Громов махнул рукой:

– Спрашивай.

– Вы католик, сэр?

– Почему ты так решил? – удивленно моргнул лейтенант.

– Я сам христианин, католик, – Саланко неожиданно улыбнулся и перекрестился на луну. – Я знаю католиков, знаю пуритан, знаю англиканскую церковь… Из всех них только католики считают нас, кого вы называете индейцами, за людей. Я могу жениться на любой испанской девушке – и это никому не покажется чемто дурным, наоборот, ведь я – сын вождя, кабальеро. – Переводя дух от неожиданно длинной речи, юный индеец чуть помолчал и продолжил с убеждением, выдававшим склонность к долгим раздумьям и вполне философским выводам. – Если же я только попрошу руки англичанки… тем более воспитанной в пуританской вере, нас обоих закидают камнями. А меня могут и повесить, и сжечь… как сожгли мою мать, Синюю Тучку.

Парень закусил губу, и Громов молча положил руку ему на плечо, острое, горячее и худое.

– Я не католик, Саланко. Я – православный. Вот… – молодой человек дотронулся до своей шеи, собираясь показать парнишке медальон с Тихвинской Одигитрией, который всегда был при нем… да вспомнил, что подарил Одигитрию Бьянке. Может быть, неправильно сделал? Кто ж такие вещи дарит? Но… тогда сложилась такая ситуация, что просто нужно было подарить эту иконку, пусть хоть какаято надежда… увы!

– Право… славо… – не понял юноша. – Нет. Не слыхал про такую веру. Она христианская?

Громов рассмеялся:

– Вполне! Знаешь такую страну – Россию?

– Нет… не слыхал.

– Вот теперь знай.

– Я расспрошу о ней миссионеров.

«Санта Эсмеральда» бросила якорь в небольшой бухточке, обрамленной густой зеленью с вкраплениями какихто яркорозовых и лиловых цветов, вокруг которых летали пестрые бабочки и стрекозы. Была ли это еще территория испанских колоний, или уже Каролина, не мог сказать даже всезнающий шкипер Альфонсо Хименес, впрочем, этот вопрос сейчас занимал Громова меньше всего – гораздо важнее было как можно быстрее встретиться с маскогами.

– О, мы очень быстро найдем их, сэр! – обрадованно заверил Саланко. – Селения рода кусабо всего лишь в десятке миль. Я поговорю со старейшинами, мы снабдим вас мукою и мясом, а воду вы сможете набрать здесь неподалеку, в ручье.

Юный индеец улыбнулся и, махнув на прощание рукой, скрылся в зарослях, только его и видели.

– Зря вы отпустили его одного, – выбравшись из шлюпки, вскользь заметил шкипер. – Если этот парень просто сбежит – это еще не самое страшное. А вдруг его соплеменники решат захватить корабль, а нас либо убить, либо обратить в рабство…

– Нет, рабами мы не станем, – успокоил Андрей, пряча усмешку в уголках губ. – Не дадут. Здешние племена – людоеды.

– Людоеды?! – Альфонсо тут же подскочил, словно его только что ужалила ядовитая змея, и Громову стоило немалых трудов успокоить этого обычно весьма флегматичного человека.

– Ну что вы так распереживались, достопочтенный господин Хименес? Разве не видите – я же шучу!

– Ну и шутки у вас, сеньор капитан, – шкипер в сердцах выругался, а затем, уже более спокойно, предложил усилить вахту.

– Можно и усилить, – охотно согласился молодой человек. – Только вот воду тогда кто таскать будет – мы с вами?

Ручей оказался не так уж и близко, примерно в полукилометре от бухты, и воду в тяжелых бочонках таскали все рядовые члены экипажа, кроме трех вахтенных… которых, подумав, и сменили сам капитан, шкипер и боцман. Ну раз уж такое дело! Еще на корабле осталась Аньеза – облаченная в мужскую рубашку и короткие штаны, девчонка смело забралась на марсовую площадку, едва только об этом упомянул боцман – мол, надо бы коекому и сверху посматривать.

– Ну что, душа моя? – запрокинув голову, крикнул «сеньор капитан». – Чтонибудь видно?

– Ой, много чего! – Аньеза аж взвизгнула от восторга. – Лес кругом, такой густойгустой, как у нас близ Жироны, а еще цветы, травы… Голубые такие… А далекодалеко – горы. Синие, туманные. Красиво!

