на охоту за гусями, утками и осетрами. Своему правнуку он приказал набрать на мелководье устриц и нарезать морской капусты. Пока Дарья и Ефросинья расставляли и накрывали во дворе столы, Деметрис и Урсула-Цирцея обошли дом, поднялись на второй этаж, а затем направились в беседку, увитую виноградом.
– Удивительно! Прошло сто лет, а в доме ничего не изменилось!– радовался и удивлялся Деметрис.
– Я верила в то, что ты вернешься, и старалась, как могла, поддерживать в доме порядок и уют,– в словах Урсулы-Цирцеи чувствовались печаль и уныние.
– За все это время я несколько раз посылал тебе письма, но с моими гонцами ты не передала мне даже крохотной записки. Последнего же гонца ты, на глазах свидетелей, превратила в козла. Это правда? – в словах Деметриса чувствовались обида и раздражение.
– Извини, с последним гонцом и правду получилось нехорошо. Но он сам в этом виноват. Зачем он стал ко мне приставать?– оправдывалась она.
Они замолчали, но не потому, что им нечего было друг другу сказать, а потому, что, ни один из них, не готов был начать разговор на печальную для них тему. Наконец, Урсула-Цирцея не выдержала и осторожно спросила:
– Твоя кругосветная экспедиция, которая затянулась на двенадцать лет, имела еще какую-то цель, кроме географических открытий?
– Да. По просьбе Верховного жреца храма Аполлона преподобного Мельхисдека мы должны были найти в Индийском океане, Северной Атлантике и Антарктиде пять капсул с законсервированными в них людьми. Все капсулы мы нашли и вскрыли, но находившиеся в них андрогины уже были мертвы,– со вздохом сожаления сказал Деметрис.
– Выходит, что моя единственная дочь Аврора и мой любимый брат Медвежонок погибли по вине Цинь Ши Хуан по прозвищу Мельхисдек,– тихо сказала она и заплакала.
– Прежде всего, они погибли по моей вине. Мне не следовало брать их в поход, и, кроме того, я успел заметить, что они друг в друга влюблены, – признался Деметрис.
– Как я была влюблена в тебя, не желая знать, что этого делать нельзя?!– спросила она и, вытерев слезы, печально улыбнулась.
– По-моему, отношения Медвежонка и Авроры зашли гораздо дальше. Но, если бы они остались живы, разве это принесло бы им счастье? Не уверен, – осторожно заметил Деметрис.
– Скажи, ты приехал надолго?– спросила она, взяла за руку, прижалась к его ладони лицом и стала осыпать горячими поцелуями.
– Урсула! Я прибыл на Кипрос, чтобы проститься с тобой навсегда. Мне уже, наверное, сто тридцать лет, и у меня туберкулез. Жить мне осталось месяц-другой,– сообщил он неприятную для нее новость.
– Оставайся здесь, и я не дам тебе умереть! У меня есть антиоксиданты и антибиотики, витамины и биостимуляторы!– взволнованно заговорила она, оторвавшись от его руки.
– Откуда?!– удивился он.
– Батискаф "Фантом"! Три года тому назад его прибило к острову. Накануне было сильное подводное землетрясение. Мне удалось проникнуть внутрь батискафа, оприходовать вещи, которые ты и Вена Саймон не смогли с собою забрать, и отвести "Фантом" в надежное укрытие, – сообщила она ему, наверное, самое невероятное из всего, что он ожидал от нее услышать.
