Снова скользнув сквозь стену, я очутился перед уходящими наверх грубо отесанными ступенями. Не похоже было, чтобы тут кто-то часто ходил. Выше я обнаружил коридор, который пересекался с другим. Судя по всему, в стенах старого здания имелось немало потайных мест. Я нашел выходы в десяток комнат, неприметную дверь, ведшую в находившийся внизу сад. Но все это нисколько не приближало меня к Ренате.

Вернувшись на верхний этаж, я проверил еще несколько кабинетов и в десятом или двенадцатом нашел наконец того, кого искал. Он сидел на краю стула напротив широкоплечего седого человека, в котором все выдавало профессионального военного. И тот был явно недоволен.

— ...сложно будет объяснить барону, каким образом этот субъект умудрялся появляться и исчезать по собственному желанию,— рычал он.— Никто, кроме участников операции «Розовый куст», не знал о существовании штаб-квартиры в замке. Однако Баярд каким-то образом там оказался, а потом, словно из ниоткуда, появляется этот тип! Я не могу принять ваш доклад, майор!

Он ударил кулаком по лежавшему перед ним на столе листку бумаги и яростно уставился на Ренату.

— Мой доклад основан на фактах, полковник,— сказал Рената. Похоже, хмурая физиономия собеседника его не слишком пугала.— И тот факт, что я не могу предложить никаких разумных объяснений, никоим образом не меняет того, что я видел собственными глазами.

— Расскажите подробнее, какие меры вы приняли для содержания этого человека под стражей,— потребовал полковник.

— Он находится под охраной в самой надежной камере в подвале замка,— твердо заявил Рената.— Готов поклясться собственной карьерой.

— Лучше не стоит,— ответил полковник. Рената беспокойно пошевелился на стуле.

— Не могли бы вы объяснить, полковник?

— Он исчез. Через полчаса после вашего отъезда выяснилось, что камера пуста.

— Не может быть! Я...

— Вы дурак, Рената,— бросил полковник.— Он уже дал понять, что в его распоряжении имеются весьма специфические ресурсы. Однако вы настояли на том, чтобы поступить с ним обычным образом.

— Я в точности следовал инструкциям,— возразил Рената. Внезапно ему в голову пришла некая мысль.— Как насчет полковника Баярда? Он не...

— Он здесь. Я позаботился о том, чтобы пристегнуть его наручниками к спинке кровати, и поставил рядом с ним двоих вооруженных охранников.

— Его нужно допросить! Несмотря ни на какие ограничения...

— Это решаю я, майор! Баярд обладает особым статусом, данным ему высшим командованием...

— Допросите его, полковник! Он подтвердит то же, что я сказал вам, и, думаю, сможет объяснить таинственные способности этого типа!

Полковник взял сигару, покатал между пальцами и переломил пополам.

— Рената, что, черт побери, творится? Что замышляет барон ван Рузвельт? Как с этим связан Баярд и насколько имеет к этому отношение внезапная болезнь Рихтгофена?

— Я не вправе обсуждать планы барона ван Рузвельта,— сказал Рената, с интересом глядя на полковника.

— Я все еще ваш начальник, — рявкнул полковник.— И я желаю знать, что происходит прямо у меня под носом!

— Свой доклад я показал вам лишь из вежливости.— Рената встал.— Дальше я буду говорить только с бароном генералом ван Рузвельтом, и ни с кем более.

— Это мы еще посмотрим, майор! — Полковник вскочил, и тут зазвонил красный телефон у него на столе. Он схватил трубку, послушал, и выражение его лица изменилось. Полковник окинул кабинет взглядом.— Ясно. Понял.

Я переместил челнок поближе, пока половина стола не оказалась внутри его, и включил звук на максимум. Сквозь треск и шипение донеслись слова из телефонной трубки:

— ...подумать, вы ничего не подозревали! Еще тридцать секунд, и мы его засечем...

