– Марина? – спросил он.

Я кивнула.

Душан легко подхватил мой чемодан:

– Машина стоит недалеко, вы не возражаете?

Синий «Опель» действительно стоял поблизости. Мы молча ехали по трассе, ведущей в город. Негромко играло радио. «Неужели я в Белграде?» Мне хотелось ущипнуть себя за руку. Когда-то я безумно, страстно мечтала попасть сюда. Но при других обстоятельствах, с другим человеком.

Проехали величественный мост.

– В какой гостинице вы мне посоветуете остановиться? – все еще с трудом подбирая слова, спросила я.

– Никаких гостиниц, – категорически отрезал Душан.

Я растерялась.

– Сейчас небезопасно в гостиницах, – пояснил Душан. – Будете жить у меня.

Я потеряла дар речи. Машина летела по Белграду на предельно допустимой скорости. Свисток, тормоза… К нам шел полицейский.

– Здраво, – буднично ответил на его приветствие Душан.

– Нарушаем? – Все полицейские мира одинаковы.

– У меня гостья из России, заговорились, извините. – Душан развел руками.

Полицейский заглянул в салон.

Я старательно покивала в подтверждение слов Душана и на всякий случай добавила по-русски:

– Здравствуйте.

Полицейский вздохнул, отошел, и мы поехали дальше.

Не успели мы въехать в просторный двор двухэтажного каменного дома на окраине Белграда, как невысокая проворная блондинка уже открывала дверь дома.

– Моя жена Весна, – объявил Душан.

Весна излучала радость и гостеприимство. Не дав мне распаковать чемоданы, меня потащили обедать. Югославская кухня – это песня. Ее не опишешь, ее надо пробовать. Весна расстаралась на славу – тут были и чорпа – густой суп, и острый салат, и чевапчичи – маленькие острые колбаски, и смоляно-черная «кафа». Весна непринужденно щебетала, словно мы были знакомы с ней сотни лет.

– А теперь – отдохните с дороги. Вам сегодня пришлось рано вставать, – скомандовал после обеда Душан.

– Но нам надо бы поговорить…

– О работе – потом, – был категоричный ответ.

Я подчинилась.

Мы долго разговаривали в тот вечер. Деловая беседа быстро стала доверительной, задушевной. Душан заинтересовался нашим предложением, обещал подумать, найти переводчика, чтобы общаться с венским главным офисом.

– Я бы отказался, если приехал кто-нибудь из ваших боссов из Вены. Хоть и трудные у нас времена, но у меня работа есть. И неплохая. Но русским отказывать я не хочу. Чего только не случалось между нашими народами, но до сих пор у сербов есть поговорка: «Сколько нас было сейчас, если бы не русские. Не набралось бы и грузовика». Я очень серьезно подумаю, Марина, обещаю. А сейчас едем на ужин.

В доме постоянно звонил телефон. Первой новостью, сообщаемой всем звонившим, была новость о русской гостье.

– Мы сейчас заедем к нашим друзьям, а потом с ними отправимся в ресторан, – объявил программу Душан, открывая передо мной дверцу автомобиля.

Через несколько минут мы остановились у двухэтажного особняка.

– Я туда не пойду, – сказала Весна, – их собака меня за ноги кусает.

– Ничего, мы запрем ее, – пообещал огромный, грузный хозяин дома, вышедший нас встречать.

Мы вошли. В просторной гостиной стоял дым коромыслом. За столом сидела хозяйка в вечернем туалете и пять-шесть женщин, попивающих кофе. В углу на всю мощь орал телевизор, и кучка детишек неотрывно следила за развитием событий боевика. Прямо у порога на полу расположились трое мужчин и хозяин дома, они говорили по телефону, передавая по очереди трубку друг другу. Над всем этим висел писклявый лай запертой в другой комнате болонки. Очень быстро гомон приобрел организованный порядок, и хозяева дома, оставив гостей, присоединились к нам.

В маленьком сербском ресторанчике было пустынно. В углу настраивал струны небольшой музыкальный коллектив, официант суетился вокруг нас. Грянула музыка, потянулись посетители, нос защекотали удивительные запахи. По залу прошел слух о «русской гостье Душана», и музыканты, встав за нашими спинами, старались вовсю. Было шумно, весело и уютно. Я чувствовала спокойствие и защищенность.

