Я выдавил нечто нечленораздельное, обливаясь потом.
Она сказала:
— Я тебя, Утеночек, вызывала, и вот он ты, как живой! Ну разве это не романтично? Где ты на самом деле, Утеночек? И когда ты придешь ко мне? Ты даже не представляешь, как часто я о тебе думала!
Я, наверное, единственный парень, которого она хорошо знала и за которого все же не выскочила замуж.
Поэтому я снова что-то промычал и сглотнул слюну.
— Ты не можешь прилететь сейчас, Утеночек? — спросила Лорин с лучезарной улыбкой.
— Я, понимаешь ли, на работе,— сказал я,— Давай я тебе позвоню...
— Я так одинока,— сказала Лорин.— Постарайся побыстрее, Утеночек! Я и коктейль уже приготовила. Ты когда-нибудь вспоминал обо мне?
— Ох,— сказал я, слабея,— Еще бы!..
— Милый! — сказала Лорин.— Шлю тебе свой поцелуй через этот экран, но ты приходи скорее... Скорее, Утеночек!
И я снова облился потом. Я еще ничего не знал про Джо, понимаете? Я наорал на своих ребят из банка памяти, потому что думал, что во всем виноваты они. Если бы Лорин была какой-нибудь обыкновенной блондинкой, я бы спокойно обошелся без нее и вообще мог бы плюнуть на всех блондинок... У женатого мужчины нет выбора: или — или. Но у Лорин неистребимый энтузиазм, который вызывает у любого мужчины дрожь в коленках. А кроме того, у нее ведь уже было четверо мужей, одного из которых она застрелила и была оправдана.
И вот, кипя от бешенства, я вызвал техников банка памяти. А тут с экрана меня спросили: «Ваше имя?» Но с меня уже было достаточно. И я назвал имя старого приятеля, который работает клерком на бирже. И получил с экрана такие интересненькие сведения, что чуть не упал! Никогда бы не подумал, что у старины столько проколов, например необъявленный вклад в Первом национальном банке в двести восемьдесят тысяч, о котором он беспокоился. Потом мне были выданы сведения обо всех новых его секретаршах. И наконец меня соединили с банком памяти.
Я начал поливать техника, который смотрел на меня с экрана. Но он ответил устало:
— Выключись, парень. У нас тут куча недовольных, и ты — лишь один из них. Что сейчас делают ваши «логики»?
Я ему сообщил, но в ответ он только горько рассмеялся!
— Пустяки это, парень,— сказал он,— Мелочи. Нам вот только что удалось заблокировать кассеты памяти, которые выдавали сведения о сильнейших взрывчатых веществах. Число запросов на изготовление фальшивых денег возрастает с каждой минутой. Мы все пытаемся их перекрыть, переключая на запросы о совершении безнаказанных убийств. Но если бы они интересовались только тем, как выудить друг у друга деньжонки, нам, может быть, удалось бы перекрыть контуры, которые объясняют, как перевести кредиты из одного банка в другой, пока все вкладчики не обанкротились — кроме тех, что успели спросить у «логиков», как им побыстрее заполучить крупный банковский счет!
— Значит, так! — сказал я внезапно охрипшим голосом.— Закрывай банк памяти! Сделай что-нибудь!
— Закрыть банк? — переспросил он вроде бы насмешливо.— А ты знаешь, парень, что банк памяти используется для компьютерных операций всеми деловыми кругами вот уже многие годы? От него зависит распространение девяноста четырех процентов всех телевизионных программ, он дает все прогнозы погоды, все расписания авиарейсов, все объявления об особых распродажах, о потребностях в рабочей силе, а кроме того, он обеспечивает все личные контакты и регистрирует все деловые переговоры и договоры... Послушай, парень! «Логики» изменили цивилизацию. «Логики» и есть наша цивилизация! Если мы выключим «логиков», мы вернемся назад, к той цивилизации, о которой уже забыли. Я сам, наверное, чокнулся, потому и говорю с тобой так. Если моя жена узнает, что я получаю в неделю на тридцать кредиток больше, чем известно ей, да еще бегаю за этой рыженькой...
