Он идет, промолвила Лиза. Я чую. В двух километрах отсюда. Он идет.

* * *

      То, что его ждут, Дэн понял почти сразу после поломки машины. Профессорова хваленая тачка не выдержала пути, мотор заглох быстро и основательно. После нескольких попыток вернуть его к трудовой жизни Дэн раздраженно плюнул, вылез и, для порядка пнув колесо и хлопнув дверцей, пошел по обочине, неся автомат в чехле.

      Твою-то мать, устало подумал он, сегодня явно не наш день.

      Его ждали в затрапезном придорожном кафе, к которому Дэн подошел примерно к часу дня. Он постоял возле бензоколонок, раздумывая, заходить в кафешку или нет (по правде говоря, Дэн предпочел бы бежать отсюда без оглядки), но чужая сильная воля звала внутрь, и он понимал, что сопротивление может выйти боком.

      Дэн чувствовал, что это конец. Но Алина ведь так долго ждала, а зовущие преследуют ту же цель, что и он сам вытащить Совершенного из больницы.

      Он вошел в кафе примерно с теми же ощущениями, что и кролик, идущий к удаву.

      Удавы обнаружились за одним из дальних столиков. Здоровенная деваха, вероятно из местной баскетбольной команды, очень красивая естественная блондинка с льдистыми голубыми глазами и молодой человек среднего роста с неподвижным, словно у манекена лицом. Странная парочка. Дэн поймал краешек мысли официантки, которая несла к ним кружки с пивом может, ему лестницу притащить, не по ногам же полезет и давно знакомая ледяная ладонь ударила его меж лопаток. Второй Архангел и его земная пассия большие товарищи вступают в игру.

      Иди сюда, нефалим, услышал он Провозвестника. Не стесняйся.

      К столику Дэн подошел на негнущихся ногах. Девица смотрела на него так, как если бы он убил ее мать, взгляд архангела был равнодушно дружелюбным, но от него шла такая тяжелая, подавляющая волна, что Дэн трясся аки осиновый листок. Исцелить тогда просто убрал его панику, а Просветителю страх нефалима был, похоже, весьма и весьма приятен.

       Присаживайся, предложил архангел уже вслух. В нашем случае лишняя четверть часа роли не играет, а поговорить нужно.

      Дэн опустился на тяжелый металлический стул с витыми ножками. Блондинка, повинуясь, вероятно, мысленному приказу Провозвестника, пододвинула Дэну свое пиво, но смотрела по-прежнему сурово. Он пожал плечами: невозможно нравиться всем и также невозможно разбираться с чужими заскоками.

       Ну что ж, Danayal, начал Провозвестник, постукивая пальцами по стенке кружки, мы близился к кульминации. Должен сказать, что сейчас цель у нас одна: освободить Совершенного, и я предлагаю действовать не так топорно, как решил ты. На самом деле, на что это похоже: врываться в больницу с автоматом, угрожать, расстраивать и без того не слишком здоровый людей

      Он говорил шесть минут; Дэн тупо уставился на перстень на его руке. Простой некрасивый камень в серебре, смысла нет в подобном украшении. Девушкин взгляд сверлил Дэнов висок, и ему очень хотелось поднять руку и заслониться он него.

       Не верю, сказал Дэн, когда архангел умолк. Мне кажется, что вы готовите ловушку, и она захлопнется, когда Алина сделает выбор. А этот выбор вас, совершенно понятно, не устроит.

      Провозвестник вскинул брови с самым невинным видом.

       Уж не думаешь ли ты, что я решил пасть? И еще ниже, чем Светоносный?

      Дэн понял, что ударяется в панику и вот-вот сотворит какую-нибудь глупость.

       Не понимаю, почему мы не можем помочь ей вместе, сказал Провозвестник чуть ли не с обидой. Девушка взглянула на Дэна с неописуемым презрением: как! ты! можешь! ему! не верить! Именно так, с восклицательными знаками. Славную подружку подобрал себе Второй архангел: красивую, молчаливую и верную. Кроме того, хочу заметить, что у тебя ничего не выйдет: больничная охрана вооружена очень хорошо. И увидеть Алину снова ты сможешь лет этак через двадцать. Как раз успеешь к мученической кончине.

      Дэн мочал. Его щеки покраснели, как помидорина.

