– Ай–ай–ай, – стонал он. – Мы ведь не в Голливуде. Если все сходится, то это не означает, что сенатор стал жертвой умышленного покушения, это означает только то, что все сходится.

Я ничего не понял о сенаторе, но промолчал.

– Отпечатки на ноже, – сказал я, – мне не нравятся. Каждый любит поиграть ножом. Мне не нравится, что на ноже только ее отпечатки.

Хейман поднял руку к небу и сел в кресло для посетителей. Однако он ничего не сказал, а задумался.

– Возможно, она держала его в ящике стола, где никто его не видел и не трогал, – высказал он предположение.

– Возможно, – согласился я.

Я тоже так думал. Если бы я знал, где находится эта мерзавка, мне кажется, в этот момент я сдал бы ее в лапы полицейских. Быть может.

– Так что будем делать? – устало спросил Хейман.

– Думать, – вздохнул я. – Надо изучить список лиц, имена которых оставил Жерар Сержан.

Хейман развел руками, давая понять, что он подчиняется моему капризу.

– Сера, – прочитал я. – За тридцать. Режиссер «Запретных ласк».

Хейман с надрывом вздохнул. Он посмотрел на меня с некоторым презрением и брюзгливо сказал:

– Не знаю такого. Надо позвонить моему приятелю в Франс Пресс. Дальше?

– Алексис Горовиц. Сорок лет. Режиссер двух других фильмов, где снималась Гризельда.

– А также «Оргий КГБ». Этот фильм стоит посмотреть: шпионская порнография. Вряд ли он убийца.

– Вы его знаете?

– Лично – нет, но я о нем слышал.

Мы продолжали изучать список. Хейман уверял, что достаточно хорошо знает большинство из названных людей, чтобы утверждать, что они невиновны. Да, развратники, может быть, подонки, но не убийцы.

Мы дошли до конца списка.

– Эдди Альфонсио.

– Мошенник, – сказал Хейман. – Замешан в двух или трех делах. Несомненно, доносчик. Сводник. Я бы не удивился, если бы узнал, что он торгует наркотиками. Но убийца? Нет.

Он повторил свою песню. Я вздохнул.

– Это все, – сказал я.

– Вот видите, ни одного убийцы, – подытожил он. – Можно было не утруждать себя.

Я покачал головой.

– Я все–таки займусь тремя из этого списка, – сказал я. – Для начала. Прежде всего двумя продюсерами, Лысенко и Ваше. Отцы семейства, вы говорите? Вот именно.

Хейман грустно улыбнулся. По его мнению, у меня были такие же способности к психологии, как у лошади к навигации.

– Либо как у бывшего жандарма отсутствие способности мыслить, – заключил он.

– Третьим будет Альфонсио, – сказал я. – Мошенник – это хорошо. Мне было бы любопытно взглянуть, что у него в животе.

– Для начала займитесь чеком и отнесите его в банк.

– Банк уже закрыт, – заметил я. – Но я начну с обжорства. Я вас угощаю.

Он покачал головой.

– Благодарю вас, – отказался он, – но я предпочту копать дальше, потому что вам одному из этого не вылезти, судя по тому, как вы начали вести расследование.

Он устало поднялся с кресла.

– Что вас сегодня задержало? – спросил он.

– Вы все равно не поверите, – сказал я.

– Вы были с женщиной? Я хочу сказать – с Мемфис Шарль?

Я ответил, что я бы предпочел. Потом я написал ему на клочке бумаги номера «мерседеса» и «торнадо».

– Узнайте, кому принадлежат обе тачки.

Хейман, ворча, сунул бумагу в карман. Он ушел, пообещав позвонить мне. Он был в дурном расположении духа. Я даже не поблагодарил его за три тысячи пятьсот франков, я хочу сказать, за его участие, позволившее мне их прикарманить. Я не знал, предложить ли ему за это комиссионные. В этот момент у пьяницы внизу часы пробили восемь ударов и отвлекли меня от моих мыслей. День, как говорится, клонился к вечеру. Я решил пойти ужинать.

Глава 11

Выйдя из дома, я не удивился, когда увидел Коччиоли. Он сидел с заклеенным лбом в черном «ситроене» и прикрывался номером «Пилота». Меня так и подмывало подойти к нему и попросить отвезти меня в ресторан. По крайней мере, воспользуюсь его машиной. Но когда я сошел с тротуара, чтобы перейти улицу, на другой ее стороне произошло нечто ужасающее.

