– Свободен, – сказал я ему. – Отойди к костру, и сменщик пусть там же находится.
– Хочешь попробовать со зверем пообщаться? – Гвардеец кивнул на пса.
– Да.
– Если что, мы рядом. – Воин кивнул и отошёл.
Присев напротив пса, я глубоко вздохнул, унял естественное волнение и посмотрел в жёлтые глаза огромной овчарки. Наши взгляды скрестились и как будто спутались в единое целое. Спустя минуту я утонул в этой желтизне, и ко мне в мозг начали приходить видения. Сначала это были маленькие кусочки чегото неосознанного, обрывки воспоминаний. Но вот произошла какаято подстройка, и я ощутил себя не только Александром Мечниковым, человеком, но и вольным псом с непроизносимым именем, которое выражалось в сложном рыке и весьма приблизительно его можно было расшифровать как Лидер.
Оня родился, неосознанно тыкается в материнский сосок, поглощает живительную жидкость, спит, просыпается и снова питается. Идёт осознание себя. Рядом мать, большая, добрая и тёплая. Оня не один, у матери ещё четыре щенка, три брата и сестра. Идёт постоянный шум, он не осознаёт, что это такое, а я понимаю, что это шум работающих машин, возможно дизелей или какихто генераторов. Оня открывает глаза и видит двуногих, которые приносят для матери еду, безвкусную белую массу, и наливают в большую миску воду.
Проходят дни, и оня понимает, что они с матерью и другими щенками находятся в клетке. Мать передает видения, что так было не всегда, что они под землёй, а гдето есть поверхность, и там есть воля. Двуногие делятся на хороших и плохих. Хорошие остались гдето далеко, а злые мучают их и хотят сделать из них рабов. Она передаёт, что надо быть терпеливым, не показывать двуногим, что они могут передавать и принимать информацию както помимо рыка и лая. Все щенки воспринимают виденияобразы, посылаемые матерью, как должное и ведут себя осторожно.
Оня подрос, стал крепко стоять на ногах, и однажды рядом с клеткой остановились два двуногих. Они были не в серых комбинезонах, как те, которые приносили им еду, а в белых халатах. Мать передала, что эти двуногие самые опасные из всех, необходимо быть ещё более осторожным, чем обычно, и затаиться. Братья и сестра прижались к тёплому материнскому боку, а он, наоборот, подполз поближе к толстым прутьям клетки и вслушался в голос страшных двуногих, которые сами себя обозначали словом человек, а когда их было более двух – люди.
Один из людей, толстенький человек с одышкой, говорил другому, худому и со стёклами на глазах:
– Сенчин, вы обещали результат, а его нет. Вы говорили, что ваш вирионный ретровирус особенно сильно проявится на этом выводке. Однако никаких признаков, которые бы подтверждали ваши слова, нет. Что это, очередная ошибка или сознательный обман? Сколько можно обещать прорыв?
– Господин Майлс, – голос худого был глух, – я не ошибаюсь, и то, как себя ведёт этот выводок, только доказывает мою правоту. Посмотрите на щенков. Они стараются быть обычными и ничем не примечательными, но этим и выдают себя. Результат есть, но такому далёкому от науки прагматику, как вы, он не виден. Вчера вам был представлен полный отчёт о проделанной работе, а вы, впрочем как и всегда, даже не удосужились его прочесть.
– Бросьте, профессор, – толстяк взмахнул рукой, – мы с вами разные люди, вы учёный, а я военный. Я ничего не понимаю в ваших отчётах, а термины вроде вирионный инфекционный фактор, мегадальтон, типоспецифический антиген или трансактиватор сводят меня с ума. Вы пользуетесь этим и попросту морочите мне голову. Ваша задача была проста: по наработкам советских учёных создать боевое животное с зачатками разума, а вы пытаетесь шагнуть дальше и сделать из этих собак полноценных разумных существ. Вы уверены, что достигли положительного результата?
– Да, Майлс, я уверен, и анализы ДНК, взятые у этих особей, не лгут. Изменения в организме самки и её потомства необратимы, и это новый вид разумных существ. Мы как боги, Майлс. Представьте себе это. Мы – творцы!
– Боги не стали бы сидеть под земной толщей вот уже десять лет, – ухмыльнулся толстяк. – И для того, чтобы выйти на поверхность как хозяева нового мира, нам надо подчинить себе этих мутантов и заставить их работать только на себя.
