— Меня гром разбудил, — сказала она. — А потом я тебя услышала.

— Но ведь не знала, что это я, и по ошибке вышла. Без пистолета.

Она развалилась в кресле, зевнула и пятерней зачесала волосы назад.

— Меня это здорово напугало, Трев, ты был, как привидение. Но больше это не повторится.

— Рад услышать мнение квалифицированного эксперта.

— Ты серьезно?

— Если бы кто-нибудь проделал три маленькие аккуратные дырочки в трех наших головах, вывел «Флэш» в пролив, взял направление на запад, поставил на автопилот, открыл кингстоны, прыгнул за борт и уплыл обратно, то он больше мог бы не беспокоиться насчет той четверти миллиона долларов. Некоторые люди, точно такие же, как и ты, милая девочка, как бы это не показалось неуместным, были сегодня убиты где-либо в мире всего за чашку риса. Если я еще раз войду ночью на борт, и в твоей прекрасной лапке не будет пистолета, то я вздую тебя хорошенько, достаточно для того, чтобы ты несколько дней сесть не могла.

— Ты такой крутой?

— Можешь попробовать.

Она скорчила рожицу.

— Ладно. Извини меня.

Следующая белая вспышка света заставила ее подскочить на месте. А после удара грома начался дождь, застучавший по палубе у нас над головой. Капли с шипением падали в воду вокруг яхты.

— Хорошо день провели? — спросил я.

— Замечательно, Трев. Замечательно.

— Как он?

Она зло усмехнулась.

— Может, если ты его сунешь вверх ногами в бочку с ледяной водой, то он начнет потихоньку просыпаться.

— Не перестарайся в хорошем деле, девочка.

— А так ли тебе необходимо в это соваться, черт побери!

— Ты на меня не налетай. Это вполне обоснованное предложение. Ты его жизненные силы в десять раз увеличила. Если мне потребуется его использовать, то мне не нужен какой-то чертов зомби.

— У тебя его и не будет. Будет мужчина. Чего раньше никогда не было. Кто тебя подтолкнул разузнать все о нем, ублюдок ты бестолковый? Все делается по его усмотрению. Он всегда откликается. Так что кто из нас толкает его на большее, чем он может вынести? Я хочу, чтобы он хоть немного обрел веру в себя. Знаешь, что он получал живя с ней? Ничего. А если и получал, то она всем управляла. Пока он вообще чуть ли не импотентом стал, и вот тогда-то она ему и сказала, что он проклятое несчастное недоразумение, а не мужчина. Это же отравляет, Трев. Отравляет. Это безжалостно. Любая женщина может принять больше, чем любой мужчина дать. Вопрос чисто механический. Он может заставить его чувствовать себя ни на что не пригодным. И если однажды заставить его усомниться в том, может он или нет, то, как правило, он и не сможет.

Я все время внушаю бедному пареньку, что он старается даже слишком, что загнал меня, как лошадку. А для него это величайший триумф. Мы гуляли там по берегу, кривлялись немного. Вдруг он как шлепнет меня как следует ладонью по попке, заржал как маньяк и убежал, словно ребенок, а я его ругала и проклинала только потому, что он, понимаешь ли, вдруг почувствовал себя хорошо. У меня просто слезы на глаза наворачиваются. Такой очаровательный паренек, выздоравливает сексуально. Я ничего не требую. Я принимаю как должное, когда у него все получается и изображаю удовольствие, когда ничего не выходит. Так как именно на этой стадии ему нужно дать почувствовать, что он мужчина. И еще одна вещь, одинаковая и для женщин, и для мужчин. Когда все хорошо, то секс не утомляет. А освежает. А когда людям плохо друг с другом, и в голове, и в сердце, то проникаешься ненавистью к партнеру. И после этого тебя лечь тянет, чувствуешь себя старой и выжатой. Поспишь немного, проснешься истощенной и бродишь вокруг, напевая и насвистывая. Так что не трепись мне об этих зомби, Трев. Может, я и дура последняя. Не знаю. Я не люблю его. Но он мне страшно, страшно нравится. Он такой славный. Как будто наблюдаешь за ростом ребенка. Может, это кара мне. Я сама с несколькими парнями по-стервозному обошлась, иногда желая того, иногда нет. Она жалобно улыбнулась и покачала головой.

— А, черт с ним. Звучит так, словно на большую и великую жертву иду, да? «Да, сэр, это так тяжело», — думаешь так я тебе отвечу. Нет. Просто скучная работа. Макги, если ты заработал свою банку чудесного мексиканского пива, я открою нам по одной. А ты можешь мне рассказать о своих приключениях. Поверь мне, мы действительно за тебя волновались.

— Не сомневаюсь. Тащи пиво.

Когда она вернулась с банками, дождь переместился дальше от нас, так же быстро, как и налетел, погрузив в тишину все вокруг. Чуки внимательно слушала, не меняя выражения лица, пока я излагал события, факты и догадки.