Возвращались мы поздно вечером. Душан осторожно вел свой «Опель» по окраине Белграда. У маленькой церквушки он затормозил. Мы вошли в железные ворота, Душан постучал в дверь.

– Может, не надо? – робко спросила я.

– Надо, – отрезал Душан.

Дверь отворилась, мы вошли. В церкви было полутемно. На стенах фрески, иконы. На деревянном столе древние рукописные книги XVII, XVIII веков. Они лежали в рабочем беспорядке – видно было, что их использовали каждый день. Весна раскрыла наугад. Я вгляделась в буквы. Да это же старославянский! Душан и Весна молчали, но как красноречиво было это молчание…

Утренний рейс на Москву был уже объявлен, а мы все стояли и не могли наговориться. Как же мне не хотелось улетать, покидать этот гостеприимный дом, Душана, Весну… Когда я, распрощавшись, подошла наконец к таможеннику, Душан крикнул мне:

– Захочешь выпить кофе в баре, передай бармену Вуйе привет от Душана и скажи, что ты моя гостья!

Я взмахнула на прощание рукой, и глухая перегородка скрыла от меня гостеприимную пару.

В баре хлопотал круглый маленький колобок.

– Вуйо, – несмело обратилась я к нему.

Он поднял на меня глаза.

– Привет от Душана, я его гостья, – заученно повторила я.

Вуйя покатился к автомату эспрессо и, радостно улыбаясь, приготовил мне черную, крепкую, горькую «кафу».

– Никаких денег. – Он решительно отклонил мою руку с купюрами. – Вы ведь гостья!

Гостеприимство Душана грело меня до отлета. Я с удивлением заметила, что мое подсознание больше не бунтует. Наваждение прошлого не волнует меня. Все забыто. Теперь есть новый Белград. И новый смысл в этом слове.

На следующий день Боря едва сдерживал нетерпение:

– Привет! Что, как он тебе? Он согласен?

Я задумчиво оглядела свою, знакомую до последней черточки, комнату.

– Надо говорить «Добро дошли», что по-сербски означает «Добро пожаловать», – поддразнила я Борю.

– Ну не тяни. – Терпение у Бори готово было лопнуть.

– Он обещал подумать, – обнадежила я коллегу.

– Может, надо мне к нему самому съездить, потолковать. Только вместе с тобой, я по-сербски ни бельмеса. Поедешь еще?

– С удовольствием, – от всего сердца ответила я.

Боря выпучил глаза:

– Опять шуры-муры? – подозрительно спросил он.

Что ни говори, а комфорт – великая вещь. Поднимаясь на эскалаторе в «Шереметьево-1» в депутатский зал, провожаемая взглядами прочих пассажиров, я ощущала свою весомость и значимость, несмотря на шесть часов утра. Чартерный рейс – это уют, спокойствие, отсутствие часовых ожиданий в аэропорту и полупустой салон самолета «ЯК-40», где предупредительный экипаж готов исполнить любую просьбу.

Я не впервые летела чартером, и не впервые с интернациональной командой – были не только австрийцы, немцы, но и французы, и американцы. Из сложной ситуации с переводом мы выходили просто – я выбирала себе «жертву» – какого-нибудь австрийца и честно выкладывала ему краткое содержание того, о чем шла речь на переговорах. Он хлопал глазами, пытаясь переварить эту информацию. Но прочие «народы мира» взирали на него с надеждой, и, вздохнув, он начинал переводить на английский язык, понятный и близкий всем европейцам. Тактика достаточно простая. Этот раз тоже не будет исключением.

Четыре часа полета обещали быть приятными. Американцы и французы моментально вступили в спор, чьи самолеты лучше. Поодаль расселись немцы и австрийцы, и не успел самолет оторвать шасси от земли, как их головы поникли в сладкой дремоте. Ясно – предыдущий вечер в отеле был проведен бурно. Лично я тоже рассчитывала на короткий отдых. Ночь у меня прошла без сна – по приказу городских властей под нашими окнами всю ночь асфальтировали улицу – стучали отбойные молотки, суперсовременная машина с жутким грохотом пожирала старый асфальт…