– Прекрати. Мне как-то неспокойно.

Но Касуми продолжала тянуть его руку к своей груди, под рубашку. Она была возбуждена. Может, оттого, что все происходит в доме, под крышей которого находится вся ее семья? Или после того, как Идзуми по ошибке принял ее за жену Исиямы, ей стало казаться, что у нее это написано на лбу? В сущности, ей было все равно. В голове у Касуми был полный сумбур. Дыхание ее участилось. Она льнула к Исияме, сдерживаясь, чтобы не закричать от наслаждения. Ее возбуждение передалось и ему, он сильнее обычного укусил ее за губу.

– Извини, – хриплым голосом попросил прощения Исияма. – Дай посмотрю, не пошла ли кровь.

«Плевать, растерзай меня», – пронеслось у нее в голове. В такие моменты она больше всего боялась самой себя.

– Пойдем, – попросила Касуми, отрываясь от поцелуя.

Разочарованный тем, что Касуми передумала, Исияма отпустил ее.

– Хорошо. Я выйду первым.

Он тыльной стороной руки вытер губы, открыл дверь и вышел в коридор. Услышав шепот Исиямы, что все в порядке, Касуми последовала за ним. Еще перед отъездом они договорились, что после свиданий один из них будет выбираться из дома и делать вид, что ходил на прогулку. Выйдя в коридор, Касуми бросила взгляд на второй этаж. Ни Митихиро, ни Норико не было видно. Исияма, наскоро сунув ноги в сандалии, уже вышел на улицу. Касуми направилась на кухню. В стекле шкафчика для посуды она увидела свое отражение: укушенная губа немного распухла. Касуми наполнила стакан водой из крана и приложила его к губам. Жар постепенно отхлынул от лица. Еще бы сердце перестало так учащенно биться, молила Касуми. Дети по-прежнему, радостно визжа, резвились в саду. Наступил вечер, безмятежный, как грезы наяву.

Было около девяти утра, когда она проснулась. В теле приятная тяжесть, несмотря на недосыпание. Не только душа, но, казалось, все ее тело от кончиков пальцев на ногах до кончиков волос хранило память об объятиях Исиямы. От этого воспоминания, переполнившего ее, кровь у Касуми стала потихоньку закипать. Рядом, явно принявший с вечера лишнего, храпел Митихиро. Чувствуя себя виноватой перед мужем, она тем не менее не смогла удержаться от сравнения. С Исиямой ей все время хотелось касаться его, чувствовать своим телом прикосновения его тела. Они будто были придуманы друг для друга, каждая частичка его тела была создана для нее. Как же ей хотелось проспать в его объятиях до утра, хотя бы одну ночь! Поначалу, во время свиданий в love-отелях, она мечтала о том, чтобы продлить те два коротких часа и побыть еще немножко вместе – даже необязательно в постели. Но ее желания росли не по дням, а по часам. Стоило одному желанию исполниться, хотелось еще чуть-чуть, потом еще чуть-чуть. Касуми тихонько вздохнула и потянулась под легким пуховым одеялом. Подняв взгляд, в просвете между занавесками она увидела белесое небо, каким оно бывает в северных широтах. Сейчас все мрачные опасения, охватившие ее по приезде на Хоккайдо, показались ей просто смехотворными. Торжествуя, она снова посмотрела на небо. И тут впервые после пробуждения заметила, что в комнате как-то по-особенному тихо. Похоже, дети уже проснулись и без разрешения встали – кровать их была пуста. Касуми, поспешно одевшись, спустилась вниз. В гостиной, освещенной косыми лучами утреннего солнца, пахло спиртным, в широких лучах света висела мелкая пыль. Эффект Тиндаля. Это понятие объяснил ей Исияма. На столе стояли пустая винная бутылка и пивные банки, беспорядочно валялись надорванные пакетики с закуской. Утренний прилив бодрости стал улетучиваться. А ведь это они сами отложили уборку на утро. Вчера вечером Митихиро напился до чертиков, а Норико рано ушла в спальню. Радуясь такой удаче, сгоравшие от нетерпения Касуми и Исияма провели остаток вечера, предаваясь любви на диване в гостиной. Здесь пахнет грехом, думала Касуми, обводя взглядом комнату. При этом у нее хватило дерзости и самообладания, чтобы удостовериться, не оставили ли они каких-нибудь улик.