Для меня этого было вполне достаточно. Послав челнок сквозь стену, я пронесся через соседний кабинет, где какой-то толстяк целовал девушку, потом через внешнюю стену и завис над городским парком с живыми изгородями, фонтаном и извилистыми дорожками. С приборной панели послышался резкий щелчок, и все стрелки одновременно подпрыгнули. Гудение двигателя стало неровным, и в нем появились неприятные нотки. Я поспешно опустил челнок до уровня земли — мне вовсе не хотелось, чтобы двигатель отказал в воздухе. Когда я попытался двинуться через парк, челнок переместился на шесть футов и застыл как вкопанный. Запах горячей изоляции усилился, и из-за панели вырвались языки пламени. Я ударил по рычагу выключения двигателя. Несмотря на то что я оказался в ловушке, я еще мог успеть помешать врагу. Я включил режим полной фазы, и сцена на экране снова приобрела нормальные цвета. Мне потребовалось еще пять секунд, чтобы открыть дверь, выскочить наружу и нажать кнопку на кольце. Челнок замерцал и исчез, лишь сухие листья закружились там, где он стоял мгновение назад. А потом меня окружили люди в белой форме, держа наготове нейропистолеты.

В обычном свете здание выглядело несколько иначе. Меня провели через вестибюль с мраморным полом, по широкой лестнице, к большой белой двери, по обеим сторонам которой стояли часовые.

Вокруг царила вполне деловая обстановка, но тем не менее в воздухе чувствовалась напряженность, словно все готовились к войне, в отдалении слышался топот множества бегущих людей. И хотя повсюду, казалось, не было ни пылинки, мое внимание привлекла странная аномалия — нечто похожее на кучку желтых поганок, росших в углу, где мраморный пол сходился со стеной.

Из дверей вышел парень с серебряным галуном на погонах, и мы вошли в большой кабинет с покрытыми темными панелями стенами, на которых висели картины в золоченых рамах, изображавшие важных стариков в форме с жесткими воротниками. Посреди стоял стол размером с банковское хранилище. Я посмотрел на сидевшего за ним человека и увидел в его глазах неподдельный властный огонь.

— Ну что ж, мистер Керлон,— медленно и торжественно произнес он— Наконец-то мы встретились.

Он был крупного телосложения, черноволосый, с прямым носом, жестким ртом и странно блестевшими темными глазами. Он слегка шевельнул пальцем, и люди, которые привели меня сюда, исчезли. Встав, он обошел вокруг стола и окинул меня взглядом. Он оказался одного со мной роста, шесть футов и три с небольшим дюйма, и весил примерно столько же, сколько и я. Под отглаженной серой формой ощущались крепкие мышцы — не как у коня-тяжеловоза, но скорее как у щеголеватого тираннозавра в идеально подогнанном костюме.

— Майор Рената наделал ошибок,— сказал он.— Но в конце концов вы оказались здесь, целый и невредимый. А все остальное не так уж и важно.

— Кто вы? — спросил я.

— Барон ван Рузвельт, генерал, шеф Имперской разведки — вернее, исполняющий обязанности на время болезни барона фон Рихтгофена.

Он поклонился и улыбнулся, подобно выходящему из-за темной тучи солнцу, потом хлопнул меня по плечу и рассмеялся.

— Впрочем, между нами, мистер Керлон, формальности ни к чему.— Он посмотрел мне в лицо, и, хотя улыбка его исчезла, глаза все еще весело блестели.— Вы нужны мне, Керлон. А я нужен вам. Можно сказать, в наших руках судьба мира, многих миров. Но я, похоже, говорю загадками, а это лишнее.

Показав мне на кресло, он подошел к бару, налил два бокала, протянул один мне и сел за стол.

— С чего начнем? — сказал он.— Пожалуй, стоит предположить, что полковник Баярд ничего вам не рассказывал и вы ни о чем не догадались. Так что слушайте, и я расскажу вам о критической ситуации, в которой мы оказались — вы и я...

— Континуум многомерной реальности представляет собой сложную структуру, но для простоты можно считать его пучком линий, тянущихся из отдаленного прошлого в невообразимое будущее. Каждая линия представляет собой мир, вселенную со своим собственным бесконечным космосом и звездами, которую отделяют от других таких же миров непреодолимые энергетические барьеры, известные нам под названием «энтропия».