— Не оглядывайся, — сказал Джон жене, — но две старые девы, которые сидят через два столика от нас, пытаются меня гипнотизировать.

Лора тут же поняла намек, искусно изобразила зевоту и закинула голову, словно разыскивая в небе несуществующий самолет.

— Сразу за тобой, — добавил он. — Поэтому тебе и не следует оглядываться — это будет слишком очевидно.

Лора прибегла к древнейшей в мире уловке — уронила салфетку и, наклонившись, чтобы ее поднять, бросила молниеносный взгляд через левое плечо, а потом снова выпрямилась. Она прикусила зубами щеки, что всегда служило первым признаком едва сдерживаемого истерического смеха, и наклонила голову.

— Это вовсе не старые девы, — сказала она. — Это переодетые братья-близнецы.

Ее голос зловеще оборвался, и Джон быстро долил в ее стакан кьянти.

— Притворись, что кашляешь, — сказал он, — тогда они не заметят. Знаешь что, это преступники, они разъезжают по Европе, присматриваются и на каждой остановке меняют свой пол. Здесь, в Торчелло, — сестры-близнецы. Завтра или даже сегодня вечером — братья-близнецы, переходящие в Венеции площадь Сан Марко, взявшись под руку. Стоит лишь сменить костюм и парик.

— Похитители драгоценностей или убийцы? — спросила Лора.

— Определенно убийцы. Но почему, спрашиваю я себя, они выбрали именно меня?

Их внимание отвлек официант, который принес кофе и убрал фрукты, что дало Лоре возможность справиться с собой и побороть приступ смеха.

— Не понимаю, — сказала она, — почему мы не заметили их, как только они появились. Они сразу бросаются в глаза. Ошибиться невозможно.

— Их заслоняли группа американцев, — сказал Джон, — и бородач с моноклем, очень похожий на шпиона. Как только они прошли, я сразу увидел близнецов. О Господи, тот, что с копной седых волос, снова уставился на меня.

Лора вынула из сумочки пудреницу и поднесла ее к лицу так, чтобы видеть их отражение.

— По-моему, они смотрят на меня, а не на тебя, — сказала она. — Слава богу, я оставила свой жемчуг у управляющего отеля. — Она немного помолчала, пудря нос. — Дело в том, — снова заговорила она, — что мы не за тех их приняли. Это не убийцы и не воры. Это две старые трогательные пенсионерки-учительницы, которые всю жизнь копили деньги на поездку в Венецию. Они приехали из какой-нибудь богом забытой Уалабанды в Австралии. И зовут их Тилли и Тайни.

С тех пор как они уехали из Лондона, в ее голосе впервые вновь зазвучали журчащие нотки, которые он так любил, а тревожная складка между бровями разгладилась. Наконец-то, подумал он, наконец-то она начинает приходить в себя. Если мне удастся помочь ей не сорваться, если мы сможем снова шутить, как обычно шутили на отдыхе и дома, придумывая смешные, фантастические истории про людей за другими столиками, остановившихся в отеле, бродящих по художественным галереям и церквам, то все образуется. Жизнь станет такой, как прежде, рана затянется, она забудет.

— Знаешь, — сказала Лора, — ленч был действительно очень хорош, мне он очень понравился.

Слава богу, подумал он, слава богу… Затем он подался вперед и заговорил шепотом.

— Один из них собирается в туалет, — сказал он. — Как по-твоему, он или она будет менять парик?

— Ничего не говори, — прошептала Лора. — Я пойду за ней и выясню. Может быть, у нее спрятан там чемодан и она намерена сменить одежду.

Она стала напевать вполголоса — утешительный знак для ее мужа. Призрак на время растаял, и все из-за привычной игры, давно забытой игры, к которой они вернулись по чистой случайности.

— Она уже идет? — спросила Лора.

— Сейчас пройдет мимо нашего столика.