Она покачала головой.

— Эта вечеринка в клубе. Ты большой нахал оказывается, знаешь ли это?

— Люди принимают тебя в соответствии с той важностью, что ты на себя напускаешь. Им так проще. Все, что тебе требуется, это мимикрировать. Принимать обычаи каждого нового племени. И стараться не слишком много говорить, потому что иначе это будет звучать так, как будто продаешь что-то. И стараться забыть о себе. Солнышко, в этом огромном мире каждый так постоянно, непрерывно озабочен тем, какое впечатление производит, что у него просто не остается времени особо поинтересоваться, как живет твой сосед. Она нахмурилась.

— Ты хочешь все сделать быстро и разузнать поскорее как можно больше. Верно?

— Верно.

— Тогда мне кажется, что Бу Уаксвелл может оказаться больше по моей части.

— У тебя уже есть одно задание и ты с ним прекрасно справляешься.

— Ты хочешь работать эффективно! Или оберегать меня?

— И то, и другое, Чуки.

— Но тебе нужно найти подход к Уаксвеллу.

— До сих пор я его не имел, но сейчас подход появился.

— А какой?

— Простейший в мире. Его как-то упомянул Крейн Уаттс. Он никогда не будет уверен, что не упоминал. Сейчас сообразим. Уаттс сказал, что возможно Уаксвелл знает, где найти женщину, которая им в прошлый раз помогла.

— Но это не годится. Вильма узнает тебя.

— Есть у меня такое предчувствие, что он не представит меня пред ее светлые очи.

— Но свяжется с Вильмой, не так ли?

— И поднимет шум. Мол появился новый голубок, которого можно выпотрошить. Во всяком случае, не надо заранее ничего просчитывать, это не срабатывает. Лучше расслабиться. И двигаться в том направлении, которое кажется верным.

— Завтра?

— Завтра я отправлюсь в Гудланд на своем верном «Рэтфинке». Один.

Пролив был спокойным, когда в молочном тумане ранним воскресным утром я вышел в проход. Оглянувшись, я увидел, как «Флэш», становится все меньше и меньше, сливаясь с берегом и расплываясь в тумане.

В некоторых случаях, особенно в праздники, Чуки спит дольше, чем можно было рассчитывать. Я знаком с ней давно и бережно храню воспоминание об одной поездке, предпринятой на досуге для участия в огромной пьянке по случаю дня рождения моего старого друга у него дома на Фернандина-Бич. На третье утро я наткнулся на маленькую коричневую девушку, загоравшую в шезлонге в очаровательном крохотном купальнике, красившую ногти на ногах и невероятно четко насвистывающую серию повторяющихся музыкальных фраз, в которых я узнал импровизацию Руби Брафра. У нее была потрясающая фигурка и очаровательно безобразная мордашка. Раньше я никогда в жизни ее не видел. Она подняла голову, взглянула на меня с дерзким вопросительным видом и поинтересовалась, кто тут хозяин этой хорошенькой яхточки, потому что она только что решила ее купить.

И снова у меня толпа на борту. На этот раз всего из двоих пассажиров. Я велел Чуки проинструктировать Артура, когда он выйдет из душа.

Свернув на юг, я прошел с километр вдоль берега, глядя как день становится ярче, и туман исчезает. Я захватил с собой снаряжение и одежду рыболова, и едва не стал им, увидав как вспенилась белым вода впереди и дальше, к берегу, а сверху вьются птицы. Я подъехал поближе, выключил двигатель в той точке, где можно развернуть лодку на внешнюю полосу от движущегося пятна. Вглядываясь в зеленую воду, я рассмотрел внизу, на несколько метров ниже поверхности целый отряд крупных бонито, поспешно удирающих от моей лодки. Бонито, судя исключительно по размерам, принимая во внимание искажение в воде и быстротечность наблюдения, тянут, примерно, на два с половиной килограмма. Все что они сделали бы, так это разорвали бы мое легкое спиннинговое оснащение, накинувшись на что-нибудь съедобное. Эту игривую рыбку из Мексиканского залива недооценивают. При легкой оснастке двух с половиной килограммовая бонито равносильна восьмикилограммовой королевской макрели. У всех их одинаковые повадки. Вытягиваешь рыбу с огромным усилием, подводишь к лодке, а она кинет на вас один взгляд выпученных глазок, развернется и бросится наутек, каждая клеточка тела как единый мускул. Бонито спешат так, пока не погибнут в воде. Плохая награда за такое упорство в любом живом существе, особенно когда мясо черное, с кровью, маслянистое и слишком пахучее, чтобы быть съедобным. Волосохвост прекращает погоню. Барракуда выслеживает их. Тарпон дожидается, пока они не начнут показывать брюхо, медленно переворачиваясь от усталости. Но единственный способ поймать бонито живьем — это взять достаточно тяжелое снаряжение и подтащить его к лодке до того, как он сам себя убьет.