– Ты людей высматривай, а не горами любуйся, – хмыкнув, посоветовал боцман. – И на море поглядывать не забудь, если тут есть вода – вдруг ктото еще заглянет?

Испанский флаг и красножелтые вымпелы были давнымдавно убраны с мачт и флагштока, никаких других в запасниках «Святой Эсмеральды» не нашлось, так что определить национальную принадлежность судна не представлялось никакой возможности даже вблизи… что, конечно же, не могло не насторожить экипажи встречных судов. Но еще более их насторожило бы испанское знамя, ведь все корабли здесь – за небольшими вкраплениями голландцев и французов – явно были б английскими. Так что лучше уж так, без флага… Не «Веселый Роджер» же вешать!

Водный запас судна пополнялся куда медленнее, нежели бы хотелось, – сказывались недостаток экипажа и жара – Мартин, к примеру, сделав три ходки, просто упал на песок и с минуту лежал без движения, отдыхал, пока проходивший мимо Сильвио не пнул его ногой:

– Эй, поднимайся, бездельник!

Парнишка тут же встрепенулся:

– Да, да… сейчас.

– Этак мы до морковкина заговенья протянем, – посматривая на водоносов, вздохнул Громов.

– Каккак? – шкипер в изумлении приподнял брови. – До морковь… При чем тут морковь?

– Это такая русская пословица, – охотно пояснил «сеньор капитан». – Означает…

– Корабль!!! – истошно закричала сверху Аньеза. – Слева по борту – судно! Воон там, за кустами, смотрите!

Все трое, как один, повернули головы. Изза кустов, росших на мысу, слева, медленно и величаво выплывали мачты. Пока виднелись только лишь брамсели да стеньги, но, судя по количеству мачт – три, – это было какоето большое судно, куда больше двухмачтовой «Эсмеральды», быть может, даже военный фрегат!

– На корме английский флаг! – свесившись вниз, бойко доложила Аньеза. – А на мачтах… Ой! Да вы сами видите.

Вот тото, что «ой»! Теперьто наконец и Громов, и все остальные смогли рассмотреть полосатые красножелтые вымпелы…

– Каталонцы! – радостно осклабился боцман. – Наши!

– Подождите радоваться, Гильермо!

Шкипер, однако, оставался хмурым, пристально вглядываясь в оснастку чужого корабля… А вот поднял голову и крикнул:

– Эй, марсовый! Какого цвета корпус судна? Случайно не красный?

– Именно так, – всмотревшись, отозвалась девчонка. – Красный, сеньор!

– Тысяча дьяволов!!!

Теперь и с лица боцмана быстро сползла улыбка, едва только изза мыса показался наконец весь корабль – очень красивый, изящный, мощный… с выкрашенными в яркий красный цвет деками и кормой.

– «Барон Рохо»! – сквозь зубы прошептал шкипер. – Вот так встреча…

– Две дюжины пушек с каждого борта, – напряженно всматриваясь в борта зловещего судна, вторил своему приятелю боцман. – Да не наши двенадцатифунтовочки – те больше будут, двадцать четыре фунта! Слишком близко подошел… достаточно одного плевка. Что будем делать, сеньор капитан? Пока не поздно, сдаваться?

– Ну зачем же сдаваться? Мы ведь им не враги.

Громов пожал плечами, повязывая поверх камзола изящный светлозеленый галстук, – молодой человек уже успел одеться, как на парад – в кафтане и нитяных чулках, при шпаге, с пижонской тростью в руках.

– Не враги, – согласился шкипер. – Только вот знают ли они об этом. И – самое главное – захотят ли знать?

А «Красный Барон» уже бросал якорь рядом, грозно таращась пушками из открытых портов. Видно было, как на корме какойто человек в синем кафтане приложил к глазу подзорную трубу. Впрочем, что тут было разглядывать – между судами оставалось всегото с полсотни шагов.

– Давид и Голиаф, – мрачно пошутил Альфонсо Хименес. – Только, увы, нам с этим Голиафом при любом раскладе не справиться.

Улыбаясь как можно шире, Андрей слегка поклонился в сторону высокой, покрытой позолоченным узорочьем кормы чужака и, махнув треуголкой, громко, поанглийски, сказал:

– Рад приветствовать вас, господа, на краю света!

– Кто такие? – передав подзорную трубу проворно подбежавшему мальчишкеюнге, не оченьто любезно осведомился… похоже, что капитан.