Дрянь! Он знал, что не убил ее. Ему говорила об этом его боль, снова мучили спазмы в желудке. Он открыл сумочку, вытряхнул ее содержимое на траву и стал топтать ногами рассыпанные предметы: бумажник, платочек, фотографию, пилку для ногтей…

Придя в себя, убийца наклонился, собрал и сложил в сумочку перепачканные предметы. Затем с сумочкой в руке пошел на разведку по лесосеке. Вокруг стояли высокие стройные деревья.

Ему повезло, что «форд» испустил дух в таком месте. Пройдя сто метров, Томпсон вышел на опушку леса. Сосны начали редеть, сначала перемежаясь полянами, а затем полностью исчезли. Присев на корточки в тени искривленной сосны, Томпсон всматривался в идущий вверх склон, усеянный желтыми и розовыми пятнами цветов. Послеполуденное солнце удлиняло тени предметов, придавая им удивительные формы. Бордовый «форд» был бы заметен на нем, как муха на лбу младенца.

Прищурив глаза, Томпсон посмотрел на бледно–голубое небо, по которому плыли едва заметные волнистые облака. Сейчас на всех окрестных дорогах, должно быть, поставлены заграждения, а вертолеты жандармерии облетают долины. Убийца пожал плечами и вернулся в подлесок.

Чтобы не заблудиться, он примечал камни, стебли, оставлял небольшие царапины на коре сосен.

Пробираясь по склону, он нашел подходящее место – расселину, в которой журчал ручей, наполовину скрытый растительностью. Засучив рукава, Томпсон стал ощупывать руками черную грязь берега. Ручей пробуравил узкий проход в перегное. Увеличив дыру, Томпсон сунул в нее сумочку Жюли, утоптал ее ногами и засыпал сверху глиной. Покончив с сумочкой, он решил проделать ту же операцию с чемоданами братьев. Но работа предстояла большая, а тем временем полиция могла обнаружить брошенный «форд». Томпсон отказался от своего плана.

Необычно легкой походкой он вернулся к «форду». Он уже два дня ничего не ел и почти привык к коликам в животе.

Солнце низко опустилось над поляной. Томпсон открыл чемоданчик, в котором были аккуратно уложены детали карабина. Он тщательно смазал их и отполировал. После этого сел в машину и стал дожидаться ночи.

Глава 27

Жюли ехала в основном на второй скорости. Она не могла пользоваться правой рукой, чтобы выжать переключатель скоростей. Рука с запекшейся кровью повисла вдоль туловища.

– Тебе больно? – спросил Петер.

– Нет. Не знаю.

– Но ведь ты должна чувствовать боль.

Жюли покачала головой. Дорога сильно петляла, и девушка теряла ориентировку. Ее левое запястье ныло куда сильнее, чем раненая рука.

– А пуля вышла? – спросил Петер.

– Не знаю.

– Если она не вышла, ее надо извлечь, – посоветовал мальчуган.

– Помолчи, – сказала Жюли. – Хотя нет, лучше говори.

– Мы скоро приедем?

– Не знаю. У меня нет карты.

– Мы заблудились?

– Нет. Я примерно помню план. Надо ехать на запад. Поэтому солнце и слепит нам глаза.

Внезапно мотор дал сбой, чихнул и заглох. На боковом щитке загорелся красный глазок. «Ситроен» бесшумно катил по инерции. В ветровое стекло дул ветер. Жюли отпустила руль, чтобы выжать стартер, и мотор зарычал. Переключатель скоростей завибрировал. Минуту спустя мотор снова заглох. Впереди был крутой подъем. Жюли свернула к обочине и поставила машину наискось. Девушка выжала ручной тормоз, поставила переключатель скоростей на мертвую точку, надавила на стартер. «Ситроен» надрывно кряхтел, но мотор не заводился. Жюли взглянула на боковой щиток. Стрелка–указатель меры емкости опустилась ниже нуля. Девушка тяжело вздохнула, едва сдерживая рыдания.

– Почему она не едет? – спросил Петер.

Жюли вышла из машины. Она зябко поежилась от прохладного воздуха. Взяв с сиденья свой испачканный кровью плащ, неловко накинула его на плечи. Неожиданно опустилась на асфальт прямо посредине дороги. Петер выскочил из машины, подбежал к Жюли, схватил ее за плечо, пытаясь приподнять.

– Все в порядке, – прошептала Жюли.

Она уцепилась за машину и приподнялась. У нее кружилась голова.

