На открытом пространстве перед поваленным деревом, где сидел король, стояли рядом Бельмонте и де Рада. Бывший министр королевства и его преемник после воцарения Рамиро. Оба они держались на почтительном расстоянии друг от друга. Никто из них не снизошел до того, чтобы взглянуть на противника. Учитывая то, что было известно о событиях в начале этого лета, вероятность кровопролития была велика, какие бы усилия ни приложил король, чтобы его избежать.

Большинство присутствующих, особенно те, кто явился из сельской местности, надеялись, что королю Рамиро не удастся его попытка уладить все мирным путем. Вот если решить спор поединком, тогда это собрание запомнится надолго. «Возможно, – с надеждой думали некоторые, – именно поэтому разбирательство и устроено вне городских стен».

– Едва ли нужно говорить, что сэр Родриго отвечает по закону за действия своих жены и детей, поскольку они не имеют правового статуса и правоспособности, – торжественно произнес король. – В то же время из клятвенного заявления сэра Родриго ясно, что министр был официально предупрежден здесь, в Эстерене, о том, что его брату не будет позволено наносить ущерб тем землям, которые платят нам дань. Делая это предупреждение, – прибавил король, – сэр Родриго поступил правильно, как подобает нашему офицеру.

Большинство владельцев ранчо и баронов, собравшихся на лесной поляне, сочли эту речь чересчур законнической на свой вкус. «Почему бы, – думали они, – Рамиро просто не дать им сразиться здесь, под солнцем Джада, на открытом месте, как подобает мужчинам, вместо того чтобы произносить эти пыльные, сухие словеса?»

Но такая приятная возможность становилась с каждой минутой все менее вероятной. На это указывали самодовольные лица троих облаченных в желтые одежды священнослужителей, которые подошли и встали за спиной короля. Говорили, что Рамиро не поддерживает тесных отношений со служителями Джада, однако эти трое выглядели вполне удовлетворенными.

«Вот что бывает, – подумали многие вельможи Вальедо, – когда король становится слишком самоуверенным, когда он начинает что-то менять. Даже этот новый тронный зал во дворце, где колонны из мрамора с прожилками: разве он не похож больше на зал развратного двора в Аль-Рассане, чем на зал воина-джадита? Что происходит в Вальедо? Вопрос становится все более острым…»

– Рассмотрев показания обеих сторон и представленные письменные свидетельства, в том числе показания ашаритского торговца шелком Хусари ибн Мусы из Фезаны, мы вынесли следующее решение.

Выражение лица короля соответствовало его суровым словам. Ясно было, что, если Бельмонте и де Рада продолжат свою кровную вражду, Вальедо, скорее всего, будет расколот на сторонников одного и другого, и перемены, задуманные Рамиро, провалятся с треском.

– Мы решили, что Гарсия де Рада – да упокоится его душа в свете Джада – нарушил и наши законы, и свои обязательства, предприняв нападение на деревню Орвилья неподалеку от Фезаны. Сэр Родриго поступил совершенно правильно, помешав этому нападению. Это был его долг, учитывая то, что нам платят дань за охрану этих земель. Мы также считаем, что приказ казнить Паразора де Раду был разумной, хоть и печальной необходимостью, поскольку возникла потребность продемонстрировать нашу власть и справедливость в Фезане. Все это не вменяется в вину сэру Родриго и не заслуживает порицания.

Граф Гонзалес беспокойно шевельнулся, но снова замер под пристальным взглядом короля. Солнечные лучи лились на поляну сквозь деревья, покрывая ее полосами света и тени.

– В то же время, – продолжал король Рамиро, – сэр Родриго не имел права наносить рану Гарсии де Раде после того, как принял его капитуляцию. Такой поступок не подобает облеченному властью человеку. – Король заколебался и слегка поерзал на стволе дерева. Родриго Бельмонте смотрел прямо на него, в ожидании. Рамиро встретился с ним взглядом. – Далее, – произнес он голосом тихим, но очень четким, – то публичное обвинение, которое он, как мне доложили, выдвинул относительно смерти моего незабвенного брата, короля Раймундо, является наветом, недостойным дворянина и офицера короля.