Он улыбнулся мне с экрана улыбкой отчаяния и выключился. А я сел и обхватил голову руками. Да, все это правда. Если бы по какой-то причине в каменном веке пришлось отказаться от употребления огня... Если бы пришлось отказаться от пара в девятнадцатом веке или от электричества в двадцатом... это было бы то же самое. У нас получилась очень простая и удобная цивилизация. В девяностых годах последнего столетия человеку приходилось пользоваться пишущей машинкой, радио, телефоном, телетайпом, газетами, патентными библиотеками, энциклопедиями, справочниками, архивами плюс услугами почты, консультациями юристов, химиков, врачей, диетологов, служащих разных ведомств, секретарей — и все только для того, чтобы выяснить, что он хотел бы вспомнить о том, что другие люди знали, о том, что он хотел бы знать, чтобы проверить, что он когда-то сказал кому-то и что ему сказали в ответ. А мы... нам для всего этого достаточно «логиков». Если мы хотим что-либо знать, или видеть, или слышать, или поговорить с кем-то — достаточно набрать шифр на «логике». Выключишь «логиков», и весь мир полетит в тартарары! Но — Лорин...
Что-то случилось. Я до сих пор не знаю, что это было. И никто не знает, не знает до сих пор. А случился — Джо. Вся беда заключалась в том, что он хотел работать в полную силу, работать отлично. Вся эта ерунда, которую он придумал, в действительности была всего лишь приманкой, уловкой, чтобы и мы хоть над чем-то задумались. Объявление: «Хотите знать, что сделать и как» было только началом расширения логическо-интегральной службы. «Логику» было, по сути дела, безразлично: дать рецепт какому-то подонку, как отравить свою половину, или — как извлечь квадратный корень, или как увеличить свой счет в банке. Он просто давал ответы на вопросы. Но все пошло кувырком, потому что на слишком многие вопросы были даны слишком точные ответы.
Один из экранов у нас в отделе наладки вспыхнул. Я подошел, чувствуя себя усталым как собака. Включился. И Лорин сказала:
— Утеночек!
На экране была все та же комната в отеле. На столе два бокала, уже не пустые. Один — для меня. Лорин одета в нечто непонятное, что-то вокруг нее разлеталось и развевалось; и это все — только для друга дома и какое-то совершенно нереальное, так что даже не совсем понятно, видишь ли ты все это в действительности. Лорин смотрела на меня.
— Утеночек! — сказала она.— Я так одинока! Почему ты не пришел?
— Я, понимаешь... был занят,— сказал я, слегка задыхаясь.
— Пуфф! — вздохнула Лорин.— Утеночек, а ты помнишь, как мы любили друг друга?
Я нервно сглотнул слюну.
— Что ты делаешь сегодня вечером? — спросила Лорин.
Я снова сглотнул, потому что она улыбалась мне так, что любой другой мужчина уже сошел бы с ума, но я-то давно состоял в законном браке, и у меня по спине побежали холодные мурашки. Когда женщина смотрит на тебя с таким энтузиазмом...
— Утеночек! — сказала вдруг Лорин, словно ее озарило,— Я так плохо к тебе относилась! Давай поженимся!
Лишь от отчаяния я смог пробормотать:
— Понимаешь ли... я женат.
Лорин похлопала ресницами. А потом мужественно решила:
— Бедный мой! Ну, мы от этого тебя избавим. Жалко, мне так хотелось выйти за тебя замуж прямо сегодня! А теперь удастся только обручиться...
— Я... не могу, потому что...
— Я сейчас позвоню твоей жене,— радостно пообещала Лорин,— и поговорю с ней. У тебя должен быть код ее «логика», миленький. Я пыталась дозвониться к тебе домой, но никто...
Клик!
Это выключился мой «логик». Я его выключил. И у меня был словно обморок — паралич сверху донизу. Наверное, это шок, я был как воин после боя... Думайте что хотите... У меня даже ноги холодеть начали.
Я опять включил наш отдел наладки и начал орать на кого-то, что у меня, дескать, срочный вызов. Мне был до зарезу нужен наш автомобиль, чтобы я мог проездить на нем до конца смены. А потом — домой, взять жену и ребятишек и подальше отсюда, к черту, где Лорин никогда меня не найдет. Не хотелось мне быть пятым в серии ее мужей, а может быть, и вторым, кого она застрелит, когда я ей надоем. У меня с блондинками есть опыт, и я его приобрел благодаря Лорин. А теперь у меня поджилки тряслись от страха!
