В приемной майор посмотрел на часы. До завтра оставалось не так уж много времени. Из своего кабинета он позвонил жене:
— Задерживаюсь... нет, буду, в управлении, у себя. Нужно поработать.
Заварил чал, перелистал папку с документами, подумал: «Как выйти хоть на какую-нибудь нацепку? Кто он? Когда и как все это началось?»
Глава 4
Морг, или официально – бюро судебно-медицинских экспертиз находилось на территории медицинского института и служило базой для учебной и научной работы по кафедре судебной медицины. Но это опять же официально. На самом деле через морг проходили сотни трупов людей, смерть которых почти всегда вызывала вопросы у следователей прокуратуры.
Сюда, в самый центр города, привозили погибших при совершении преступлений и несчастных случаях, авариях и скоропостижно скончавшихся в трамвае или на улице, привозили тела самоубийц, бросавшихся по утрам с моста на мокрый асфальт набережной, прыгавших из окон домов, стрелявшихся, жертв дорожных происшествий и утопленников.
Последний диагноз или определение причины смерти в каждом конкретном случае служили основанием для серьезных правовых последствий по фактам городских происшествий. Здесь, в морге, смерть свидетельствовала о страшных сторонах жизни, о тайных заговорах и явной жестокости, порой неподвластной человеческому разуму.
В зависимости от заключения судебно-медицинских экспертов квалифицировались преступления и определялись степень тяжести телесных повреждений. Эксперты давали заключение о характере ран и орудиях преступлений, которые ложились потом и основу версий в ходе расследования нераскрытых преступлений, а сами эксперты становились весомыми доказательствами в судах.
Сотрудничество сыщиков с судебно-медицинскими экспертами складывалось почти две сотни лет. Поэтому не было ничего удивительного в том, что начальник отделения по раскрытию убийств зачастил в бюро судебно-медицинских экспертиз.
«Здесь мертвые учат живых» – каллиграфическая надпись на белом картоне была прикреплена над столом, заваленным бумагами.
Пожилой человек в докторском халате приветствовал майора как старого знакомого:
— А-а, Шерлок Холмс, где же ваша скрипка?
— Не до высокого искусство нам сегодня, — отшутился сыщик.
— Смотрите, — он положил перед экспертом несколько печатных листов. Сел, стараясь не мешать, пока эксперт читал в тишине небольшого кабинета.
Судебно-медицинский эксперт Васильев был не только классным патологоанатомом, но еще и энциклопедически образованным человеком, что, согласитесь, встречается сегодня не часто. Вся его жизнь было заполнена сбором информации о патологии жизни и смерти. Когда-то полученная им степень кандидата наук и звание полковника медицинской службы были лишь порогом к большим званиям и заслугам. Сам он давно забыл о своих званиях. Зато знал заговоры колдунов конголезских джунглей, йогу и буддийские истины, способы выживания в пустыне. Он побывал почти на всех необъявленных войнах, ведшихся СССР в Азии, Африке Америке, и был специалистом в редкой и малоизвестной сфере человеческий деятельности – выживании и действиях в экстремальных условиях.
Возраста он, казалось, не имел. Сидел подтянутый, пробегал глазами строчки справки. Дочитав, повернулся к майору:
— Полагаете, серийный убийца?
— Да, но никаких доказательств. Ведь места, жертвы... всё разное. Только особая жестокость везде одинакова. По какой мерке ее измерить? Ясно, что убийца отличается от обычных людей, Но чем? Как к нему подступиться?
— Что же, и у нас появился свой потрошитель?
—Да, доктор, слово это всё чаще употребляют. А кто был этот потрошитель? – спросил майор. Васильев покачал головой.