– Всё будет, но для этого нужно терпение.
– К чёрту терпение! К чёрту ласку, когда этих тварей можно просто выдрессировать! Смотрите, как надо. – Майлс хватает какуюто длинную палку, которая стоит в углу, и тычет в мать.
Электрический удар! Самка сжимается в комок и жалобно скулит, а мучитель наносит удар по щенку. Боль! Резкая и мгновенная боль! На миг разум покидает тело и снова возвращается в него.
– Остановитесь! – Худой выхватывает палку из рук мучителя и ставит её обратно в угол. – С этими так нельзя, это не боевые образцы и не экспериментальные. Их надо беречь.
– Ничего. – Майлс усмехается. – Этот метод подчинения опробован многократно, так что и здесь он себя оправдает.
– Дайте мне ещё месяц, – попросил худой.
Толстяк прошёлся из угла в угол и сказал:
– Хорошо, Сенчин, но этот месяц будет только один, а потом эти особи будут переданы в общую группу и начнут воспитываться как полноценные боевые животные. Там за ними и продолжится наблюдение. Если они стандарт, то будут участвовать в вылазках на поверхность. А если пёсики поведут себя странно, то будут уничтожены или использованы как производители. Впрочем, наши болевые ошейники полностью исключают неповиновение.
– Нельзя быть таким жестоким, господин Майлс. Это живые существа, и память у них хорошая. Не дай бог, одна собака вырвется из клетки, и всё – это убитые люди и потеря ценных сотрудников.
– Извечный спор, кто прав, кто виноват. Однако сейчас разговор не об этом. Чем данный выводок должен отличаться от остальных собак?
– Эти щенки и их мать имеют разум. Они всё понимают, в том числе и нашу речь. Они хорошие интуиты и очень сообразительны. Большой срок жизни, почти как у человека. Повышенная регенерация организма, и, кроме того, если мои расчёты верны, они могут общаться телепатически и отдавать приказы другим особям своего вида. Это – будущие вожаки той стаи боевых животных, которые выращены у нас за минувшие десять лет. Это – короли и правители нового народа.
– В какой раз уже задам вам один и тот же вопрос. Чем вы можете доказать свои слова?
– Пока ничем, но через месяц, когда…
– Ладно, – прервал его толстяк, – поговорим через тридцать дней, и это всё, что я могу для вас сделать. Кормить этих тварей становится всё сложней, продукты на исходе, оборудование барахлит, топливо почти закончилось, и вскоре нам придётся подниматься наверх.
– Я понимаю.
– Мне плевать, понимаете вы или нет. Мне нужен результат, да и с объекта «Закат» давно интересуются, почему вы не выполняете их рекомендаций. – Майлс развернулся к выходу и снова взмахнул рукой. – Пойдёмте отсюда, профессор, а иначе эта вонь меня доконает.
Двуногие ушли, но человек со стёклами на глазах вскоре вернулся. Он стал устанавливать возле клетки какието приборы, чтото бурча себе под нос, проклинал тупоголовых солдафонов, чуму и то, что когдато он подписался на эту работу. Что человек делал, щенок не понимал, а я, по обрывкам видений, смог сообразить, что профессор вёл наблюдение за собачьим семейством и пытался вступить в контакт с матерью выводка, которая не хотела ему довериться. Самка постоянно посылала своему потомству картинки о том, как именно этот двуногий колол её длинными иглами, прижигал кислотами и пичкал противными на вкус смесями.
Шло время, и однажды выстрелом из пистолета сонной иглой профессор усыпил самку. После чего он приоткрыл клетку и в миску положил мясо. Что это, подросший щенок понял сразу, оня кинулся к кровяному куску крысятины и с жадностью набросился на него. Остальные щенки не успели за ним, и всё, что было в миске, досталось одному.
Двуногий, снимающий всё это на видеокамеру, был удовлетворён и после этого всё своё внимание сосредоточил только на одном щенке. Оня не понимал, почему его выделяют среди всего помёта, и попрежнему встречал появление профессора настороженно. Однако труды двуногого начинали сказываться, и оня стал чувствовать расположение к человеку. Мать поняла это и устроила ему серьёзную трепку. Это было её ошибкой, так как на следующий день суку снова усыпили сонными иглами, а щенка забрали от неё и переселили в соседнее помещение. Здесь он был один, но связи с роднёй не терял и посредством телепатических посылов, как это называл двуногий, оня, как и прежде, мог общаться с близкими.