– Дальше пойдем пешком, – решила она.

– Еще чего! – закричал Петер. – С меня довольно.

– Если хочешь, – спокойно сказала Жюли, – можешь оставаться здесь, на опушке глухого леса. Но учти, что в лесу живут огромные серые совы.

– Не хочу! Не хочу! – воскликнул мальчуган.

Немного пошатываясь, Жюли отправилась в путь. Петер семенил за ней. На землю опустилась тень, но наверху, за гребнем горы, небо походило на медный поднос. Узкая дорога была безлюдной. С тех пор как они выехали из Монбризона, им встретилось лишь несколько машин да редкие прохожие, и то вблизи от города. За последний час им не попался ни один человек, ни одно селение.

Жюли и Петер поднимались к залитому солнцем гребню горы. Дорогу пересекла узкая тропа. На столбе висел указатель с названием близлежащего поселка. Жюли оно ни о чем не говорило.

«Возможно, мне удастся взобраться на этот гребень, – подумала она. – Я лягу там и умру».

Она шла, склонив голову на грудь.

– Понеси меня, – попросил Петер.

Она не ответила. Небо затягивалось серо–голубыми облаками.

Вскарабкавшись на гребень горы, девушка подняла голову и остановилась, глядя на заходящее солнце.

У подножия горы лежала долина, покрытая лесом. За ней виднелась другая гора, еще более крутая, чем та, на которую взобрались беглецы. Солнце освещало вдали, на линии горизонта, низкое строение, беспорядочное и странное нагромождение зданий.

– Ты видишь этот замок? – спросил Петер.

– Это башня Мор Хартога, – прошептала Жюли.

– Нет, это не башня. Она приземиста и безобразна.

– Идем. Спускаемся.

Дорога, ведущая в долину, петляла, удаляясь от причудливого строения. Жюли надумала идти прямиком, через лес и поля, но потом вдруг переменила свое решение и побежала вниз по крутому склону. Ее каблуки врезались в землю, и каждое движение отдавалось в раненой руке. Петер прыгал вокруг нее, забыв об усталости.

Солнце скрылось за башней Мор. Жюли и Петер, спустившись в долину, увидели ручей. Вода в нем бурлила и искрилась. Жюли с тревогой смотрела на белый водоворот.

– Вот мост, – Петер показывал на примитивное нагромождение ветвей, досок и бревен. Жюли направилась в сторону моста.

Мост представлял собой ненадежную конструкцию, покоившуюся на нескольких больших валунах. Казалось, его сооружали пьяные бойскауты. Веревки, которые некогда связывали его и крепились к ближайшим деревьям, прогнили и разорвались. Доски тоже были гнилыми.

На долину спустилась ночная мгла. Жюли шагнула на мостик и ощутила на своем лице холодное дыхание горного потока. Девушка ухватилась рукой за перила, идущие с одной стороны моста. Мост накренился под ее весом, и она покачнулась. Ей казалось, что она весит не меньше слона. Доски сгибались и скрипели под ее ногами. Жюли остановилась посредине моста, с ужасом глядя на ржавый гвоздь, торчавший из дерева. Доска раскололась, изогнутый гвоздь полетел в водоворот. Жюли оступилась, и нога ее повисла в воздухе. Девушка вцепилась в перила. Все кружилось у нее перед глазами. Она стояла на четвереньках и с беспомощным отчаянием озиралась по сторонам, ища глазами Петера. Петер позвал ее уже с другого берега.

– Ты идешь или нет? – спросил он нетерпеливо.

Мост зашатался, и Жюли бросилась вперед. Она упала на колени в прибрежную тину как раз в тот момент, когда мост рухнул. Доски закружились в водовороте, затем, подхваченные течением и окутанные пеной, с головокружительной скоростью понеслись, расщепляясь, к скалам. Темнота и пучина поглотили их.

Вся в грязи, Жюли с трудом выкарабкалась на берег. Ее била лихорадка. Петера она не видела. Сейчас она думала лишь об одном: в ста метрах отсюда, за выступом горы, стелился зеленый ковер из травы и цветов, посредине которого возвышалась башня Мор. Там ждал ее Хартог.

Глава 28

Хартог полулежал в шезлонге на террасе виллы. На нем были черные очки, белые брюки и рубашка в сеточку. Лицо его осунулось, на нижней губе вскочила лихорадка. Он был небрит. На кафельном полу возле шезлонга стояли наполненная окурками пепельница и высокий стакан, в котором плавал листок мяты.