– Просто ужасно будет рассказывать все это Биллу, – сказала она.

– И Клэр.

– Фу на Клэр.

– И на Билла. Это простая математическая проблема. Мы делаем двух счастливых и двух несчастных вместо четырех несчастных.

– Самая старая в мире рационализация, дорогой.

– Пожалуйста, скажи это еще раз.

– Самая старая…

– Только последнее слово.

– Дорогой? Боже, я называла так неделями, только не вслух. Есть еще много разных слов. Давай пройдем по всему списку. Ты первый.

Они просидели так всю ту ночь. Они закончили учебу. Кольца были отосланы назад, и они поженились. Они были полностью и гордо убеждены, что не было в истории человечества двух других людей, которые были бы больше влюблены или больше подходили друг другу во всех отношениях. У них была тихая гражданская свадьба. Неожиданный чек от ее отца поддерживал их, пока он не получил офицерского звания и не прибыл в Вашингтон на службу. Снятая комната в кирпичном доме в Арлингтоне была особым и интимным раем.

Она поехала с ним на западное побережье, и они пробыли вместе три недели, пока он ждал в Кэмп-Анза отправки. Джордж к тому времени был в армии уже шесть месяцев. Кэрол очаровала мать и невестку Сэма, и было решено, что ей лучше будет перебраться жить к ним, чем ехать в Техас к своему отцу. Когда он уехал, она была на седьмом месяце беременности, и он был очень рад тому, что она будет с его матерью и Бет.

Его отправили в начале мая 1943 года, а вернулся он в Штаты в сентябре 1945-го, капитан Боуден, темно-коричневый от сорока дней на синем полотне чехла корабельного люка – вернулся в мир, который сильно изменился. Джорджа убили в Италии в 1944 году. Его мать умерла двумя месяцами позже. Отец Кэрол погиб в катастрофе на нефтяном месторождении в Техасе; после продажи его имущества и оплаты похоронных расходов осталось полторы тысячи долларов. Сэм подал прошение об увольнении, и его удовлетворили в Калифорнии. Он перебрался в небольшой снятый домик в Пасадене и заново познакомился с женой и дочерью, которой никогда не видел. Через две недели после его прибытия они побывали на свадьбе Бет. Она вышла замуж за немолодого уже человека, вдовца, который был добр к двум одиноким женщинам.

А еще через две недели, после долгих телефонных разговоров с Биллом Стетчем, они были уже в Нью-Эссексе, сняли дом. И Сэм зубрил, готовясь к адвокатским экзаменам. А в канун Рождества Кэрол объявила с притворной яростью и резкими замечаниями, направленными на всех военных вообще и на некого капитана Боудена в частности, что она обнаружила себя слегка беременной.

Сэм красил борт лодки длинными мазками, вполуха слыша болтовню детей. Хорошие годы. Лучшие годы. Много любви и успеха, приятно постоянного, хотя и не особо эффективного.

Он обрадовался, когда Кэрол пришла из дока и начала работать. Никто не заметил, как Баки решил покрасить нижнюю сторону корпуса. У него была большая щетка, и он любил полностью макать ее в краску. Он красил прямо над головой. Кэрол вскрикнула, когда увидела его. Баки был одинаково мертвенно-белым, клоун в полном гриме. Все бросили красить, взяли тряпки и скипидар и оттерли Баки. Он был полон визгливого негодования и беспрестанно ерзал. Когда его достаточно зачистили, дети пошли в клуб переодеться и искупаться за территорией дока. Кэрол с Сэмом заканчивали покраску.

В понедельник утром, покончив с почтой и перенеся несколько встреч, Сэм договорился о встрече с капитаном Марком Даттоном в полицейском управлении Нью-Эссекса. Полицейское управление примыкало к муниципалитету, и кабинет Даттона был в новом крыле. Он был капитан розыска, обычного вида человек, в обычном сером костюме. Сэм встречал его раньше два или три раза на городских мероприятиях. У Даттона были седые волосы и спокойные манеры. Его можно было принять за брокера, страхового агента или рекламника – до тех пор, пока он не посмотрит прямо на вас. Тогда вы видите глаза полицейского и взгляд полицейского – прямой, скептичный, полный твердой и усталой мудрости. Маленький кабинет был чист. Стеклянная стена выходила в тесное помещение, а стены были заставлены высокими серыми папками с делами.

