Канонир

Хоть ночь и выдалась звездной, но все же Андрей не рискнул вести шлюпку в темноте, опасаясь налететь на камни, мель или просто упереться в берег, к которому, в конце концов, и причалили, спустившись вниз по реке километров на пять – до тех пор, пока на западе еще играло закатными красками небо.

Здесь же, в шлюпке, и заночевали, укрывшись парусом, и рано утром, на заре, пустились в дальнейший путь. Ветер вел себя странно – то совсем стихал, так, что лодка медленно плыла по течению, то вдруг задувал так, что едва не переворачивал суденышко вместе с беглецами, а пару раз так забросал всех градом – едва не утонули!

Ночи стояли холодные, и путники грелись у костра, около него же и спали, укрывшись оленьими шкурамипарусами, кои вспомнивший корабельную классификацию Громов мысленно расположил гдето между парусиной номер три – «весьма крепкой» – и «пятеркой».

Питались в пути, естественно, рыбой, днем бывали дожди, но чаще – град, большую же часть пути над головами сверкало солнце, хоть чутьчуть согревая замерзших в своей легкой одежонке бедолаг. Андрей всерьез опасался за Бьянку – не простудилась бы, не заболела, ведь даже пустяковый бронхит в эти – без антибиотиков! – времена вылечить было трудно, а уж воспаление легких – так и вообще неминуемая смерть. Громов даже отрезал часть парусашкуры, сделав для баронессы нечто вроде пончо.

Несмотря на все эти трудности, путешествие проходило спокойно, никто беглецов не преследовал, да и не должны были – и у полковника Роджерса, и у Красной Сосны имелись дела и поважнее, нежели гоняться за беглым рабом и канониром, тем более что обученные Андреем артиллеристыкусабо уже свободно могли действовать и самостоятельно.

В первые дни молодой человек невольно прислушивался – не донесется ли отдаленная канонада? Нет, ничего такого не слышалось, то ли ямаси не напали, то ли напали, да не там – вот и обошлось без орудий.

Расширившаяся река казалась пустынной, ни рыбацких лодок, ни селений по низким, заросшим корявым кустарником и осокою берегам, наверняка покрытым непроходимой трясиной. Лишь на исходе седьмого дня, гдето в полдень, у левого берега показалась темная точка, в которой Андрей, всмотревшись, опознал узкую индейскую лодку, а в ней – человека с удочкой и в шляпе – рыбака, судя по всему, вовсе не индейца, а белого или негра.

– Сворачиваем! – потянувшись к веревкам, решительно заявил молодой человек. – Поговорим. Спросим.

Том растерянно обернулся:

– Но, масса… А если он…

– Не сможет, – Андрей усмехнулся. – Нас всетаки трое, да и паруса имеются – ветер попутный, на веслах шлюпку не догнать, тем более – одному.

– Тем более у нас есть ножи! – обернувшись, весело заверила Бьянка. – А уж обращаться с ними мы умеем.

Громов посмеялся в усы: ножи действительно имелись – трофейные, от тех трех дикарейямаси.

– Добрый день! – подплыв к рыбаку ближе, молодой человек привстал и вежливо поздоровался поанглийски, а затем, подумав, добавил испанское: – Буэнас диас!

Рыбак – жилистый седобородый мужичок лет пятидесяти с обветренным смуглым лицом и цепким взглядом светлых, глубоко посаженных глаз, конечно же, давно заметил шлюпку, однако убегать не спешил, хотя черт его знает – кто бы мог в этой шлюпке быть? Вдруг да какиенибудь лиходеи? Правда, а что с этого рыбачка и взятьто? Драный, с заплатками на рукавах, кафтанишко грубого сукна да меховой, из куницы, плащик? Разве что лодка – юркий индейский челн, да таких лодок на Саваннереке полнымполно и цена им в базарный день – медяха!

– Здравствуйте, – приподняв шляпу, ухмыльнулся рыбак. – Не спрашиваю, куда путь держите – видать, вы и сами не прочь меня об этом спросить, так?

Ушлый старик сразу же раскусил беглецов – ибо кто бы это еще мог быть в столь драной одежке, в лодке с парусами из оленьих шкур? Понятливый оказался дедок, шустрый – подведя шлюпку ближе, Громов заметил в рыбацком челне небольшое укороченное ружье, какие использовали кавалеристы.

– Далеко ли до моря? – первым делом поинтересовался Андрей, раз уж рыбак сам предложил спрашивать.

Старик прикрыл ружьецо оленьей шкурой:

– Ты, верно, хотел спросить – до океана, не так?

