Аретенон улыбнулся.
— В целом ты прав. Но Теродимус открыл, что можно с этим сделать. Ты не хочешь отправиться повидать его?
— Это, должно быть, долгое путешествие.
— Около двадцати дней пути, и придется пересекать реку.
Джерил почувствовала, как Эрис слегка содрогнулся. Аселени ненавидели воду. Кости их были слишком тяжелыми, чтобы эти создания могли плавать, и поэтому если они падали в воду, то тут же тонули.
— Это на территории противника, вряд ли я им понравлюсь.
— Они уважают тебя, и потом — отправиться туда будет означать что-то вроде жеста дружелюбия.
— Но я нужен здесь.
— Поверь моему слову — ничто из того, что ты должен делать здесь, не так важно, как сообщение Теродимуса тебе — и всему миру.
Эрис на секунду закрыл свои мысли, но быстро поднял завесу.
— Я подумаю об этом,— сказал он.
Поразительно, как мало Аретенон ухитрился рассказать за много дней путешествия. Временами Эрис пытался прорвать оборону его ума, но все его попытки умело и без труда отражались. О том абсолютном оружии, которое положило конец войне, он не сказал ничего, но Эрис знал, что те, кто им владеет, еще не расформированы и по-прежнему находятся в каком-то тайном убежище. Зато он часто заводил разговор о будущем — всякий раз с непреходящей тревогой того, кто помогал это будущее сформировать и не был при этом уверен, что действовал правильно. Как и многих других представителей его расы, Аретенона постоянно одолевало чувство вины за содеянное. Порою он делал выводы, которые озадачивали Эриса, но которые впоследствии вспоминались ему все чаще и чаще.
— Мы подошли к переломному моменту нашей истории, Эрис. Возможности, которые мы открыли, скоро станут известны и митранианцам, и следующая война будет означать полное уничтожение и для нас, и для них. Всю жизнь я работал, чтобы увеличить наши знания о разуме, но теперь я задаюсь вопросом, не принес ли я в этот мир слишком могущественную и слишком опасную вещь, которой мы не сможем управлять. Впрочем, возврата нет — рано или поздно наша культура все равно дошла бы до этого.
Дилемма ужасна, а решение только одно. Мы не можем вернуться назад, а если пойдем вперед, это может привести к катастрофе. Поэтому мы должны изменить саму природу нашей цивилизации и окончательно порвать с миллионом поколений, живших до нас. Ты не можешь представить себе, что это значит,— я тоже не мог, пока не встретил Теродимуса, а он рассказал мне о своей мечте.
Ум — это чудесная вещь, Эрис, но сам по себе он беспомощен во Вселенной, которая состоит из материи. Мы теперь знаем, как увеличить мощь наших мозгов в неисчислимое количество раз. Мы, вероятно, можем решать величайшие математические задачи, которые много веков ставили нас в тупик. Но ни одиночный, ни коллективный ум, который мы создали, ни в малейшей степени не могут изменить того факта, который на протяжении всей истории вызывал противостояние между нами и митранианцами,— а именно что запас пищи имеет предел, количество же населения, наоборот, растет постоянно.
Джерил наблюдала за ними, почти не принимая участия в их мысленном споре. Большинство этих споров происходило во время еды — как и подобает всем активным жвачным, они тратили значительную часть дня на поиски пищи. К счастью, земля, через которую пролегал их путь, была чрезвычайно плодородной — и это ее плодородие как раз и явилось одной из главных причин войны. Эрис, с радостью отмечала Джерил, вновь становился похожим на самого себя. Чувство горького разочарования, которое наполняло его ум столько месяцев, не прошло, но оно уже не казалось таким всеохватным, как раньше.
Они покинули открытую равнину на двадцать второй день своего путешествия. В течение долгого времени они передвигались по бывшей митранианской территории, но те немногие из бывших врагов, которых они встречали, казались скорее любопытными, чем враждебными. Теперь травянистые пастбища подошли к концу, и перед ними лежал лес со всеми его первобытными ужасами.
— В этом районе живет только один вид плотоядных,— успокаивал их Аретенон,— им не справиться с нами тремя. Мы пройдем лес за сутки.
