– Ну и что? – Лада уже немного пришла в себя и Сергей боялся, как бы Шлиман не перестал рассказывать.

– А то, что Агасфер – не уличная кликуша. Вот видишь, где-то он беседует, дает пресс-конференции, мелькает в отчетах полиции и прессе, где-то проносится со скоростью метеора, не забывая, однако, оставить весьма различимые следы, а где-то и попросту прошмыгнет как мышка, мол, нету меня. Как ты думаешь, отчего это? А ответ на самом деле более чем прост: там, где он позирует перед церковными деятелями и местной властью – он хочет напомнить о себе, всколыхнуть людскую память; там, где просто прошел и, якобы, ни с кем особо не встречался, на самом деле делал что-то такое, о чем мы теперь можем только гадать. Кстати, его визит в Москву тому ярчайшее подтверждение. Дело в том, что Агасфер не просто ходит, то есть не бесцельно. Он ведь как думал: если он примет крещение, господь сразу же простит его и даст спокойно умереть. Ничего подобного! Крещение ему мало чем помогло. Тогда он решил вступить в рыцарский орден, претендующий на знание высшей истины. Тем более, что такой уже существовал – тамплиеры. Первое упоминание о них датируется 1118 годом, но церковь официально признала храмовников только в 1128 г. Агасфер примкнул к рыцарям в разгар Альбигойских войн, скорее всего, когда тамплиеры начали проникаться катарской ересью. Кстати, ты знаешь, что в уставе ордена Розенкрейцеров был пункт, запрещающий рыцарям ордена продлевать себе жизнь свыше положенного срока? А ведь розенкрейцеры – прямые наследники тамплиеров. Я думаю, что тамплиеры мечтали через Агасфера обрести бессмертие. А он надеялся на то, что либо рогатый божок Бафомет поможет ему, наконец, умереть, либо он, подсобрав компромата на всю веселую компанию, сдаст их церкви и выхлопочет через это себе помилование перед господом.

Вот тут и появляются различные пророчества. Рыцари ходили в Крестовые походы. Возможно, он тоже как-то участвовал в них, во всяком случае, однажды в его руках оказалась целая груда обрывочных предсказаний, которые частично затем попали в руки Нострадамуса в XVI веке. Агасфер вверяет магистру ордена шкатулку с текстами, которые хранятся затем у тамплиеров, переходя по наследству от одного магистра к другому. Последним хранителем предсказаний был легендарный Моле. В ночь перед его арестом шкатулку вывозят на подводе с розами. Куда? Про то знали лишь посвященные рыцари и, естественно, сам Агасфер.

Но тамплиеры его разочаровали. Ничего не поделаешь, люди смертные, и по приказу Филиппа Красивого[8] Жак Моле[9], с которым Агасфер находился в дружеских отношениях, погибает на костре инквизиции.

Тогда Агасфер похищает шкатулку и решается перепрятать рукописи. Он ходит из города в город. Как ты полагаешь, зачем? Логичнее предположить, что либо ищет место, куда можно их надежнее запихнуть, либо путает следы. Я больше склоняюсь ко второму, быть не может, чтобы он не облюбовал местечко заранее. И, наконец, притаскивает их в медвежий край, страну Гиперборейских варваров, Россию, в надежде, что здесь-то они будут в целости и сохранности. Но не тут-то было. Предсказания попадают в личный архив астролога Кульмана, а затем поступают в распоряжение царя, по повелению которого, в свою очередь, часть архива отправляется в московский печатный двор, где уже работает Сильвестр Медведев.

Въезжаешь? У мужика мания переписывать старинные рукописи современным ему языком и в собственной редакции.

– Так ты полагаешь, ошибка?

– Во всяком случае, слово «Дан» во втором документе. Скорее всего, в оригинале оно было написано с маленькой буквы. Медведев нашел обрывок, неоконченное предложение и переписал его, чтобы лучше сохранилось. Может быть, даже он переписал предсказание о гибели Питера и сообщение о «дан» на один лист. Что это меняет? Где указания звезд? Где хоть какой-нибудь плевый знак?

Тем временем Лада замотала головой и, как будто отчаянно спорила с кем-то, простонала: «Все равно, я должна, должна его спасти. Ведь Питер – это не просто город, это…».

