— Хорошо, — согласился я. — Шестьсот так шестьсот. Дальше?

— И то, и другое вместе, ясное дело. Два удара подряд.

Сейчас Джордж был на коне, в таких вещах он прекрасно разбирался.

— И то, и другое вместе?

— Точно. Врезать по носу и поставить синяк. Тысяча сто долларов.

— За два удара мы должны сделать скидку, — сказал я. — Цена одна тысяча.

— Слишком дешево, — недовольно пробурчал Джордж.

— Что еще?

Мы сосредоточенно замолчали. Низкий скошенный лоб Джорджа прорезали три глубокие морщины, он яростно скреб себя по затылку. Я отвернулся и попытался вспомнить те ужасные вещи, которые люди вытворяют друг с другом. Наконец, придумал. Джордж внимательно следил за карандашом, выводившим на бумаге: «4. Подложить под водительское сидение машины обидчика гремучую змею (с удаленным жалом)».

— Господи Иисусе! — прошептал Джордж. — Ты хочешь напугать его до смерти!

— Вот именно, — кивнул я.

— А где, интересно знать, ты возьмешь гремучую змею?

— Куплю. Их всегда можно купить. Во сколько мы оценим такое наказание?

— Полторы тысячи долларов, — твердо сказал Джордж.

Я записал.

— Нам нужен еще один способ.

— Я придумал, — объявил Джордж. — Захватить в плен, увезти на машине, снять всю одежду, кроме трусов, носков и ботинок, и выбросить на Пятой Авеню в час пик.

Он торжествующе улыбнулся.

— Мы не сможем этого сделать.

— Пиши. И назначь цену в две с половиной тысячи. Еще как сможем, если старик Вомберг предложит такие деньги.

— Да, — согласился я, — пожалуй, сможем. — И записал. — Думаю, этого достаточно, — добавил я. — Мы предоставили им широкий выбор.

— А где мы закажем эти визитки? — поинтересовался Джордж.

— У Джорджа Карноффски, — ответил я. — Еще один Джордж. Он мой приятель. У него небольшой полиграфический салон на Третьей Авеню. Печатает там свадебные приглашения и рекламные брошюры для крупных магазинов. Уверен, он согласится.

— Тогда чего же мы ждем?

Мы оба вскочили с кроватей и начали одеваться.

— Сейчас двенадцать часов, — сказал я. — Если мы поторопимся, то успеем поймать его до обеда.

На улице все так же шел снег и толстым слоем ложился на тротуары. Но мы преодолели четырнадцать кварталов до типографии Карноффски за рекордно короткое время и примчались туда как раз в тот момент, когда он собирался идти обедать.

— Клод! — закричал он, тряся мою руку. — Дружище! Как дела?

У него было круглое дружелюбное лицо и кошмарный нос с огромными широкими крыльями, лежавшими на щеках. Я поздоровался и сообщил, что мы пришли по очень важному делу. Он снял пальто, проводил нас в свой кабинет, и я начал посвящать его в наши планы, и объяснять, что от него требуется.

Но не успел я рассказать и половины своей задумки, как он разразился громким хохотом, заглушавшим мои слова. Поэтому я просто протянул ему лист бумаги с текстом, который он должен отпечатать. Когда он его прочитал, все его тело затряслось от смеха, он стучал ладонью по столу, кашлял, давился и хохотал во все горло, как сумасшедший.

Мы не видели ничего смешного и молча смотрели на него.

Наконец он успокоился, достал платок и долго вытирал глаза.

— Никогда столько не смеялся, — слабым голосом выдавил он. — Отличная шутка, достойная хорошего обеда. Пойдемте, я вас угощу.

— Послушай, — остановил его я, — это не шутка, и смеяться тут не над чем. Ты присутствуешь при рождении нового перспективного бизнеса…

— Да ладно тебе, — снова засмеялся он. — Перестань и пошли обедать.

— Когда ты сможешь отпечатать нам визитные карточки и сопроводительное письмо? — строгим деловым тоном спросил я.

Он замолчал и внимательно посмотрел на меня.

— Ты хочешь сказать… ты действительно… ты это всерьез?

— Да. Ты присутствуешь при рождении…

— Хорошо, хорошо, — встал он. — По-моему, вы сошли с ума и попадете в беду. Этим ребятам нравится пачкать грязью других людей, но вряд ли им придется по вкусу, если кто-то проделает подобное с ними самими.

— Когда ты сможешь их отпечатать? — снова спросил я. — И чтобы их не видел никто из твоих рабочих.

— Ради такого случая, — с серьезным видом ответил он, — я откажусь от обеда. Сам все напечатаю. Это минимум, что я могу для тебя сделать, — он снова рассмеялся, и его гигантские ноздри задрожали от удовольствия. — Сколько Вам нужно?

— Для начала — по тысяче штук. Вместе с конвертами.

— Приходите к двум часам, — сказал он.

Я поблагодарил его, и пока мы ходили, из глубины студии до нас доносились раскаты его хохота.

Мы вернулись ровно в два часа. Вошли в кабинет Джорджа Карноффски, и первое, что я увидел, была высокая стопка отпечатанных листов на его столе. Они оказались в два раза больше обычных свадебных открыток или приглашений на коктейль.

— Вот, — сказал Карноффски, — все готово.

Этот идиот все еще продолжал смеяться.

Он протянул нам по экземпляру, я внимательно рассмотрел свой и пришел в полный восторг. Он явно постарался. Красивая плотная бумага с рамкой вокруг текста и изящным заголовком. Это великолепие невозможно описать словами, но сам текст я могу воспроизвести:

Джордж Карноффски великолепно справился со своей работой.

— Ну как тебе, Клод? — спросил он.

— Замечательно.

— Я старался. Это лучшее, что я мог для тебя сделать. Как на войне, когда солдаты уходили, может быть, в свой последний бой, из которого им не суждено вернуться живыми, а мне хотелось чем-нибудь им помочь.

Он опять начал смеяться, и я быстро прервал его:

— Нам пора. Конверты и визитки с нашим адресом приготовил?

— Все здесь. Можешь расплатиться после того, как получишь деньги за первый заказ.

Эти слова рассмешили его еще больше, и он рухнул на стул, хихикая, как слабоумный.