– Я тоже считаю, что здесь был хромой.

– Как бы то ни было, парень из ванны не сможет подтвердить правильность наших умозаключений.

– Нет. Некто счел лучшим не рисковать и не дать ему такого шанса.

– Ты считаешь, что его?.. Ты смеешься, Фрэнки. Как можно утопить человека в ванне, чтобы он даже не пытался защищаться? Ведь не похоже, чтобы он сопротивлялся. Его вряд ли оглушили. И следов крови тоже нет.

– Как? Ты не знаешь? В твоей стране это не практикуется? А я слышал, что ванна часто используется в ваших психиатрических больницах против противников режима.

– Чтобы вернуть их на путь истинный, а не отправить на небеса.

– Смотри.

Фрэнки Мэттьюс снял пиджак, закатал рукава рубашки, схватил утопленника за лодыжки и легко потянул его. Тело скользнуло и полностью скрылось под водой.

– Когда человека хватают таким образом, – объяснил Мэт, – он погиб. Края ванны гладкие, ему не за что зацепиться, не на что опереться. Он сразу глотает воду и больше не сопротивляется.

Мэт вытащил из воды ноги трупа: на лодыжках были ясно видны царапины и кровоподтеки.

– Тот сжал очень сильно, а Мюллер все–таки потрепыхался, чем и объясняется происхождение царапин. И бултыхался довольно сильно, потому что весь коврик залит водой.

Фрэнк опустил ноги в воду, подтолкнул тело, и над водой появился обнаженный торс.

– Еще бы знать, почему его ликвидировали и кто? – сказал Фрэд.

– Не знаю, но могу предположить. В любом случае, этот нам уже не нужен. Мы пришли его допросить, но он больше не заговорит. Надо обыскать комнату. Может быть, что–нибудь отыщем. Постараемся прежде всего найти фотографию или документы, доказывающие, что речь идет именно о пилоте Герберте Мюллере.

Они вернулись в комнату, еще раз обратив внимание на влажные следы хромого и стараясь не наступать на них. Мэт вытер руки и надел пиджак.

– Я выпью глоточек перед началом работы, – сказал Фрэд.

Он подошел к бару, выбрал бутылку водки и сделал прямо из горлышка два больших глотка.

– Хорошая штука, – одобрительно отозвался он о крепком напитке.

Они начали с изучения больших эротических фотографий, украшавших стены. На четырех из шести была изображена одна и та же девушка. Очень красивая девушка в похотливых позах.

На столе стоял фотопортрет женщины, той самой, что позировала обнаженной для больших фото. Разумеется, это была подружка хозяина дома, иначе на обратной стороне фотографии не было бы надписи: «Герберту, на всю жизнь». Подпись разобрать не удалось – какое–то имя, начинающееся на X.

Первой их находкой оказалось удостоверение личности с фотографией и отпечатками пальцев Герберта Мюллера. В ванне лежал именно он. Судя по бумагам, ему было тридцать восемь лет, но даже мертвый он выглядел моложе. Потом они обнаружили целую стопку рекламных буклетов эротических кабаре различных городов Германии. Многие прославляли шарм и коронные номера «Эротик–Клаб–Кабаре» из Карсау, называвшегося «Цур Блауен Бок». И еще ворох бесполезных для них бумаг.

Мэт работал быстро. Он явно торопился покинуть это место, нервничал из–за того, что цепочка, по которой шел, оборвалась в очередной раз. А Герберт Мюллер был важным звеном, с помощью которого он надеялся выйти на руководителя организации.

И вдруг он наткнулся на нечто интересное в ящике ночного столика. Маленькая тетрадь в черной обложке, на треть исписанная мелким почерком, представляла собой что–то вроде расчетной книжки с номерами, датами, суммами и иногда именами. На последней странице он увидел десяток номеров, напротив них были проставлены суммы и различные числа текущего и прошедшего месяцев. В конце – черта и под ней еще одна строчка: «Заплатить 18 Хельге 2000 фунтов стерлингов».

Между последней страницей и обложкой тетради лежал желтый конверт с надписью «Хельге», содержавший две тысячи фунтов стерлингов мелкими купюрами. Довольно толстый конверт.

Они продолжали обыск, забирая то, что казалось им интересным.

– Взгляни–ка, – неожиданно сказал Мэттьюс. За рядом книг он обнаружил фотоальбом.