В наши дни полно разного рода чокнутых, но я впервые видел, чтобы прямо на моих глазах направляли огнетушитель на стоящую у тротуара машину.

Парень был бородатым, в зеленом брезентовом костюме и в шляпе с узкими полями. Он подошел к «ситроену» Коччиоли, держа в руке красный огнетушитель, и полил автомобиль какой–то жидкостью, которая вовсе не походила на углеродную пену. Он забрызгал стекла и кузов «ситроена». Ошеломленный Коччиоли выронил газету и сделал непроизвольный жест, как бы вытирая запотевшее стекло. Все это произошло в считанные секунды. Второй бородатый, в костюме, стоявший позади первого, бросил под машину какой–то снаряд, напоминавший железный обломок. Он тут же взорвался с глухим треском. В ту же секунду аэрозольное облако, окутывающее «ситроен», воспламенилось и машину охватило пламя: Еще секунда – и она взлетела на воздух, шипя и хрипя. У меня от ужаса отвисла нижняя челюсть.

– Быстро садитесь в машину, – приказал мне голос, и в мою спину уперся твердый предмет. Передо мной остановился старенький «пежо» серо–голубого цвета с открытой дверцей.

На другой стороне улицы пламя исчезло так же быстро, как и появилось. К небу поднималось облако дыма. Я увидел дымящийся «ситроен» с черными стеклами. Люди разбегались в разные стороны.

Меня уже тошнило от всех этих прогулок. Я не думал об опасности, я обернулся и ударил по запястью того, кто стоял за моей спиной. Это был араб в джинсах. Его револьвер («вебли» или что–то в этом роде) упал на тротуар.

– Не валяйте дурака, – сказал мне араб, неосторожно нагнувшись и подбирая свой револьвер. – Нас прислала Мемфис Шарль.

Я пнул его в подбородок, он покачнулся и плашмя растянулся на тротуаре. В этот момент меня ударили дубинкой по голове. Я очень рассердился. Я развернулся, держа наготове кулак, чтобы разбить чей–нибудь нос, но рука моя застыла в воздухе, так как передо мной стояла девушка. Она воспользовалась моим замешательством, чтобы нанести мне второй удар дубинкой. На этот раз меня прошибло от ее удара до самых пят.

– Может, хватит? – спросил я, толкнув в бок обезумевшую инженю.

Глядя поверх крыши «пежо», я увидел Коччиоли, вылезающего из машины. Открыв дверцу, он, видимо, устроил сквозняк или я не знаю что еще, но пламя вспыхнуло снова внутри машины и под капотом. Коччиоли хлопал себя по одежде. Люди снова стали разбегаться в разные стороны. Бородатых поджигателей не было видно.

Я присел, почувствовав сзади приближение араба. Он прыгнул на меня с яростным воплем, потрясая в воздухе своим «вебли» перед моим носом.

Я перевернулся на спину и освободился от него. Он дрался, как любитель, хотя я тоже, боюсь, не показал настоящего профессионализма, тем более что мои рефлексы были замедлены неуверенностью, в которой я пребывал. Кроме того, девушка снова подбежала к нам, нанося удары наугад и попадая чаще в араба, чем в меня. К счастью, эти дубинки «мануфранс» не очень опасны. Это всего лишь каучук, начиненный свинцом.

Прохожие останавливались посмотреть на нашу схватку, но не осмеливались вмешиваться. В какой–то момент, когда град ударов затих, я заметил мясника из лавки на углу, который бежал в нашу сторону с топориком в руке.

– Ладно, давайте прекратим, – посоветовал я своим противникам.

– Садись в тачку! – крикнул араб.

В его голосе слышались истерические нотки. Он был совсем желторотый и не походил на бандита. Он снова нацелил на меня револьвер с ржавым дулом. Если бы парень выстрелил, револьвер бы наверняка взорвался. У него бы оторвало руку, а я бы остался слепым и обезображенным.

Я предательски отскочил в сторону, когда раздался выстрел. Но это палил не араб. Прижимаясь к тротуару, я увидел бегущего Коччиоли. Он выстрелил в воздух во второй раз и крикнул что–то нечленораздельное. В уже наступившей темноте «ситроен» горел, как факел.

– Осторожно! – предупредил я. – Это дурак. Он нас всех сейчас перебьет.