Сама по себе эта женщина была ничем не примечательна. Высокая, худая, с орлиными чертами лица и коротко подстриженными волосами; такую прическу во времена его матери называли «итонской стрижкой», — и на всем ее облике лежал отпечаток именно этого поколения. Он предположил, что ей лет шестьдесят пять: мужская рубашка с галстуком, спортивная куртка, серая твидовая юбка до середины икры. Серые чулки и черные туфли на шнуровке. Он видел женщин этого типа на площадках для игры в гольф и собачьих выставках, неизменно выводивших не собак спортивных пород, а мопсов, и если встречался с ними у кого-нибудь в гостях, они закуривали от зажигалки быстрее, чем он успевал вынуть из кармана спички. Широко распространенное мнение, что они, как правило, живут с более женственной, мягкой компаньонкой, не всегда соответствует истине. Очень часто они хвастаются своими играющими в гольф, обожаемыми мужьями. Самое поразительное заключалось в том, что их было две. Как две капли воды похожие близнецы, отлитые по одной модели. Единственное различие состояло в том, что у одной были более седые волосы.

— А если, — прошептала Лора, — оказавшись рядом со мной в туалете, она начнет раздеваться?

— Все зависит от того, что окажется под одеждой, — ответил Джон. — Если она гермафродит, удирай со всех ног. Возможно, у нее припрятан шприц для подкожных впрыскиваний и, чего доброго, она захочет испробовать его на тебе, прежде чем ты доберешься до двери.

Лора снова прикусила щеки и вся затряслась. Затем она распрямила плечи и встала.

— Мне нельзя смеяться, — сказала она, — и не смотри на меня, когда я вернусь, особенно если мы выйдем вместе. — Она взяла сумочку и неуверенно пошла вслед за своей добычей.

Джон вылил в стакан остатки кьянти и закурил сигарету. Ослепительные лучи солнца заливали маленький сад ресторана. Американцы уже ушли, ушли и бородач с моноклем, и семья, сидевшая в дальнем конце сада. Кругом царил покой. Одна из сестер сидела, закрыв глаза и откинувшись на спинку стула. Надо благодарить небеса, подумал он, хотя бы за эти минуты, за то, что можно немного расслабиться, за то, что Лора увлеклась своей глупой, безобидной игрой. Возможно, отдых послужит лекарством, которое ей так необходимо, притупит, пусть ненадолго, глухое отчаяние, которое не оставляет ее с того дня, когда умер их ребенок.

— У нее это пройдет, — сказал врач. — У всех проходит со временем. К тому же у вас есть еще мальчик.

— Я понимаю, — сказал Джон, — но девочка для нее значила все. Так было всегда, с самого начала, не знаю почему. Возможно, это объяснялось разницей в возрасте. Мальчик школьного возраста, к тому же довольно своенравный, уже стремится к самостоятельности. Это не пятилетняя малышка. Лора буквально обожала ее, Джонни и меня могло бы и не существовать.

— Дайте ей время, — повторил врач, — дайте время. Во всяком случае, оба вы еще молоды. Будут другие дети. Другая дочь.

Легко говорить… Как заменить горячо любимого потерянного ребенка мечтой? Он слишком хорошо знал Лору. У другого ребенка, другой девочки будут другие качества, своя индивидуальность, и это может вызвать враждебное к ней отношение. В колыбели, в кроватке, которые когда-то принадлежали Кристине, — узурпатор. Круглолицая, русая копия Джонни вместо покинувшей их маленькой черноволосой феи.

Он поднял глаза и посмотрел поверх стакана с вином. Женщина снова пристально глядела на него. Это не был безразличный, ленивый взгляд человека, который, сидя за соседним столом, ожидает возвращения своей спутницы, это было нечто более глубокое, более напряженное, более значительное; проницательный взгляд светло-голубых глаз внезапно пробудил в нем чувство неудобства, неловкости. Черт бы побрал эту особу! Ну да ладно, пялься, если тебе так хочется. В эту игру можно играть и вдвоем. Он выпустил в воздух облачко сигаретного дыма и улыбнулся ей, как он надеялся, довольно оскорбительно. На ее лице не дрогнул ни один мускул. Голубые глаза продолжали упорно смотреть на него; наконец он не выдержал и отвел взгляд. Он погасил сигарету, оглянулся через плечо на официанта и знаком попросил принести счет. Расплатившись, получив сдачу и небрежно похвалив ресторанную кухню, он несколько успокоился, но покалывание в голове и ощущение странной тревоги не проходили. Затем все прекратилось так же внезапно, как началось, и, украдкой взглянув на другой столик, он увидел, что глаза женщины снова закрыты и она, как и прежде, спит или дремлет. Официант исчез. Все было тихо.