Мы должны были выйти к Лесу еще час назад, и я начинал нервничать: это все меньше походило на игру, и все больше - на нежеланный визит. Стараясь сохранять видимость спокойствия, я уже почти паниковал, а расспросы Камелии только подливали масла в огонь. Хуже этого было только молчаливое злорадство Нэльвё. Мы почти не разговаривали после вчерашней ссоры, только перекидывались короткими репликами только по делу. Отрекшийся больше не насвистывал разухабистых и игривых мелодий, не подтрунивали над нами с Камелией по поводу и без и вообще как будто отстранился от происходящего. Но только "как будто". Я кожей чувствовал его насмешливый, чуть лукавый взгляд, а когда оборачивался, читал в нем молчаливое: "Через Лес, говоришь? Ну-ну!" В довершении ко всему, я, напряженно вслушивающийся в каждый шорох и перелив ветра все утро, перестал различать музыку сфер и теперь мог не заметить проклятый Полог.

   Я вздрогнул, словно почувствовав или услышав сбившийся ритм, переход на другую мелодию. Что-то изменилось, и прежде сонно-недвижимый воздух, не шелохнув ни веточки, ни листочка, обнял меня теплым, пахнущим цветущими яблонями ветром. Стрелочка остановилась, испуганно заржав.

   Не знаю, как звучала песнь Полога для моих спутников - ветром ли, неясным беспокойством, томление в груди или как-то иначе, - но они услышали ее и замерли в нерешительности.

   - Надо же, - пробормотал Нэльвё у меня за спиной. - Я уже не верил.

   Я спрыгнул с лошади и, отбросив поводья, не оглядываясь, шагнул вперед, на укрытую в тени крон поляну. Ветер вновь налетел, захлестнул, закружил - так весело, так радостно, что устоять на ногах было невозможно...

   Закружил - и резко стих, будто вспугнутый кем-то.

   Тем, кого я ждал.

   - Приветствую тебя, Извечный, - почти пропел я на аэльвском. - Пропусти меня и тех, кто со мной. Меня ждут.

   - Кто тебя ждет, elli-e Taelis? - певуче спросил Лес голосом одной из прячущихся в кронах fae. - Мы не видим.

   Я, хоть и ждал этого вопроса, все равно вздрогнул, боясь не сказать - услышать ответ, жестокий и беспощадный.

   Ответ, с которым, казалось, давно смирился, но который не готов был услышать.

   ...И дело, конечно, совсем не в Лесе, Совете и драконах.

   - Миринэ из дома Ллиэн, - проговорил я так спокойно, как мог, но голос все равно предательски дрогнул на имени. Едва заметно, почти не слышно, но Лес почувствовал... и молчал.

   Ответь мне.

   "Узнай сам".

   Я криво улыбнулся.

   Вот как? Сам?

   - Путь открыт, elli-e.

   Воздух задрожал, завибрировал тысячью шепотов и шепотков, и вновь порыв ветра - уже не сладкого, а нестерпимо горького, как полынь - закружил меня, увлекая за собой. Хотелось забыть обо всем - идти за ним, яснокрылым, свободным, по отмеренной им дороге...

   - ...но только тебе.

   Я вздрогнул, очнувшись от наваждения.

   Нежная мелодия флейты и арфы, играющая в переливах ветра, оборвалась. Вытканный ей путь растаял в размеренном дыхании полдня.

   Не мой путь, потому что больше я не один.

   - Они со мной, - негромко, со спокойной уверенностью сказал я, выискивая среди гибких теней, мелькающих среди крон, Глас Леса - его Хозяйку и любимицу.

   Поляна задрожала зыбким маревом, как наваждения далеких южных земель. Прячешься, зеленовласая?

   - Ждали тебя одного.

   Голос - легкий, едва слышимый, как летний ветер, гуляющий в кронах, и вместе с тем сильный, стойкий. Голос Хозяйки. Она почтила меня разговором, но почему-то предпочла остаться безликой тенью.

   - Не думал, что есть вещи, для которых недостаточно слова elli-e Taelis, - я улыбнулся одними уголками губ. - Я ручаюсь за них, Хозяйка. Впусти нас. Наши помыслы чисты, и Путь ведет в Лес. Ты видишь это.

