Старший ангел невольно улыбнулся и произнёс:

   - Я вижу, вы сможете поладить. Не буду вам мешать.

   - Но мастер! - взмолился мальчик.

   Ангел лишь отрицательно покачал головой и скрылся среди стеллажей. Ниэли бросил злой взгляд на Анжелика и буркнул:

   - Я с тобой разговаривать не буду!

   - Да пожалуйста, - с самой радужной улыбкой уверил его демон. - Так даже проще, - а про себя добавил: "Ты будешь просто-напросто тихо меня обожать, а делать это можно и про себя".

   Анжелик сел в свободное кресло, закрыл глаза и расслабился. Ниэли настороженно посмотрел на него, но видя в ответ полное бездействие, уткнулся в свою книгу. Внешне расслабленный, демон стал осторожно сплетать тончайшие потоки энергии и направлять их на нового строптивого знакомого. Пару мгновений ничего не происходило, потом мальчишка вскочил на ноги и заорал на Анжелика:

   - Перестань пытаться меня подчинить! - и сразу же от Ниэли пошла волна отката. Моровинду показалось, что его со всей дури ударили по голове. Он поморщился, открыл глаза и из положения сидя сделал прыжок с кувырком, укрываясь за спинкой пустого кресла. Послышалось шипение и за ворот упала горячая капля. Анжелик невольно посмотрел вверх: буквально в ладони над ним в спинке образовалась порядочная дыра.

   "Ё-моё, где они достали такого сильного мальчишку? Он же ещё не инициировался!" Сила ангела давила на плечи, как нечто овеществлённое. Анжелик осторожно заглянул в дырку в кресле. Вокруг мальчишки один за другим разворачивались боевые заклинания. Да какие! Призма, "солнечные зайчики" (так демоны называли белые шарики чистой светлой энергии диаметром пять-восемь сантиметров. Один такой шарик мог уничтожить до четырёх демонов, а противостоять им очень сложно: при столкновении с чужеродной магией, "зайчики" взрываются, образуя круговую волну, идущую от создателя), пару десятков иголочек, вихри,.. Анжелик попятился, поняв, что мальчишка взбешен основательно и останавливаться не собирается, плюнул на гордость и позорно скрылся в межмирье.

   "Да он псих! И в придачу псих очень и очень сильный. До этого единицам не удавалось уловить, что я на них влияю. А этот моментально. Интересно, где они этого припадочного нашли? И ведь не уйдёшь же - вопросы всякие начнут задавать. Чтоб тебя ифриты побрали! Хотя нет, ифриты здесь не справятся. Придётся самому разбираться. Тут есть два варианта: устроить бег с препятствиями и ором на тему "Помогите, убивают!" или проверить, поднимется ли у него рука оборвать существование маленького ни в чём не повинного демона, то есть меня. Попробую для начала второе, а то бегать от мальчишки как-то не солидно. Но и шкура моя мне ещё дорога, поэтому..."

   Анжелик с максимальной осторожностью вошёл через перемычку в соседний с разбушевавшимся парнишкой проход между стеллажами. Ниэли стоял в боевой стойке и искал противника, не спеша убирать созданные заклятия, несмотря на то, что на их поддержание необходимы колоссальные затраты энергии.

   Анжелик направился к концу стеллажа. Проходя мимо рядов книг, он вытянул один том поувесистее в белом переплёте и вместо того, чтобы самому лезть с объяснениями и извинениями, притаился за боковой стенкой, а к мальчишке выставил книгу и осторожно, стараясь не делать резких движений, покачал ею в воздухе. Ничего не происходило. Уже хорошо. Но лучше всё равно не высовываться. Пока.

   - Ниэли, - как можно более мягко и задушевно попросил демон, стараясь не влиять на ангела своими силами, - давай ты успокоишься, уберёшь весь свой боевой арсенал, пока библиотеку не уничтожил, сядешь обратно в кресло и мы начнём наше знакомство с самого начала. На этот раз без всяких заклинаний.

   - Нет.

   - Не будь мальчишкой!

   - Ты меня хотел подчинить!

   - Враньё. Я просто проверял тебя. Давай так: если я ещё раз начну на тебя влиять посредством своих сил, то разрешаю меня убить. Идёт?

   Ниэли не ответил. Анжелик ждал. Молчание затягивалось. Наконец, демон привёл последний довод:

   - Ниэли, ты же не хочешь, чтобы тебя обвинили в неподчинении мастеру. Он будет очень огорчён.

   - Хорошо, - сдался ангел, но с угрозой предупредил: - Но если ты хоть посмеешь...