– Пусть так, – не стал спорить Громов. – Так далеко?

– Да не особенно, – незнакомец поправил шляпу и показал рукой. – Вон, за тем мысом, считай и океан.

– А селение там есть?

– А какое вам надобно? – хитро улыбнулся дед.

– Самое большое и многолюдное.

Андрей давно уже знал, что ответить и что спросить, однако дополнил:

– Такое, где бы можно было найти ночлег, ну и коечто заработать.

– А что ты умеешь? – сверкнув глазами, быстро переспросил рыбак. – Лазать по выбленкам или, может, землю пахать?

Молодой человек отвечал честно:

– Насчет земли – не скажу, а вот по выбленкам лазать приходилось. Стаксель от брамселя отличу.

– Вот это славно!

– Но вообщето я больше по пушкарному делу.

Закрываясь от ветра, дел приложил руку к уху:

– Чточто?

– Артиллерист, говорю. Канонир.

– И что же господин канонир делает в краденой шлюпке? – прищурившись, старик замахал руками. – Неет, неет, не говорите мне, что эта лодка не краденая, хоть бы и так, да мне все равно. Лучше скажика, мил человек, какая пушка лучше – бронзовая или железная?

– Ясно – бронзовая, – громко расхохотался Андрей. – Она и легче, и безопасней – прежде чем разорваться, скажет – на том месте и вспухнет, где вотвот рванет.

– Молодец, – скупо похвалил дед. – Вижу, не врешь. Ладно, если что – проверим. А это кто с тобой? Нет, нет, молчи, я сам скажу – беглый негр, это уж и слепому ясно, и – беглая женка, полюбовница твоя, от мужа сбежавшая. Так ведь?

– Я, между прочим, вдова! – обиделась баронесса. – Даже два раза.

– Почтенные вдовушки, милая, по рекам на краденых шлюпках не шастают, – старик хрипло засмеялся и махнул рукой. – Ладно, не мое это дело. Говорите, селение ищете?

– Ну или какойнибудь корабль… Нам бы до Новой Англии…

– Корабль? – дед снова прищурился. – И заплатить есть чем? До Плимута или Бостона неблизок путь.

– Я матросом могу, – угрюмо буркнул Андрей.

– Ага, а девчонка твоя – юнгой!

– Я не девчонка!!! Я…

– Ладно, – не оченьто вежливо прервав Бьянку, незнакомец махнул рукой. – Хватит болтать. Коль хотите в селение, так давайте за мной, пристраивайтесь вон, за кормою. Веслато есть?

– Да есть.

– И то слава богу.

– А как ваше имя, таинственный незнакомец?

– Местные дядюшкой Сэмом кличут.

«О как – дядюшка Сэм! – подивился про себя Громов. – Ему б еще козлиную бородку подлинней да цилиндр со звезднополосатым флагом».

Челнок дядюшки Сэма привел беглецов к мысу, за которым, по словам лодочника, как раз и начиналось море. Здесь же, на мысу, по всему берегу тянулись какието труднопроходимые кустарники, леса и болота. Оставив лодки у большого серого камня, едва заметного в зарослях ив, путники, вслед за своим провожатым, зашагали по узкой, петлявшей средь кустов и деревьев тропинке, местами переходившей в столь же узкую гать.

– Чужой тут дороженьки вовек не найдет, неет, – обернувшись, както похвалился старик. – Сгинет! Утонет в трясине.

– Даа, – беглый канонир согласно покачал головой. – Болота здесь знатные. Небось, и змей много?

Дядюшка Сэм засмеялся, показав редкие желтые зубы:

– Да есть! Это сейчас им холодновато, а в жаркието времена, бывает, едва проберешься. Правда, некоторые их едят – змейто – мясо белое, вкусное, мягче, чем у кролика. Но опять же – готовить надо уметь.

– А ты умеешь, дядюшка? – с опаской посмотрев под ноги, поинтересовалась Бьянка.

– Умею, – старик скривил губы в улыбке. – Какнибудь, выпадет время, научу.

Шагавший сразу за провожатым Том испуганно сплюнул наземь и перекрестился:

– Упаси Господь от такой пищи!

Баронесса же, судя по загоревшимся глазам, заинтересовалась новым рецептом всерьез, и Громов, глядя не нее, вдруг подумал, что было бы очень хорошо выбраться отсюда как можно быстрее. Устроиться матросом на какоенибудь попутное судно, идущее в Новую Англию с грузом табака или чернокожих африканских рабов, отработать за себя и любимую, а там… Черт!