— Пока, как у вас говорят, те преступления, что приписывают Джеку Потрошителю, не раскрыты. Это давняя история. Сто лет тому назад в Лондоне в одном и том же квартале полиция регистрировала одно за другим убийства женщин. Жертвами маньяка были проститутки Уайт Чепела. Садист наносил каждой из них десятки ран на различных участках тела. Газеты взахлеб сообщали о каждом преступлении, и общественное мнение ополчилось против полиции. Верховный комиссар Великобритании Уоррен угнел тогда в отставку. А имя «Джек Потрошитель» пошло от подписи под письмами. Их регулярно получало после убийств полицейское управление Лондона. И тон этих писем был весьма пренебрежительным. В некоторых сообщались даже даты очередных убийств. А однажды Джек прислал половину почки, сообщив, что вторая половина поджарена и отведана им в готовом виде. Вот таков он, Потрошитель, – постукивая по столу, задумчиво произнес Васильев. – Впрочем, осенью восемьдесят восьмого года прошлого века преступления прекратились. Скотланд-Ярд никогда не оставлял надежд раскрыть тайну тех убийств. Время от времени возникают новые имена подозреваемых. Впрочем, на тему Потрошителя есть книги, издававшиеся в миллионах экземпляров. Но не у нас. Если интересуетесь, у меня есть английский роман «Квартирант». Книгу написала женщина, и это наложило отпечаток на образ Потрошителя. У нее он – своеобразный санитар общество, очищающий мир от разврата и проституции, Есть версии, по которым Потрошитель был русским и носил фамилию Коновалов. А другие говорят, что Потрошитель – это несколько человек, в частности, известные и то время лондонцы.
– Словом, сведений о преступнике у Скотланд-Ярда побольше, чем у нас? — спросил майор.
– Ну, я бы так не сказал. – Васильев возвратил справку, сел поудобнее. — Понимаете, они ищут уже сто лет. И в отличии от вас делают это на основании науки о человеке, которой у нас попросту не существует. У нас изучают общество, классы, эпохи. Где уж тут разглядеть человека? А между тем один мудрец как-то воскликнул: «Я знаю всё, но только не себя». Так что, ищите среди людей. Дело в том, что они устроены и действуют не совсем так, как вам об этом рассказывали в институте или милицейской школе.
Майор удивленно вскинул брони.
– Да, да, не думаете же вы всерьез, что жалкие потуги классиков способны объяснить все явления мира? Существуют и иные теории. Вы что-нибудь слыхали о векторах влечения?
Майор виновато улыбнулся и отрицательно покачал головой.
– Так вот, биологическая природа человека имеет гораздо большее влияние на поведение людей, нежели принято считать. Такие потребности, как голод, жажда, сон, секс считаются сферой физиологии человека, а между тем они зачастую определяют весь образ жизни. Возьмите удовлетворение таких потребностей, как голод и жажда. Ведь вокруг только и говорят о еде, заняты ее добыванием. Обжорство, одышка, склерозы становятся национальным бедствием. А ведь уже повсюду знают, что от склероза есть одно спасение – голод, что господин голод обостряет творческие способности гомосапиенс. В то же время голод тоже не панацея от всех болезней. Сейчас столько советов и рецептов рационального питания, голодания, закаливания, что поневоле вспоминается замечание Чехова: если больному нужно много лекарств, то он скоро умрет. Между тем, создатель сделал совершеннейшее произведение – в виде человеческого тела, которое само знает, чего и сколько ему нужно. Но в гордыне своей современный человек забыл об этом. Йоги, те помнят. Они говорят: «Человека питает не то, что он ест, а то, что им усваивается». О каком совершенстве может рассуждать общество, не ответившее на простой вопрос: есть, чтобы жить, или жить, чтобы есть? Или влечение к власти? Мифы нового времени никак не объясняют, что такое власть, а ведь из-за неё перекраиваются карты, низвергаются с постаментов кумиры и идолы, сотворенные предками. Но встречается ещё одно влечение, способное стать сильнее голода, жажды, власти. Это половое влечение, известное в психологической литературе пол названием либидо, поставленное Фрейдом в основу психоанализа. Поколения психоаналитиков в Европе и Америке, пользуясь понятием либидо, объясняли поведение множества пациентов и преступников. Опасность этого инструмента науки по достоинству оценили фашисты и коммунисты. Гитлер приказал сжечь книги Фрейда, Сталин – спрятал их в спецхранилища. У нас поступили, как всегда просто, запретив великие рассуждения на сей счет. Списали всё темное в человеке на родимые пятна капитализма. А ведь Блок как-то сказал: «Слишком много есть в каждом из нас неизвестных, играющих сил». Вот эти силы управляют поведением вашего маньяка.
