– А что там за праздник? – обратился я к наёмнику.

– День поминовения Хаджи Бекташа, древнего мусульманского святого и покровителя корпуса янычар. Его как раз сегодня отмечают. Официальная часть у тамошних племён до полудня, и нам она неинтересна, так что сейчас мы подкатим, перекусим и на племенные зрелища успеем посмотреть. Видишь, – пояснил он, – хотел тебя в культурном месте встретить, посидеть породственному, а не сложилось. Однако ты меня знаешь, если у Кары душа праздника просит, значит, он в любом случае состоится.

– А нам там рады будут?

– Будут, – Кара усмехнулся всеми своими золотыми зубами, – местный вождь Сулейман – мой большой друг.

– С чего бы это?

Он наклонился ко мне поближе и на ухо прошептал:

– Мы с ним земляки.

– Так он же турок, а ты с Дона?

– Мы оба с Дона, и на самом деле вождя зовут не Сулейман, а Соломон Гершвин. Только это тайна, и ты её никому не говори.

– Так как же он вождём у мусульман стал и зачем ты мне это рассказываешь?

– Как он самым главным у местных кочевником стал, я не знаю. А рассказываю это тебе как близкому человеку и родственнику, может, что и пригодится когданибудь. Ведь если бы я тебе про тайник в доме Василиади не рассказал, то так легко ты бы Марьяну не нашёл. – Он хлопнул меня ладонью в грудь. – Молоток, Саня! Так и надо жить. Есть твоя женщина, есть ты, и между вами никого быть не может, приехал и забрал, помужски поступил. Уважаю!

Кару понесло на воспоминания, и так, пыля по грунтовой дороге, петляющей между садов и виноградников, наш кортеж вскоре добрался к большой и расчищенной поляне возле развалин посёлка Келер. Здесь, раскинув около сотни разноцветных шатров, стояло одно из кочевых племён, сложившееся из беженцев города Сивас, в котором во время чумы на одном из местных предприятий произошёл серьёзный химический выброс. Земля в тех краях для жизни стала непригодна, и с тех пор, разбившись на группы, бывшие жители Сиваса кочевали по Турции и мечтали о возвращении к могилам предков и своим святыням.

Машины остановились, и к нам в сопровождении нескольких человек подошёл вождь этого племени Сулейман Хаджи, высокий смуглый бородатый мужчина в роскошном халате зелёного цвета и высоком белом тюрбане с зелёной же окантовкой.

– Здравствуй, Кара.

Сулейман прекрасно говорил на русском языке, и тех, кто был с ним рядом, это не удивляло.

– Привет, Сулейман. – Наёмник вышел из машины и как старый товарищ обнялся с вождём.

Мы направились в глубь становища и спустя пару минут оказались в огромном пёстром шатре, пологи которого были приоткрыты для притока воздуха. В центре стоял дастархан, весь заставленный едой, преимущественно варёной бараниной и жареной рыбой. Рядом с шатром в пятидесятилитровых котлах томился плов. От ароматных запахов, распространяющихся вокруг, у меня начала выделяться слюна, и я вспомнил, что не ел уже двенадцать часов.

Поджав под себя ноги, мы уселись подле праздничного стола.

Когда час спустя мясо, плов и рыба были с огромным удовольствием поглощены, пришёл черёд иного угощения. Местные девчушки, все как одна темноглазые и черноволосые, юркими змейками пробежались по шатру, и вместе с фруктами на скатерти появились напитки – пиво, вино, арак и какието неизвестные мне соки.

В шатре нас было трое: хозяин этого походного жилища и мы с Карой. Сулейман ещё в начале трапезы пристально посмотрел на меня, поводил своим крючковатым носом и спросил наёмника:

– Николай, а кто это с тобой сегодня?

– Это зять мой, из Конфедерации приехал, Саня Мечников.

– Это тот самый, за которого ты мешок золота давал?

– Он самый.

Вождь сосредоточил своё внимание на мне:

– И как тебе у нас в гостях?

– Неплохо, угощение хорошее и люди доброжелательные. – Я постарался быть дружелюбным и задал встречный вопрос: – А что у вас за праздник сегодня?