   - Нет, конечно! мне ещё моя шкура дорога. - Анжелик осторожно выглянул из-за стеллажа. Ниэли уже убрал свои смертельные игрушки и зло смотрел на него. - Ну, чего тебе ещё?

   - Ты тихо сидишь в своём кресле, а я в своём.

   - Понял, - моментально согласился демон и уточнил: - А листиками шуршать можно?

   Ниэли отвернулся, ничего не ответив, сел в своё кресло и вновь принялся за книгу. Анжелик показано громко вздохнул, осмотрел оба оставшиеся на его долю кресла с идентично пропаленными спинками, поудобнее устроился в одном из них (правда, удобно устроиться там было сложновато - как-никак не слишком приятно ощущать лопатками дыру посреди мягкой обивки) и посмотрел на заглавие своей белопереплётной. История Света. Какая скука! Но пришлось читать.

   {{{

   Сегодня моё второе выступление. Я вновь сижу в гримёрке "Брейк-Данса", но как моё внутреннее состояние отличается от того, что я испытывала в первый раз. Меня охватывало нетерпение, желание побыстрее выйти на сцену и вновь испытать ЭТО, вновь почувствовать то же, что и в прошлый раз. Хотелось смеяться, кружиться, танцевать. И только в самом дальнем уголке души попискивал страх: "А вдруг не получится?". Всё получится, я уверенна.

   Сегодня на мне новый костюм. Я специально обшарила больше пятидесяти магазинов, прежде чем нашла то, что меня устраивает. Одежда вновь была кожаной, но мягкой и очень удобной: мини-юбка, больше похожая на широкий пояс, но по ней шла бахрома, как у платка, повязанного наискосок, чёрная, с золотистыми нитями. Верхняя часть состояла из прекрасно облегающего корсета со шнуровкой спереди сверху донизу, что подчёркивал все изгибы и оставлял руки и плечи совершенно открытыми. На ногах были чёрные закрытые туфли и телесные, почти прозрачные колготки. Волосы я завязала в высокий хвост так, чтобы они покрывалом спускались не только сзади, но и по бокам головы. Яркая косметика, чёрный лак на ногтях - и из зеркала на меня смотрела эффектная незнакомка. Кстати, Диане этот наряд тоже очень понравился.

   - Синди, твой номер, - раздалось из-за двери.

   - Иду.

   Я вскочила со стула, улыбнулась Диане и поспешила на сцену. По дороге мне встретился одетый в деловой костюм отдуловатый мужчина. Он улыбнулся, прохаживаясь раздевающим взглядом по моей фигуре, и сказал:

   - Прекрасно выглядишь.

   Это наш директор. Мужичок лет сорока пяти с залысиной, брюшком и обручальным кольцом на пальце. Не понимаю, почему женатые мужчины так цепляются со всякими предложениями к девушкам, которые им в дочери годятся? Или это только мне так везёт?

   - Спасибо, - не удержалась я от слегка пренебрежительного хмыканья. - Будете смотреть выступление?

   - Да, посмотрю.

   Я как могла беззаботнее улыбнулась, с лёгкой тревогой отмечая, что здесь узкие коридоры. Будем надеяться, что наблюдать он будет из зала, а не стоя в проходе.

   Я выпорхнула на сцену и замерла, привыкая к яркому свету: прожекторы били, казалось, прямо в глаза, публика же купалась в полумраке. Ну и отлично, хотя бы их предвкушающие лица не видны. Не хотела я видеть, как смотрят на меня из зала сейчас и как будут смотреть потом.

   Зазвучала музыка. Я стояла, не двигаясь, впитывая её в себя, привыкая к незнакомому ритму. Нужно начинать самой подбирать мелодию для танца, а не импровизировать. Наконец, я сделала шаг, другой, поворот, взмах руки, наклон... и растворилась в танце, в музыке, в потоках, окутывающих меня, волнами накатывающих и отходящих. В них тоже была музыка, своя музыка: еле уловимая, непонятная, незнакомая, но завораживающая. Я подхватила новый ритм и стала танцевать под него. Музыка становилась громче. При каждом движении я чувствовала, что меня всё больше охватывают, окутывают эти эфемерные волны, мягкие и тёплые, как нежнейший мех. Пушистые, ласковые, любящие, только мои. И вдруг волны схлынули, кругами расходясь от меня, и я вместе с ними чувствовала то или тех, кого они касались. На какой-то миг мне показалось, что я смогу управлять ими, но нет. Сила схлынула, но ощущение второй кожи, обволакивающей меня, осталось. Музыка растворилась в бешенном пульсе, скачущем на языке. Я сделала последний поворот, открыла глаза и очутилась на сцене клуба напротив публики. Громко говорить я была сейчас не в состоянии, поэтому прошептала: