А дальше произошло нечто странное. Даже годы спустя, вспоминая события тех дней, Билли не понимал до конца, происходило ли все последующее с ним на самом деле или в горячечном бреду. Билли пообещал «Метс» контракт, но потом передумал. Он пришел к отцу и сказал, что не уверен, хочет ли становиться профессиональным бейсболистом. Отец ответил: «Ты же принял самостоятельное решение – ты подписываешь контракт».

В любом случае Билли взял полагающиеся ему 125 тысяч долларов, которые предложили «Метс», успокоил маму (и свою совесть), пообещав, что вне игрового сезона он будет посещать лекции в Стэнфорде. В Стэнфорде же думали иначе. Когда в приемной комиссии поняли, что Билли не будет играть за университетскую команду Стэнфорда, ему заявили, что Стэнфорду он больше не интересен и что отныне двери аудиторий для него закрыты. «Уважаемая госпожа Бин! – говорилось в письме, подписанном главой приемной комиссии Фредом Харгадоном. – Уведомляем вас, что приняли решение отказать Билли в приеме… Я желаю ему всяческих успехов как в его профессиональной карьере в бейсболе, так и в его намерении продолжить образование в других учебных заведениях».

Вот так враз изменилась жизнь. Вчера Билли Бин мог быть всем, кем только мог пожелать, а сегодня он становился одним из игроков низшей бейсбольной лиги и при этом не очень высокооплачиваемым. По совету друга семьи родители Билли инвестировали 125 тысяч долларов бонуса сына в компанию, занимавшуюся недвижимостью, но та скоро обанкротилась. Прошло много лет, прежде чем мать Билли начала снова разговаривать с Роджером Джонгвардом.

Годы спустя Билли скажет, что решение стать профессиональным бейсболистом было первым и последним решением в его жизни, которое он принял из-за денег. Никогда больше он не позволит деньгам определять ход своей жизни. Ирония же судьбы состояла в том, что теперь работа Билли в качестве генерального менеджера одной из небогатых команд Главной бейсбольной лиги почти целиком и полностью концентрировалась на финансовых вопросах – где взять деньги, как и на кого потратить. Никогда Билли так глубоко не погружался в денежные хлопоты, как в те несколько недель, которые следовали сразу после открытия бейсбольного сезона, когда наступало время набора непрофессиональных спортсменов. И именно это напряженное время Билли любил больше всего. Он был не против того, чтобы жизнь его крутилась вокруг финансовых вопросов, главное, чтобы деньги тратил он на других людей, а не другие на него.

Один из летних дней 2002 года начался с того, что Билли оказался в комнате, полной скаутов. Шел сороковой год жизни Билли Бина и пятый год – в качестве генерального менеджера клуба «Окленд Эйс»[9]. Билли изменился. Исчезла некогда прямая, как струна, юношеская осанка. Копна каштановых волос поредела, на голове появился не очень аккуратный пробор. Билли изменился не из-того, что с ним за эти годы произошло, а из-за того, что не случилось в его жизни, и он об этом знал. Он только надеялся, что никто, кроме него, этого не знает.

Сидевшие перед ним в комнате были духовными преемниками старшего поколения скаутов, когда-то увидевшего в шестнадцатилетнем Билли будущую суперзвезду бейсбола. Незаметные для обычных болельщиков, эти люди тем не менее были самым сердцем игры. Именно они решали, кто будет играть в бейсбол и, стало быть, как будут в него играть. Билли же готовился подвергнуть серьезной критике то, как они вели дела. Отозвать скаутов с бейсбольного поля, посадить на семь дней в сырую тесную комнату на задворках стадиона и держать там до тех пор, пока не начнется формирование команд Главной лиги, стало в клубе «Окленд» уже подобием ритуала. Теперь же наступал момент, когда ритуал должен был измениться.

Год назад, до начала командного набора 2001 года, перед генеральным менеджером клуба «Окленд» и его скаутами стояла задача прийти к обоюдному согласию по поводу основных кандидатур, которых клуб в порядке своей очереди собирался забрать в первых турах драфта Главной лиги. До этого Билли еще позволял скаутам влиять на его окончательное решение. Он даже не препятствовал тому, что скауты отбирали многих кандидатов в команду, не советуясь с ним. Все поменялось в один миг, как только завершился набор-2001, превратившийся в дорогостоящую катастрофу. Элитных игроков, о выборе которых заранее договаривались Билли и его скауты, расхватали другие команды еще до того, как подошла очередь «Атлетикс». Среди неразобранных игроков оставались те, которые нравились скаутам, но о которых Билли практически ничего не знал. В этой неразберихе Грейди Фьюзон, который вскоре стал уже бывшим начальником службы скаутов «Атлетикс», выбрал питчера-старшеклассника Джереми Бондермана. Парень бросал мяч со скоростью 94 мили в час, чисто подавал и, как считали скауты, был создан для бейсбольной формы. Но не для Билли.