   - Ты привел смертную, elli-e Taelis, - в голосе - ни осуждения, ни укора, только спокойное безразличие и то молчаливое величие, которое есть в каждом слове, каждом движении младших из aelvis, слышащим Волю. Им неведомы чувства и страсти, как неведома свобода. Для них нет "я", только "мы". Мы - и Лес, мы - озеро...

   - Она не может войти.

   - В ее жилах - кровь aelvis. Это и ее Путь тоже.

   - Не все то Путь, что выбрал ты, - сказала она, и в голосе, спокойном и отчужденном, все же прорезались нотки... чего? Укора? Недовольства? Насмешки?

   - Не все, - согласился я, и упрямо повторил, несмотря на то, как болезненно вздрогнул от того, что она сказала: - Но это - наш Путь. Пропусти нас, Хозяйка.

   Ее ответ разлетелся ворохом осенних листьев и ветром, толкнувшим в грудь, ударившим в лицо. Поляна вдруг дрогнула - и исчезла. Я вновь стоял посреди леса - такого же, ка и всегда. Но теперь в каждом прикосновении ветра слышался его голос и его воля.

   Что она хотела сказать, почему противилась? И почему повторила то, чего я больше всего боялся услышать?..

   Путь, уже стелящийся передо мной, Путь, в который я действительно поверил - впервые за столько лет! - и на который я нашел силы встать, теперь казался неверным, неправильным.

   Почему она так сказала?.. И почему - не первая?

   - Так и будем стоять? Что-то не так? - вскинул бровь Нэльвё, обрывая мои внутренние метания. Наши взгляды встретились, впервые за утро. И я внезапно успокоился.

   "Нет, - с мрачной, совершенно глупой, но непоколебимой уверенностью подумал я. - Тебе я точно больше ничего не скажу. И вообще... не скажу".

   Хорош я, если с Пути меня можно сбить одним словом!

   И, вскочив в седло, я первым направил лошадь вглубь Леса.

***

   Деревья становились все выше, все старше, и между древних, исполинских стволов теперь можно было проехать вдвоем. Колючий кустарник, цепляющийся за одежду, хватающий за ноги и раздражающий нас этим всю дорогу, почти сошел на нет. То тут, то там огненно-рыжими росчерками взвивались по стволам юркие белки. Непуганые, не знающие людей лани только удивленно склоняли увенчанные рогами головы, посверкивая темными, влажными глазами, не приближаясь, но и не убегая. Птицы, не таясь, сидели на низких, нависающих над лесными тропками ветках. Их звонкие, переливчатые голоса летели вперед, сквозь лес, путаясь в раскидистых кронах и уходя к высоким, невидимым за зеленью листвы небесам.

   Нис-Эвелон вынырнул, как и все в Лесу, - неожиданно. Просто вдруг свет, до того мягко льющийся сквозь листву, больно ударил по глазам. Лес расступался.

   Я подхлестнул лошадь - и она сорвался с места спорой рысью. Камелия ойкнула, растерявшись, но ненадолго - почти сразу в бойкий топоток летящей по лесу Стрелочки вплелись еще два.

   Мы перемахнули через поваленное бревно, пробежали вперед по руслу пересохшего ручья, шуганули так некстати выбравшееся на поляну заячье семейство и скакали, скакали вперед наперегонки с ветром - тоже яростным, смелым, будто и он рвался на волю из жестких тисков деревьев.

   Стволы мелькали, слившись в одно сплошное чередование света и тени. Когда мы, наконец, вылетели на обрыв, Камелия восхищенно выдохнула:

   - Как же красиво...

   И действительно было красиво. Золото дня лилось в долину, которую, как в ладонях, держали горы, потоком чистого света. Белые, чуть розоватые в лучах солнца домишки нис-Эвелона казались диковинными цветами, распустившимися среди зелени и бурных, звонкоголосых рек.

   Я приставил ладонь к глазам, пытаясь разглядеть водную дымку Поющих водопадов, низвергающихся с отрогов Лиирских гор, среди которых всегда дрожали, переливаясь, семь радуг.

   Поющие водопады... любимое место Миринэ.

   - Красиво... - медленно повторил я. Усилием воли оторвав взгляд от светлеющей дали, я тронул поводья, пуская приостановившуюся было лошадь по каменной тропинке, круто уходящей вниз.

   - Но ведь это не Лес, - с какой-то детской обидой, точно ее обманули, пожаловалась Камелия.