       Хорошо, произнес он. Только обещайте мне, что отпустите нас в городе. Каким бы ни был выбор.

       Обещаю, строго сказал Провозвестник и небрежно бросил на стол несколько крупных купюр. Едем.

      Уже у выхода Дэн увидел, как Провозвестник, шедший сзади, придержал девушку за рукав и промолвил:

       Лиза, на твой вопрос я отвечаю: да.

      И Дэн готов был поклясться, что в тот момент они стали одного роста.

* * *

      Когда далеко впереди появилась машина, Алина уже настолько вымоталась, что не смогла даже закричать и замахать руками. Час пути в снегу и на ледяном ветру выпил ее силы окончательно, и она просто замерла по стойке смирно и стала ждать. Сворачивать черному внедорожнику на этом участке пути было некуда, разве что прямо в поле, где снег по пояс.

      Я скажу, что в больнице все мертвы. Я скажу, что мне удалось сбежать. Я попрошу отвезти меня в город, а там уж будь что будет.

      Машина остановилась метрах в пятидесяти от нее. Человек без шапки, в длинном пальто нараспашку выпрыгнул на дорогу и побежал к Алине. Что-то знакомое было в его фигуре, в том, как он махал ей рукой.

       Алина!

      Она не сразу поняла, что человек зовет ее. Она не сразу поняла, кто это.

      Потом ей захотелось умереть. Слабое душевное равновесие и уверенность в выздоровлении лопнули, словно мыльные пузыри. Алина вновь качнулась на краю пропасти сумасшествия и сорвалась вниз.

      Подбежавший Дэн, одновременно счастливый и перепуганный насмерть, схватил Алину за руки, и прикосновение было удивительно реальным. Настоящим. Алина всхлипнула.

       Это я, Дэн, сказал он, вглядываясь в ее лицо. Алина, это я.

      Она отвернулась и произнесла едва слышно.

       Тебя нет.

      Дэн вздрогнул, словно от неожиданной пощечины.

       Тебя нет, повторила Алина с невыразимой тоской. Это все мои галлюцинации. И я заболела опять. В больнице никого нет. Там одни мертвецы.

      Он обнял ее, прижал к себе так сильно, что несколько минут не мог расцепить рук, как тогда, в новогоднюю ночь. Боги не плачут, боги не могут плакать; Алина содрогалась от рыданий.

       Это я, повторил он. Это я, Дэн.

      Снег летел и летел, а перед мысленными взглядом Алины проплывали картинки: осенний костер на даче; сцена, танцующая пара в одиноком луче света; отец с двумя малышами, запускающий пестрого воздушного змея; огромная фигура деда-Мороза в магазине и ребенок в заношенной одежде, застывший рядом; Инга Зубарева, вцепившаяся Алине в волосы (училкина дочка написала диктант на пять, а круглая отличница на два; рев Блатная!); пустой школьный коридор; прудик в лучах заходящего солнца; Максим за партой, решающий аудиотесты; потный и чумазый Олег в зеленом камзоле, идущий с ролевки. Воспоминания нахлынули и стекли, оставив звонкую пустоту, и Алина увидела звезды. Внутренний Космос вернулся, и все стало по-прежнему, как если бы месяца в психбольнице не было и в помине, словно продолжалось новогодняя ночь, и Алина стояла с Дэном во дворе. Снег и ветер куда-то отступили, став далекими, неважными, будто весь мир сейчас стек в одну точку: белая дорога и два человека, застывшие на ней. Воспоминания плескались перед глазами Алины и были совершенно реальны казалось, протяни руку и дотронешься до них; и Дэн был вовсе не галлюцинацией, не порождением воображения одинокой девчонке, а настоящим, живым, из плоти и крови.

      Она тоже была. На какое-то мгновение сознание Алины раздвоилось, и она увидела себя-девочку почти четырнадцати лет и себя же, но гораздо больше, сильнее и могущественнее, себя-центр и ось всех возможных миров, себя-суть Вселенной, себя-творца и владыку, себя - и

      Они застыли вдвоем посреди заснеженного поля черными буквами на чистом листе бумаги. Строкой, которая никогда не будет написана. Словом, что еще не родилось.

      Миры падали на них белыми лохматыми хлопьями снега.