При этих словах многие на лесной поляне затаили дыхание. Этот опасный вопрос касался самого факта пребывания Рамиро на троне. Слишком внезапная смерть его брата так и не получила удовлетворительного объяснения.

Сэр Родриго после этого высказывания не шевельнулся и не произнес ни слова. В косых солнечных лучах выражение его лица оставалось непроницаемым, только сосредоточенная морщинка прорезала лоб. Рамиро взял со ствола рядом с собой лист пергамента.

– Теперь остается рассмотреть нападение на женщин и детей на ранчо Бельмонте, а потом убийство человека, который уже вложил меч в ножны. – Король Рамиро несколько мгновений смотрел на пергамент, потом снова поднял взгляд. – Гарсия де Рада официально сдался в Орвилье и согласился с условиями выкупа, который предстояло назначить. После этой клятвы он обязан был вернуться прямо в Эстерен и ждать решения королевских герольдов. Вместо этого он безрассудно обобрал наших защитников на землях тагры, чтобы лично атаковать ранчо Бельмонте. За это, – произнес король Вальедо, теперь медленно и тщательно выговаривая слова, – я бы приказал публично казнить его.

Между деревьев пронесся быстро нарастающий ропот протеста. Это было нечто новое, поразительная демонстрация королевской власти.

Рамиро невозмутимо продолжал:

– Донна Миранда Бельмонте д’Альведа – хрупкая женщина, оставшаяся без мужской охраны, во время нападения вооруженных солдат опасалась за жизнь своих малолетних детей. – Король поднял со ствола дерева еще один документ и взглянул на него. – Мы принимаем на веру показания священника Иберо, который свидетельствует, что сэр Гарсия особо подчеркнул в разговоре с донной Мирандой свое намерение обрушить месть на нее саму и на ее сыновей, а не только увести лошадей с ранчо Бельмонте.

– Этот человек – слуга Бельмонте! – резко произнес министр. Его красивый голос повиновался ему чуть хуже, чем прежде.

Король посмотрел на него, и присутствующие, заметившие этот взгляд, внезапно вспомнили, что Рамиро действительно воин, когда он того пожелает. Мужчины задумчиво поднесли к губам бокалы и выпили.

– Вам не давали слова, граф Гонзалес. Мы хотим подчеркнуть, что ни один из уцелевших людей вашего брата не опроверг этих показаний. Собственно говоря, они их подтвердили. Мы также отмечаем, что, по всем показаниям, нападение было совершено на само ранчо, а не на пастбище, где находились лошади. Мы в состоянии сделать выводы, особенно если они подкреплены клятвой слуги господа. Учитывая то, что ваш брат уже нарушил свое слово, напав на ранчо, мы считаем, что донна Миранда, испуганная, беззащитная женщина, не заслуживает порицания за то, что убила его и защитила детей и собственность своего супруга.

– Этим вы опозорите нас, – горько ответил министр.

Когда Рамиро Вальедский гневался, его лицо бледнело. И сейчас это произошло. Он встал. Он был выше почти всех мужчин на поляне. Лежавшие рядом с ним бумаги разлетелись, и один из священников поспешно стал их собирать.

– Это твой брат опозорил тебя, – ледяным голосом произнес король, – отказавшись повиноваться твоим собственным приказам, как и нашим. Мы всего лишь исходим из его поступков. Послушай, Гонзалес. – Никакого титула, осознали слушатели, и бокалы с вином снова опустились по всей поляне. – Кровной мести не будет. Мы запрещаем. В присутствии знатных граждан Вальедо мы выносим следующий вердикт: граф Гонзалес де Рада, наш министр, собственной жизнью отвечает за жизнь и безопасность семьи сэра Родриго Бельмонте в течение ближайших двух лет. Если за это время любого из них настигнет смерть или им будет причинен серьезный ущерб, все равно кем, ты будешь казнен.

Снова поднялся ропот и на этот раз не стих. Ничего подобного здесь раньше не слышали.

– Почему в течение двух лет?

Это заговорил Родриго. Капитан подал голос впервые с начала разбирательства. Лучи солнца падали уже под другим углом, и его лицо находилось в тени. После этого вопроса воцарилось молчание, а взгляд короля обратился к Бельмонте.