ГАЛАДРИЭЛЬ: не сама боль. А способность чувствовать ее. Представь, что ты в бою была ранена, например в ногу. Ты бы этого не заметила, потому что не чувствовала бы боли. Возможно, ты бы ощущала, что кровь течет по ноге, но во время битвы, когда надо драться, ты бы забыла о своей ране. А кровотечение не прекращается, ты дерешься. Рана не обработана. Загрязняется. Потом гангрена. И нужно ногу ампутировать. Если ты еще раньше не истечешь кровью.
ЭОВИН: мама...
ГАЛАДРИЭЛЬ: если я лишу вас способности чувствовать голод, ваш желудок так и не докричится до вас. Вы не будете обращать на него внимания. Не будете искать еду. И желудок будет вынужден сам себя переваривать. И в конце концов - язва. А потом...
ЭОВИН: не надо!
АРАГОРН: ясно...
ПОРТОФЕЛИЯ: я так и думала.
ЭОВИН: а что же теперь со мной будет?! Я же не чувствую голода! И мой желудок сам себя переварит.
ГАЛАДРИЭЛЬ: я заколдовала тебя на короткое время. Пока тебе нельзя есть.
ЭОВИН: а за это время у меня язва не появится?
ГАЛАДРИЭЛЬ: нет.
ПОРТОФЕЛИЯ: а я боюсь, что у нас всех язва появится.
ЭОВИН(опять испугалась): ЗАЧЕМ ОНА ПОЯВИТСЯ?!!
ПОРТОФЕЛИЯ(вздыхает): да не "зачем", а "почему"... Потому что еды-то нет. И не предвидится. Есть нечего. Вот язва и появится...
ГАЛАДРИЭЛЬ: нужно искать ее.
АРАГОРН: да. Я пойду в лес. Может, что-нибудь найду.
ПОРТОФЕЛИЯ: я пойду с тобой.
(Арагорн одалживает у Каски топор, берет Портофелию, и они уходят в лес)
КРАСНАЯ КАСКА: классный мужик, этот ваш бомж. Такой нигде не пропадет.
ЖЕНЕЧКА: недаром он стал королем Гондора.
КРАСНАЯ КАСКА: я, пожалуй, тоже пойду че-нибудь разыщу.
ЖЕНЕЧКА: я с тобой.
КРАСНАЯ КАСКА(берет острогу): уж не знаю, найдем ли мы чего-нибудь, но жрать мы должны.
(В лесу Арагорн и Портофелия нашли гнездо какой-то птицы. В гнезде лежало три желтых в синюю крапинку яйца)
АРАГОРН: мать моя женщина, что это за яйца? Чьи они?
ПОРТОФЕЛИЯ: никогда такие не видела.
АРАГОРН(плохим тоном): наверно, эти яйца снесла какая-нибудь Бешеная Утка Мандоса... или какой-нибудь Ядовитый Крокодил Намо.
(Портофелия смеется)
АРАГОРН: ладно, что бы это ни было, надо показать Глэд.
ПОРТОФЕЛИЯ: а может, не будем их трогать. Ведь это же - будущие детки. А мы их съедим.
АРАГОРН: ничего не поделаешь. Мы тоже должны есть.
ПОРТОФЕЛИЯ: давай еще что-нибудь поищем. Если не найдем, заберем их. Ну их все равно никто не заберет, кроме нас.
АРАГОРН: а если они вылупятся?
ПОРТОФЕЛИЯ: значит, вылупятся.
АРАГОРН: уже сумерки. Скоро совсем темно будет... Что мы еще можем найти?
ПОРТОФЕЛИЯ(возмущенно): как тебе не стыдно, громила! А еще следопыт...
(Арагорн ничего не отвечают. И они с Портофелией идут дальше искать чего-нибудь съестное, ничего не находят и возвращаются в лагерь)
(Хоббитянка и урукхайка идут по побережью в другую в сторону пещеры-дневника. В лагере Галадриэль продолжает плести что-то из травинок. Эовин бухается на раскладушку. Гилморн бездельничает. А потом идет в пещеру-дневник. Садится там на пол и начинает разговаривать с самим собой)
ГИЛМОРН: та-ак... роханка-то оказалась крепкой. Что же делать? Нельзя же позволить ей выиграть пари - не то меня убьет эта жуткая урук-хайка... думай, сладкий, думай, как роханку соблазнить... Роханка ведь готова, надо только ее того... в постель уложить. А она не укладывается... думай, сладенький... ведь если она выиграет, ты, мой милый, умрешь. А если проиграет - то еще неизвестно, умрешь или нет. В конце концов, мир большой, и не везде ведь Элри меня сможет достать... Что же делать, что же делать... о! у меня же есть отличные кхандские духи с феромонами и приворотным зельем!! Я дурак, надо было сразу их использовать, еще когда тут был красивый эльфийский король! Конечно, жалко на какую-то роханскую дуру тратить такие духи, но тут уже вопрос жизни и смерти! Так что я ими воспользуюсь. Ну все, роханочка, ты попала!