После рукопожатия Сэм сел, и Даттон сказал:

– Это то же, по поводу чего со, мной виделся Чарли Хоппер?

– Да. Насчет Макса Кейди. Чарли, кажется думал, что ваши люди смогут.., загнать его. Я не хочу просить особых привилегий, вы меня понимаете. Но мне кажется, он опасен. Я знаю, что он опасен.

– Чарли – политик. Первое дело – сделать людей счастливыми. Второе – заставить их думать, что они счастливые.

– Вы не обещали ему ничего?

– Мы взяли Кейди и держали его, пока не проверили.

– Чарли говорил мне. Его нигде не разыскивают.

– Нет. Как говорят, он заплатил свой долг обществу. Он может отчитаться за машину и деньги. Он не нищий. Из-за природы его единственного приговора мы завели на него карточку в папке для возможных преступников.

– Капитан, возможно, что его где-нибудь разыскивают. Вот если бы вы предприняли некоторые дальнейшие действия…

– Что вы имеете в виду?

Сэм пересказал историю Кейди с похищением и изнасилованием его бывшей жены. С точностью тренированного юридического ума Сэм вспомнил и передал все относящиеся к делу факты. Даттон подвинул записную книжку поближе и записывал, пока Сэм говорил.

– Фамилии нет? – спросил Даттон.

– Нет, но ее нетрудно будет найти. Даттон посмотрел в свои записи.

– Найти ее будет нетрудно. Позвольте мне спросить вас следующее. Вы не думаете, что Кейди придумал эту историю, просто чтобы попугать вас?

– В своей работе, капитан, я слышал множество лжи. Я бы сказал, что он говорит правду.

Даттон нахмурился и подергал мочку уха.

– Вы имеете дело с хитрым зверем. Если это правда, он дал вам достаточно фактов, чтобы найти ее. Так что он должен быть очень сильно уверен в том, что она слишком напугана, чтобы подписать заявление. И еще, я сталкивался с этими горцами. Они не склонны просить помощи у закона, даже если и не напуганы.

– Но вы попробуете сделать это?

– Я пошлю это людям в Чарльстон и попрошу их посмотреть, что можно сделать. Возможно, что она вообще больше не вернулась домой, вы понимаете? Но возможно и вернулась. Там дети. Я бы не слишком надеялся на это, мистер Боуден.

– Если это не сработает, капитан, не могли бы вы все же заставить его покинуть город? Даттон кивнул.

– Мы уже делали это, не часто. Последний раз три года назад. Это очень чистый город. Самый чистый в штате из городов такого размера. Это не значит, что безупречно чистый, мистер Боуден. Но это значит, что мы избавились от крупных преступников. Мы позволяем нескольким мелким мошенникам оставаться в деле потому, что всегда существует определенный уровень спроса. Когда же они пытаются стать слишком крупными, пытаются легализовать свое предприятие или грубо обходятся с налогоплательщиками, мы ломаем их быстро и твердо. Когда пытаются вмешаться крупные дельцы, мы защищаем нашу мелкоту. В ответ они делают взносы в обе политические партии и в Фонд помощи полиции и держат нас в курсе относительно всех залетных, появляющихся в городе и начинающих искать, чем поживиться. Я говорю откровенно и не для печати. Доказательства можно найти в статистике ФБР. У нас низкий уровень практически по каждому виду преступлений. Двадцать лет назад он был одним из самых высоких в штате. Христиане постоянно пытаются прижать нас к когтю за заигрывание с нашими ручными мошенниками. Мы держим маленького черта, которого мы знаем, и гоним большого, которого не знаем. Но им этого доказать невозможно. В Нью-Эссексе безопасно ходить ночью по улицам. Для меня этого достаточно. Я знаю, что мы делаем свое дело. Три года назад в город зарулили двое, типа Чикаго – Майами – Лаг-Вегас с противосолнечными очками, кожаными чемоданами и парой блондинок, якобы секретарш, которые не могли даже толком печатать. Они взяли люксы в «Нью-Эссекс Хаус» и начали вращаться. Хотели попробовать объединить наших ручных мошенников. Шеф Тернер, мэр Хэскилл, член городского совета Голдмэн и я провели между собой совещание. Мы поставили десять наших лучших людей на эту четверку. Мы истолковали закон по-своему. Оставь мы их в покое, у нас были бы неприятности. Большие скверные неприятности.