— Ночь в лесу! — выдохнула Джерил, наполовину парализованная страхом от одной только мысли об этом.
Аретенону стало неловко из-за того, что он ее так напугал.
— На самом деле никакой опасности нет.— Он попытался выправить положение.— Я проходил здесь несколько раз. Крупных хищников давно не существует, полной темноты в лесу не бывает из-за красного солнца.
Джерил все-таки чуть дрожала. Она происходила из рода, который несколько тысяч поколений селился на высоких холмах и в открытых долинах, спасаясь от опасности исключительно за счет быстрого бега. Мысль о том, что придется продвигаться среди деревьев — в красных сумерках, когда основное солнце зайдет,— наполняла ее ужасом. Из них троих только у Арете-нона имелся рог, которым можно было сражаться («И отнюдь не такой длинный и острый, как был когда-то у Эриса»,— подумала Джерил.)
Дневной переход по лесу, хотя и прошел без особых приключений, никакой радости у Джерил не вызвал. Единственными животными, попавшимися им на глаза, были крохотные создания с длинными хвостами, которые бегали вверх-вниз по стволам деревьев с удивительной скоростью, что-то рассерженно лопоча при виде вторгшихся в их владения чужаков. Наблюдать за ними было довольно весело, но Джерил отнюдь не думала, что ночь в лесу окажется такой же веселой.
Ее страхи имели под собой основание. Когда яркое белое солнце скрылось за деревьями и алые тени красного гиганта легли повсюду, весь мир вокруг переменился. Лес окутала тишина, но внезапно откуда-то издалека до них долетел вой. Инстинкт предков заставил всех троих мгновенно обернуться на звук.
— Что это было? — с трудом выдохнула Джерил.
Дыхание Аретенона участилось, но он приложил все старания, чтобы ответить спокойно.
— Я не знаю,— сказал он.— Это очень далеко отсюда.
Они по очереди решили нести караул, и потянулась долгая ночь. Время от времени Джерил пробуждалась от страшных снов и находила вокруг себя еще более кошмарную реальность — странные, кривые деревья, от которых исходила угроза. Однажды, когда была ее очередь караулить, она услышала, как что-то тяжелое пробирается по лесу, — но это что-то не приближалось, и она не стала будить остальных. Но вот наконец на небе засияло долгожданное солнце, и снова начался день.
Аретенон, как показалось Джерил, испытывал большее облегчение, чем хотел показать. Он вел себя почти по-мальчишески, прыгал в утреннем свете, срывая ртом со свисающих ветвей целые охапки листвы.
— Теперь осталось недолго,— бодро сказал он,— к полудню мы выберемся из леса.
В его мыслях скрывался какой-то пугающий подтекст, который озадачивал Джерил. Казалось, у Аретенона имелся от них некий секрет, и Джерил спрашивала себя, какие еще препятствия им предстоит одолеть. К середине дня она уже знала, какие, потому что путь им преградила широкая река, текущая мимо них так медленно, словно она не торопилась впадать в море.
Эрис смотрел на реку с досадой, опытным глазом прикидывая ее глубину.
— Слишком глубоко, чтобы перейти здесь вброд. Придется подниматься вверх по течению, прежде чем мы сможем проделать это.
Аретенон улыбнулся.
— Наоборот,— бодро сказал он,— мы пойдем вниз по течению.
— Ты спятил? — вскричал Эрис, услышав это.
— Скоро увидишь. Нам осталось недалеко — ты ведь уже столько прошел, так что доверься мне.
Река медленно углублялась и ширилась. Она и раньше казалась непроходимой, теперь же стала непроходимой вдвойне. Если какой-нибудь неширокий ручей можно перейти по упавшему стволу дерева, да и это было связано с риском, то реку, текущую перед ними, и множество деревьев не перекрыли бы.
— Мы уже почти добрались,— сказал наконец Аретенон.— Я узнаю это место. Сейчас кто-нибудь выйдет из того леса.— Он указал рогом на деревья на другой стороне реки, и почти сразу же вышли из леса и направились к берегу три фигуры. Двое, как заметила Джерил, были аселени, третий — митранианец.