– Вот тебе и знак. – Сергей присел на корточки рядом с все еще не приходящей в сознание Ладой. – А эти… Как их? Ну, бандиты, считают, что с предсказанием должна разобраться Ольга.

– Ясное дело, они же не знают, что есть еще и эта, – Шлиман открыл следующую бутылку. – А тебе-то лично кто из них больше нравится? – деловито прищурившись, спросил он.

– Причем здесь я? – Сергей отвернулся от приятеля, стараясь скрыть смущение. – Полезнее, конечно, Ольга. Но вот кто из них избран? Пусть Агасфер скажет.

– А если и он не знает? Если, ну в порядке бреда, для ядерного коктейля из сфинксов, ангелов и химер нужно в чан сбросить одну из Дан, все равно какую, ты бы кем пожертвовал? – глаза Шлимана не смотрели, а просвечивали, просверливали, пытали. От такого взгляда хотелось вскочить как подорванному и бежать, что есть сил.

– Если выбирать, я бы… – но слова застряли у него в горле. Сергей Сергеевич уже хотел справиться с проклятым комком и приговорить Ладу к смерти, как вдруг понял, что ее уже и так столько раз приговаривала сама Ольга, что вряд ли его голос может внести какую-нибудь перемену. – Так может быть, ненормальная живучесть Лады объясняется как раз ее предназначением для чего-то иного? Кому суждено быть повешенным, не утонет. Да и знак избранности на лбу просто так не напишется, – медленно произнес он и погладил, по серым от штукатурки и копоти волосам Лады, которая снова ушла в черный-пречерный обморок.

Луч света прорезал темноту, со стоном Ольга Дан очнулась, открыла глаза, пошарила взглядом по стенам и потолку. Часть ее еще только начинала подниматься с самого дна черной комы, часть уже была здесь. Холод пронизывал насквозь, хотя Ольга помнила, что сейчас лето. Должно быть, это от того, что она лежала на полу, все тело онемело и плохо слушалось. Ольга оперлась на софу и сначала встала на колени, а потом, отдышавшись, поднялась на ноги. За окном уже отпылал закат, и его красные полосы, как следы после операции, бесстыже выставило на всеобщее обозрение небо.

Борясь с невероятной слабостью, Ольга дотащилась до ванной, где всегда имелся шприц и несколько ампул лекарства.

«Скоро организм привыкнет и к этому зелью, – подумала Ольга, наполняя тонкий инсулиновый шприц чудодейственной вакциной, – и что ты будешь делать тогда? Что делают все мало-мальски богатые и талантливые люди? Они борются за жизнь и погибают. Страшно, если смерть подкрадется тихой поступью воровки и похитит искру жизни, когда я буду к этому не готова, – она кольнула иголкой себе в плечо. – Что тогда будет делать мой сын? А ведь он еще такой маленький! Нет, надо жить.

Сиверт Галевин вырезал серпом сердца девственниц и прикладывал их к своей груди, продлевая себе таким образом жизнь, Мария Кровавая[10] купалась в ваннах, наполненных кровью девушек, Жиль де Ре… Скоро мне тоже ничего другого не останется, чтобы сохранять свою жизнь… Потому что Алексей…»

И тут она все вспомнила, опустошенный шприц выпал из рук и покатился по кафельному полу ванной. Ольга вылетела в комнату и, застонав, опустилась в кресло у телефона.

Отчаяние заняло три минуты. Потом она собралась и бросилась на телефон. Вскоре по команде был поднят дежурный охранник, сотрудники издательства, учителя школы, в которой учился Алексей Дан (она вычислила по домашним телефонам) и, не официально, милиция, и, естественно, ее непосредственная крыша.

Ольга металась по квартире, не зная, куда бежать и карауля любые сообщения, идущие на телефон и Интернет. В течение часа ничего путного не поступило. Выяснилось, что из школы Алексея забрал мужчина в серой униформе охранника. По уверением училки, Алеша знал похитившего его человека, так что не оставалось сомнений, что предатель находился в штате и заезжал за мальчиком не в первый раз. Но более подробной информации о внешности похитителя классная руководительница сообщить не могла. Охранников в издательстве было десять, и кто должен был заезжать за Алексеем, могли знать начальник охраны и сам охранник. Но, как назло, начальник не брал трубку. Машину, на которой похититель заехал в школу, нашли брошенной в соседнем дворе, и сейчас с нею работала бригада экспертов, выискивая отпечатки пальцев.