– Жизнь Герберта Мюллера в картинках, – добавил он, перелистывая страницы.

– Что–нибудь интересное для нас есть?

Мэт не ответил, внимательно вглядываясь в снимки, тогда как Фрэда заинтересовала родинка на плече красотки Мюллера. Вдруг Мэт замер, увидев фотографию, занимающую целую страницу альбома.

– Хотел бы я знать… – прошептал он.

– Что? – спросил Фрэд.

– Мюллер входил в студенческое общество, а ты знаешь, что это значит в Германии. В них до сих пор почитается дуэль и нужно получить шрам, чтобы тебя стали уважать. Кстати, я уверен, что шрам на его щеке – память о годах учебы. Он бережно сохранил все атрибуты образцового студента: фуражку, рапиру, в общем, всю экипировку. А вот и групповое фото общества. Называется оно «Роден–штейн». Так вот, насчет ванны…

– Что?

– Я тебе уже говорил. Мужчина испытывает некоторую стыдливость в том, что касается его туалета. Чтобы он залез в ванну в присутствии кого–либо, этот «кто–либо» должен быть его близким другом. И не просто близким другом. Я бы сказал: другом по армейской службе, занятиям спортом или учебе.

– Ты считаешь, что убийца может оказаться среди парней на этой фотографии?

– Не знаю, Фрэд. Только мне кажутся взаимосвязанными эти рапиры на стене, шрам Мюллера, его студенческая жизнь и степень близости, существовавшая между ним и тем, кто его убил.

Фрэд тоже взглянул на фото. Герберта Мюллера было легко узнать.

– Слушай, – прошептал он, – посмотри–ка повнимательнее на типа, что стоит рядом с Мюллером, слева от него… Нет, смотри не на лицо, а на ногу.

– Черт возьми! – присвистнул Фрэнк.

На правой ноге стоявшего рядом с Гербертом Мюллером человека был обут ортопедический ботинок с толстой подошвой. Казалось, что одна его нога была короче другой и он выравнивал их, нося специальную обувь.

Судя по отпечаткам ног, у убийцы Мюллера одна нога была короче другой.

– Это ничего не доказывает.

– Разумеется, нет, но раз уж ты стал устанавливать связи с прошлым…

Фрэнк вынул снимок из альбома и присоединил его к тем заинтересовавшим его документам, что он собирался взять с собой.

Они продолжили методический обыск квартиры, но больше ничего не нашли.

– Знаешь, о чем я сейчас подумал? – спросил Фрэд. – Тот, кто убрал Мюллера, должен был выходить из дома именно в тот момент, когда мы входили в него.

– Да, разумеется. Даже вероятно, что, если бы мы не задержались по дороге, чтобы позвонить, мы бы застали его в квартире. Почему ты спросил об этом?

– Из–за хромого. Помнишь, кто–то вышел из лифта, когда мы изучали почтовые ящики?

– Да.

– Ты случайно не помнишь, он не хромал?

– Нет, я на него едва взглянул.

– Я тоже почти не обратил на него внимания. А теперь мне кажется, что у него была трость.

– Над этим стоит поразмыслить, – заметил Мэт.

– Что ты собираешься делать?

– Прежде всего уйти отсюда. Потом будем думать, как опять нащупать цепочку, разорванную прямо у нас перед носом. Я должен связаться с Вашингтоном. Возвращайся к себе в отель, Фрэд. Я, может быть, тоже сниму там номер. Как бы то ни было, я приду туда сразу после разговора с Вашингтоном.

* * *

Было раннее утро, и служащие консульства США наотрез отказались удовлетворить настоятельную просьбу Мэта встретиться с консулом. После их отказа Фрэнки пришлось предъявить им бумаги, выданные для подобных случаев. В этих документах сообщалось, что важность выполняемого им задания позволяет ему требовать помощи от любых должностных лиц США. Консул, вытащенный из постели, принял Мэта в халате.

– У вас должен быть радиопередатчик, – сказал Мэт, извинившись за столь ранний визит. – Я должен связаться с Вашингтоном. Координаты и позывные у меня есть, с аппаратом обращаться я умею. Так что не стоит тревожить вашего специалиста. Просто покажите мне, где находится передатчик.

Уже через пять минут он связался по радио со службой полковника Карлсона, но потребовалось еще двадцать, чтобы найти самого полковника и пригласить его к микрофону.