Она пронзила их хищным взглядом, и в глазах ее была такая злоба, что Кристину не удивило бы, если б эта ведьма, невзирая на малый рост и преклонный возраст, сорвала бы с петель дверь. Наконец, издав сокрушенный стон, она отступила.

Они пересекли стоянку и повернули направо. Машина ехала с такой скоростью, что не прошло и минуты, как торговый центр остался далеко позади, а они оказались на Бристол-стрит, держа путь на север.

Джой все плакал, но уже не так сильно.

– Ну, будет, мой дорогой. Теперь все позади. Ее больше нет.

Они выехали на бульвар Макартура, повернули направо и проехали еще три квартала. Кристина все время поглядывала в зеркало заднего обзора, чтобы убедиться, не преследуют ли их, хотя отдавала себе отчет в том, что это маловероятно. Наконец съехали на обочину и остановились.

Ее трясло, и она не хотела, чтобы Джой это заметил.

Достала салфетку и протянула Джою:

– Ну-ка, малыш, давай вытрем глазки, высморкаемся и не будем ничего бояться. Сделаешь это для мамы, хорошо?

– Хорошо, – согласился он. Вскоре он успокоился.

– Тебе лучше? – спросила Кристина.

– Угу, вроде да.

– Ты испугался, верно?

– Сначала.

– А теперь?

Он покачал головой:

– Нет.

– Понимаешь, – объяснила Кристина, – все эти гадкие слова она наговорила тебе понарошку.

Он посмотрел на нее с недоумением. Губы еще дрожали, но голос был ровным:

– Тогда зачем же она это говорила?

– Она не владела собой. Это больная женщина.

– Больная? Вроде как гриппом?

– Не совсем, малыш. Я имею в виду больна душевно, с расстроенной психикой.

– У нее крыша съехала, да?

Так могла выражаться только Вэл Гарднер, ее партнерша по бизнесу. Кристина впервые услышала эти слова из уст Джоя и подумала о том, сколько других не принятых в приличном обществе оборотов ее ребенок мог еще почерпнуть из того же источника.

– Ма, у нее что, в самом деле крыша съехала? Она сумасшедшая?

– Да, да, у нее душевное расстройство.

Он нахмурился.

– Все это не очень-то понятно, верно? – спросила она.

– Не-а. Потому что какая же она сумасшедшая, если ее не посадили в специальную резиновую комнату? А если она и сумасшедшая, почему она так взбесилась на меня, а? Ведь я ее раньше даже не видел.

– Как тебе сказать…

Как объяснишь шестилетнему ребенку, что такое психопатическое поведение? Она не могла представить, как это сделать без того, чтобы не упростить все до нелепого. Но в данный момент какой-то ответ, пусть и упрощенный, был все же необходим.

– Может быть, у нее когда-нибудь был собственный маленький мальчик, которого она очень любила, только он не был таким хорошим, как ты. Может, из него вырос очень плохой человек, который стал совершать ужасные поступки, и это разбило сердце его матери. Это могло как-то… вывести ее из равновесия.

– И теперь она ненавидит всех детей, даже если не знает их? – спросил Джой.

– Возможно.

– Потому что они напоминают ей о ее мальчике? Так?

– Наверно.

На минуту задумавшись, он кивнул:

– Да, кажется, теперь мне это понятно.

Кристина улыбнулась и взъерошила ему волосы:

– Эй, давай-ка сделаем вот что: зайдем в «Баскин-Роббинс» и купим стаканчик мороженого. По-моему, в этом месяце они предлагают шоколадное и с арахисовым маслом. Ты ведь любишь такое, правда?

Джой, по-видимому, удивился. Кристина следила за тем, чтобы он не ел слишком много жирного, и придирчиво выбирала продукты. Поблажка в виде мороженого допускалась нечасто, поэтому он с радостью ухватился за ее предложение:

– А можно мне съесть одно такое и одно сливочное лимонное?

– Сразу два?

– Сегодня воскресенье, – напомнил он.

– Что-то я не припомню, чтобы это воскресенье было каким-то особенным. Уговор – одно мороженое в неделю. Или за то время, что я ослабила контроль, произошли изменения?