Предугадать, попадет ли Джереми Бондерман в Главную лигу, оказалось невозможно, но не это было важно. У парня было мало шансов – как и у любого другого спортсмена-старшеклассника. Скауты же очень любили спортсменов из бейсбольных команд старших школ, причем больше всего они жаловали питчеров. Питчеры же старшеклассники были так мало похожи на тех, кем могли стать, когда возмужают, что можно было поверить в то, что они могут стать кем угодно. У питчеров-старшеклассников был еще не утраченный потенциал удара – актив, который можно измерить. Это скорость подачи. Но важнейшим качеством питчера была не сила удара, а его умение сбить с толку противника. Обмануть же противника можно было разными способами.

В любом случае достаточно было взглянуть на статистику, чтобы понять, что именно питчеры, набранные из команд старших школ, имели в два раза меньше шансов попасть в Главную лигу, чем питчеры из колледжей, и в четыре раза меньше, чем игроки из колледжей, играющие на других позициях поля. То, что в первом раунде набора команда не только потратила на питчера-старшеклассника ценное право выбирать в первом туре, но и выложила 1,2 миллиона долларов за контракт старшеклассника, наглядно показало, что будет, если дать вольницу скаутам. О здравом смысле и рациональности тогда можно будет попросту забыть. Билли же был полон решимости действовать на основании именно здравого смысла и, может, даже на основании научных методов. И ради этого не чурался методов, далеких от научных, – свирепел, приходил в ярость, а подчас и давал волю кулакам: «Мое чутье, каким должен быть бейсбол, не в состоянии сладить с моим характером – идет постоянная борьба».

Трудно объяснить, о чем думал Грейди Фьюзон, когда решил остановиться в первом раунде на кандидатуре старшеклассника-питчера. В день набора игроков в команды в зале клуба «Окленд», где и проходил набор, царила торжественная обстановка. В зале собрались владельцы, их жены, друзья – публика, в общении с которой следует осторожно выбирать выражения, вежливо стояла в стороне и наблюдала за тем, как клуб «Окленд» делает свой судьбоносный выбор. Грейди, со своим ростом в полтора метра, выглядел очень уязвимым рядом с грозно нависающим Билли, рост которого был метр девяносто пять. Наверное, в тот момент Грейди надеялся, что присутствие важной публики смягчит гнев Билли. Этого не случилось. Профессиональный бейсбол безжалостно заставил Билли Бина повзрослеть и измениться, но не смог изменить то, как Билли реагировал, когда его выводили из игры. Как и раньше, лучше было держаться от проигравшего Билли подальше. В то мгновение, когда Грейди взял телефонную трубку, чтобы забрать в команду Бондермана, Билли в мгновение ока вскочил, схватил свой стул и запустил его в стену. Стул врезался в нее с грохотом, похожим на взрыв. Глазам скаутов открылась не только зияющая после удара дыра в стене – в тот момент они поняли, что их жизнь, как и эта стена, больше не будет незыблемой и спокойной, как прежде.

До того происшествия у Грейди не было поводов беспокоиться, что его уволят. Службе скаутов «Эйс» часто приписывали успех клуба: другие команды, когда хотели оправдаться в том, что «Окленд» с его небольшим бюджетом выигрывает больше игр, кивали именно на скаутов «Окленд Эйс». И Грейди не помышлял, что его служба скаутов совсем скоро подвергнется полному «переучету», а сам он как ее руководитель окажется под ударом. Но именно об этом уже начинал подумывать Билли. Он не мог не заметить то, что именно служба скаутов была той частью клуба, которая больше всего напоминала бейсбол. Из этого следовало только одно – нужно было что-то менять. «Весь процесс набора игроков в команду – сплошная случайность, – неустанно повторял Билли. – Если из пятидесяти отобранных спортсменов мы правильно выбираем двоих, то празднуем это как победу. В каком другом деле можно считать такой результат нормальным? Если так “удачно” торговать на бирже, то разоришься!» В тот момент, когда разъяренный Билли швырял в стену стул, Грейди еще не представлял себе, насколько не нравились Бину все подходы и взгляды, такие привычные и близкие Грейди. Билли давно понял, что для XXI века традиционные подходы и взгляды скаутов под стать взглядам медиков XVIII столетия. И в тот момент, когда Джереми Бондермана взяли в команду, Билли твердо решил что-то поменять.