Касуми решила поискать детей: их было не видно и не слышно. Волноваться, что они могли попасть под машину, здесь не приходилось. Безмолвные горы вокруг – вот что вызывало в ней тревогу. И не только это. Потакая своим желаниям, они с Исиямой опустились до предательства близких. Оно тяжелым камнем лежало у нее на душе. Не поглотила ли ее энергия этого леса, как тот ветхий дом, который она приметила по дороге сюда? Внутри ее притаился страх.

У порога она не увидела ни одной пары детской обуви. Сомнений быть не могло – все четверо удрали, никого не предупредив. Когда Касуми, присев на бетонное покрытие у входа, завязывала шнурки на кроссовках, вниз, видимо проснувшись по малой нужде, спустился Митихиро. От него еще попахивало спиртным.

– Вчера поздно легла?

– Часов до трех сидели.

– И посуду не помыли. Нехорошо, не дома все-таки. – Митихиро обвел неодобрительным взглядом гостиную.

– Исияма-сан велел оставить все как есть, я вперед него ушла спать. Ты тоже хорош, напился, – запротестовала Касуми, пытаясь скрыть угрызения совести. «Ну и пройдоха!» – подумала она про себя.

Между тем Митихиро стал искренне извиняться.

– Извини. Все работа виновата, устал я.

Остановившись на полуслове, он, будто вспомнив о чем-то неприятном, стал обеими руками тереть помятое лицо.

– А где дети? – спросил Митихиро и, прищурившись от яркого света, посмотрел в сад.

– Похоже, ушли куда-то без разрешения. Я пойду поищу их.

– Я с тобой.

Они вышли наружу. На улице было свежо, одетая в футболку с короткими рукавами Касуми продрогла. Белый туман, висевший у подножия гор, окружающих озеро, постепенно рассеивался над его поверхностью. Голубое небо, напротив, делалось все насыщеннее голубым. Было красивое летнее утро. Касуми спустилась по каменной лестнице и вышла на дорогу.

– Куда они могли уйти?

Вдвоем они направились вниз по черной асфальтированной дороге. Касуми была подавлена – ее тяготило собственное открытие: она больше не чувствует вины от того, что обманывает мужа. Они с Исиямой рушили свои супружеские отношения и на их месте старательно строили новые… С устрашающей быстротой. Оба понимали, что в какой-то момент крах неизбежен. Если у одного все рухнет, то и у другого все развалится; шагавшая по обочине Касуми разглядывала канаву, тянущуюся вдоль дороги. В канаве – ворохи сухих листьев и мертвые насекомые. Если скатиться туда, будешь жить, погребенная под всем этим. Касуми подумала, что согласна и на это.

Метров через пятьдесят по правой стороне появился дом Тоёкавы. Касуми вспомнила вчерашний рассказ Идзуми о том, как они убирали труп собаки из его сада. В этот момент у подножия склона раздались звонкие детские голоса. Не сговариваясь, они бросились вниз. Перед домом Тоёкавы они увидели детей. Посреди дороги сидел юноша, а вокруг него дети, галдя, собирали листья.

– Мамочка!

Заметив Касуми, Юка и Риса бросились ей навстречу. Склон был довольно крутым, и девочкам стоило немалых усилий добежать до нее.

– Это, наверное, сын Тоёкавы.

Молодой человек медленно поднялся с земли и, отряхивая шорты, ждал приближения Касуми и Митихиро. Юка со всего размаху прильнула к Касуми, уткнувшись ей в живот. Она запыхалась от бега, отчего плечи ее ходили ходуном. Юка умудрилась одеться в свою любимую зеленую футболку. Касуми с вечера постирала ее и повесила сушить: дочка расстраивалась, если ей не давали надевать эту футболку ежедневно.

– Вы разве не знаете, что нельзя уходить гулять, не предупредив родителей?

– Прости, мамочка.

– Куда вы ходили?

– К дому внизу, но там все спали, и закрыто было.

– Что за дом внизу?

– Ну, к дому Идзуми-сан, – пояснила Рурико.

Дети снова все разом загалдели. Судя по всему, они вчетвером спустились к дому Идзуми и вернулись обратно. Касуми и Митихиро обменялись ошеломленными взглядами.

– Здрасте! – поприветствовал их юноша, кивнув и странно вытягивая шею.