(Гилморн встает и возвращается в лагерь. Там долго впотьмах роется в своей сумке, пока наконец не находит пузырек духов, коими себя и опрыскивает. После чего укладывается спать на песочек рядом с раскладушкой Эовин)
Конец семнадцатого дня.
День восемнадцатый
Племя Кентавров
(глубокая ночь. Лагерь спит. Но вот в темноте, в неверном свете звезд, изредка пробивающемся из-за туч, видна какая-то тень, шарящаяся по лагерю. Тень что-то бормочет под нос)
ТЕНЬ (голосом Леголаса): эх, почему сегодня не полнолуние? А так даже мои эльфийские глаза ни хрена не видят...
(Леголас шарится на кухне, что-то ищет, но, видимо, безуспешно. Однако поисками очень увлечен и не замечает, что неподалеку в неверном блеске звезд мелькает еще одна тень. Правда, эта тень шарится молча)
ЛЕГОЛАС (что-то поднимая с земли): ну, хоть бы немножечко оставили, паразиты... (ковыряется в этом предмете пальцем, потом, судя по звукам, этот палец облизывает. Затем снова шарит по песку, находит еще один предмет и таким же манером облизывает и его)
ЛЕГОЛАС: фу. Воняет... хотя вкусно. (облизывает палец еще раз)
ЛЕГОЛАС: вот елы-палы. Кто бы мог подумать, что я буду это жрать? Но ведь как жрать хочется!
(Снова начинает копаться, на этот раз в куче мусора. И вдруг сталкивается с кем-то)
ЛЕГОЛАС: А-а-а!!!!
ГОЛОС: Тише, придурошный синда!
ЛЕГОЛАС: Турка! А что это ты в мусоре ковыряешься?
КЕЛЕГОРМ: ты на себя посмотри!
ЛЕГОЛАС: ну и что! Сам тут распинался: "сыны Фэанаро не делают того", "сыны Фэанаро не делают сего", а в мусоре как последний бомж роешься.
КЕЛЕГОРМ: молчал бы уже, принц позорный.
ЛЕГОЛАС: Турка, знал бы Маэдрос, чем ты занимаешься, он бы тебя убил.
КЕЛЕГОРМ: это не твое дело, мерзкий синда!
ГОЛОС: тихо, что вы шумите?
КЕЛЕГОРМ: а тебя не спрашивают, лориэнец.
ХАЛДИР (выходит из-за кучи мусора, в одной руке у него ножик, а другую он почему-то прячет за спину): фу, как некультурно. Не шумите, а то остальные проснутся и увидят, что вы в мусоре копаетесь.
ЛЕГОЛАС: та-та!!! А ты, небось, тоже хочешь?
ХАЛДИР (грустно): мне стыдно... вы голодные, а я над вами издеваюсь. Вот...
(вынимает руку из-за спины и показывает банку с кошачьим кормом)
ЛЕГОЛАС: ну ты даешь!
КЕЛЕГОРМ: да, ты сильно упал в моих глазах, лориэнец. Хотя не так низко, как пал я сам.
ХАЛДИР: у меня есть еще две банки... хотите?
ЛЕГОЛАС: ты еще спрашиваешь? В любое другое время я не стал бы это даже нюхать, но что поделаешь... я, конечно, принц, но лучше быть живым принцем, съевшим кошачью еду, чем мертвым принцем, который не ел этой еды. Клянусь, что я никому, Хэл, не скажу, что ты ел кошачью еду, ты тоже клянись, хорошо? А то если узнают...
ХАЛДИР: Конечно, Леги, я поклянусь, что никому не скажу, что мы ели это.
КЕЛЕГОРМ: сын Фэанаро никогда не опустится до этого... но если никто, кроме нас, об этом знать не будет... то и я поклянусь, что никому ничего никогда не скажу о том, что мы ели кошачий корм...
ЛЕГОЛАС: и облизывали банки с мусорки...
КЕЛЕГОРМ: я не облизывал!
ЛЕГОЛАС: ага-ага! Расскажи еще что-нибудь!
ХАЛДИР: прекрати. Давайте поклянемся! Я, Халдир, клянусь своей честью, что никогда никому ни при каких обстоятельствах не скажу, что Леголас, Келегорм и я ели кошачий корм, и что Леголас и Келегорм облизывали банки из-под кошачьего корма и копались в мусоре.
КЕЛЕГОРМ: я не облизывал банки!
ЛЕГОЛАС: но ведь в мусорке-то копался!
КЕЛЕГОРМ: р-р-р... ты, между прочим, тоже.
ЛЕГОЛАС: ладно, спокуха. Я, Леголас, клянусь своей честью, что никогда, никому ни при каких обстоятельствах не скажу, что Халдир, Келегорм и я ели кошачий корм, и что я и Келегорм облизывали банки из-под кошачьего корма и копались в мусоре. Все, теперь пусть Турка клянется и слово в слово, потому что если он не поклянется, то я тоже свою клятву держать не буду.