– Ну… понимаешь… я же только что получил… – Он насупил брови, что-то усиленно соображая, при этом он как бы пережевывал что-то во рту, словно у него была там сливочная помадка. Наконец сказал: – Я только что получил… э-э… силогическую драму.

– Ты хочешь сказать – психическую травму?

– Ну да. Точно.

Она лукаво прищурилась:

– Где же ты подобрал такое длинное выражение? Ах да, Вэл, разумеется.

Если верить Вэлери Гарднер, которой не чужда была некоторая театральность, даже проснуться рано утром уже было психической травмой. На протяжении дня она получала до десятка психических травм, и это только подстегивало ее.

– Сегодня воскресенье – раз, и у меня психическая травма – два, – сказал Джой. – Выходит, мне поэтому можно съесть два мороженых, как считаешь?

– Я считаю, что в ближайшие по крайней мере лет десять предпочла бы ничего не слышать о психических травмах.

– А как же мороженое?

Кристина посмотрела на его разорванную рубашку.

– Уговорил, – согласилась она, – возьмем два.

– Вот здорово! Вот это денек, правда? Сначала – настоящая чокнутая, теперь – двойная порция мороженого!

Кристину никогда не переставала удивлять, особенно в собственном сыне, присущая детям жизнерадостность. И даже стычка со старухой уже перестала казаться ему чем-то ужасным, в его представлении становясь похожей более на приключение, в чем-то, если не во всем, напоминающее поход в кафе-мороженое.

– Ты – малыш что надо, – сказала Кристина.

– А ты – мама что надо.

Джой включил радио и всю дорогу до «Баскин-Роббинс» безмятежно мурлыкал себе под нос.

Кристина по-прежнему посматривала в зеркало заднего обзора, но никто их не преследовал. Она и сама это прекрасно знала, но все же хотела удостовериться.

Кристина и Джой легко поужинали на кухне, потом она ушла к себе в кабинет, чтобы заняться бумагами.

Они с Вэл Гарднер держали магазинчик «Вина и закуски» – своего рода лавку гурмана, где продавались дорогие вина, деликатесы с разных концов света, добротная кухонная утварь, а также необычные бытовые приборы вроде равиольниц и экзотических кофеварок. С тех пор как они организовали свое дело, пошел шестой год, и они крепко стояли на ногах; более того, магазин стал приносить такие доходы, о которых вначале ни Вэл, ни Кристина даже не смели помышлять. И сейчас они уже подумывали о том, чтобы летом открыть филиал, а затем, на будущий год, и еще один – в западном Лос-Анджелесе. Успех вдохновлял и обнадеживал их, однако предприятие поглощало все больше времени. Так что это был не первый случай, когда Кристине приходилось разбирать накопившиеся бумаги.

Но она не жаловалась. Прежде шесть дней в неделю она работала официанткой в двух местах: по четыре часа в закусочной в обеденное время и по шесть часов вечером в «Шез Лавель», французском ресторане средней руки. Крутясь как белка в колесе, Кристина отличалась вежливостью и внимательным отношением к клиентам. Имела солидные чаевые в закусочной и весьма высокие в «Шез Лавель», но несколько лет такой работы не прошли даром: она стала замкнутой и выглядела старше своего возраста. Ей приходилось работать по шестьдесят часов в неделю. Помощники официантов увлекались наркотиками и часто являлись в невменяемом состоянии, так что она выполняла и их работу; в закусочную заходили развратные типы, которые вели себя грубо и непристойно, и Кристине порой становилось страшно от их настойчивости, однако их посягательства в интересах дела следовало отвергать с милым кокетством. Она так много времени проводила на ногах, что в свободные от работы дни не могла ничего делать, а просто сидела на тахте, положив ноги на подушки, и читала воскресные газеты, особенно следя за финансовой и деловой хроникой, мечтая о том дне, когда у нее будет свой бизнес.

Все же благодаря щедрым чаевым и собственной бережливости, два года обходясь без машины, она накопила достаточно, чтобы оплатить недельный мексиканский круиз на роскошном лайнере «Принцесса ацтеков» и внести свою половину суммы, на которую они с Вэл открыли лавку гурмана. Все вместе – мексиканский круиз и начало собственного дела – коренным образом изменило ее жизнь.