Сулейман неспешно огладил ладонью левой руки свою длинную чёрную бороду и ответил:

– Мы все из одной деревушки, которая называется Хаджибекташ, и в этот день, вот уже пятьсот лет подряд, мы поминаем человека, в честь которого наше поселение и было названо, мудрого учителя Хаджи Бекташа. Для нашего племени это не просто какоето событие, а знак того, что великий мудрец гдето рядом с нами и присматривает за своими людьми. Когда в 2014 году чума гуляла по земле, он в образе старца, одетого в простую чёрную рубаху и тунику, появился перед ещё живыми людьми деревни и предупредил их о гораздо большей опасности, которая идёт из города в виде облаков удушающего дыма. Так наши предки, покинув свои дома, спаслись – пережили Чёрную Смерть в горных теснинах.

– Да ладно тебе, Соломон, баки заливать, – в рассказ вклинился весёлый голос Кары. – Когда это происходило, твои предки на Темернике вместе с моими в подвале дома сидели и носа на улицу не показывали. Тоже мне, достойный потомок османов нашёлся. У тебя с ними общего – только хер обрезанный.

– Ах ты, падла! – Чинный и благопристойный вождь племени моментально переменился в лице, весь както покраснел, разъярился и, схватив лежащую рядом расшитую подушку, с силой метнул её в наёмника. – Сдал меня, козёл!

– Успокойся ты, кроме нас троих эту тайну попрежнему никто не знает, – увернувшись от мягкого снаряда, ответил Кара. – Саня для меня почти как сын, и может, ему придётся к тебе за помощью обратиться. Так что, Соломон, запомни его, и если что, отнесись, как и ко мне.

– Ладно, – вождь вновь преобразился в невозмутимого и солидного человека, встал и направился на выход, – отдыхайте пока, а мне пора своих соплеменников навестить – праздник ведь.

Сулейман покинул нас, и вскоре в лагере заиграла музыка. Дружный и слаженный хор в несколько мужских и женских голосов запел тягучую песню, а струнные инструменты и несколько барабанов придавали мелодии приятное и лёгкое звучание. Сначала голоса были едва слышны, они сливались с музыкой в одно целое. Однако затем они стали превалировать, и исполняемая хором песня на незнакомом мне языке разнеслась над всей племенной стоянкой. Так продолжалось несколько минут, и всё это время, внимательно вслушиваясь в песню, мы с наёмником молчали. Наконец, музыка на время стихла, голоса замолчали, и Кара решил перейти к серьёзному разговору. Он сел напротив меня и, глядя прямо в глаза, спросил:

– Так зачем ты приехал, Саня?

– А ты разве не знаешь?

– Да так, чтото с пятого на десятое. Неделю назад появился какойто хмырь из ваших дипломатов при дворе трабзонского мэра и сказал, что для моего отряда есть работа, а договор будет заключать некий купец Мечников. Кроме того, мои друзья из города говорят, что Осман Гюнеш готов предоставить свой флот для транспортировки воинов отряда в Таганрог. В общемто это всё, что я знаю.

– Понятно. – Из рюкзачка, который в дороге болтался за моей спиной, а сейчас лежал рядом, я вынул папку с несколькими вложенными внутрь листами бумаги и протянул ему: – Читай, Кара, здесь всё прописано.

Буров уложился в полчаса, внимательно прочитал каждый документ, потом по второму кругу прошёлся, просмотрел листы бумаги на свет и, аккуратно убрав их в папку и отложив её в сторону, задал самый важный для себя вопрос:

– Это не подстава?

– Нет, всё реально, и в случае подписания этого договора Конфедерация претензий к тебе иметь не будет. Конечно, официально ты остаёшься врагом нашего государства и предателем своего. Однако ловить тебя никто не будет, и наша Черноморская эскадра твой отряд на переходе топить не собирается. Так мне было сказано, и я думаю, что это не пустой трёп. Поверь, Кара, опасность с севера слишком серьёзная, и полторы тысячи твоих бойцов там сейчас очень нужны.

– Кто оплачивает мой поднаём?

– Диктатор из своих личных средств выделил пятьдесят тысяч золотых.

– Как пойдёт оплата?

– Как только высадишься в Таганроге, получишь первые двадцать тысяч. Остальное – тремя частями в течение года в ППД городок Дебальцево.

– А поторговаться?