В досаде от безысходности и бездейственности правоохранительных органов в лице участкового Кузнецова Андрея Власовича кроликовод Суворов устроил на вора засаду (с фотоаппаратом для доказательства лихого промысла), но толком никого не выследил, а только пострадал. Когда темной ночью фигура злоумышленника кралась к кроличьим клеткам, Фельдмаршал неловко высунулся из-за сарая и получил в лицо горсть ветхой соломы, что сгреб злоумышленник из пустовавшей клетки да все глаза ему запорошил. Хозяин кроликов от неожиданности грохнулся навзничь, но пару раз все же успел щелкнул фотоаппаратом.

Вор убежал, а ослепший кроликовод отправился к соседу Павлову Герману Аркадьевичу, чтоб тот отвез его в больницу на промывания глаз от соломы пополам с пометом.

Павлов быстренько проявил к пострадавшему сострадание, отвез кроликовода в районную больницу и вернул обратно уже под утро с нашлепками на глазах.

Примерно в полдень прозревший Фельдмаршал пошлепал к Мухину, чтобы вернуть пригретый соседом моток изоленты — Федька просил одолжить «немножечко» липкой ленты рукоять треснувшего тесака обмотать, но так моток и не вернул. Сергей Карпович нашел соседский дом запертым изнутри, постучал, поколотился и, решив, что сторож Федя не только ночью продмаг караулил в поселке, сколько с дружками пьянствовал, а теперь отсыпается, пошел в обход дома к окнам горницы.

Едва он завернул за угол, как промытый острый глаз почтовика сразу же приметил неладное: под окном «гостиной» господина Мухина валялось выставленное стекло с коричневым мазком почти по всей диагонали.

«Кровь!» — как рассказывал Фельдмаршал, сразу понял он. Пригибаясь, подкрался к низенькому окошку, встал на будто нарочно поставленный у стены камушек, заглянул в дом…

И вот тут-то все парамоновские собаки не оплошали — залаяли как одна!

— А-а-а-а!!!

Этот оголтелый вопль расслышала даже Матрена Пантелеевна на другом конце деревни.

Позже почтовик признался — почудился ему шорох за спиной. Перед глазами страшенный окровавленный Федька в оскале зубы показывает, за спиной шуршит чего-то, скатился Сергей Карпович с поставленного у стены камушка и завопил что было силы, чтоб, значит, самому на нож не напороться. Вдруг бродит лиходей вокруг дома убиенного сторожа — новую жертву поджидает?!

— Следственная бригада на место приезжала? — хмуро покусывая шоколадный пряник, поинтересовалась баба Надя.

— Приезжала, — кивнула Матрена Пантелеевна. — Но сначала участковый Кузнецов на «газоне» прибыл. Городские, из района, уже потом, часов через восемь, подкатили…

— Какие выводы сделали?

— Простые — убили Федьку.

— Это понятно, — терпеливо согласилась Надежда Прохоровна. — Когда, чем, какие еще телесные повреждения обнаружили на теле, что пропало, следы борьбы в комнате были?

Матрена с уважением поглядела на опытную в милицейских делах родственницу и стала отвечать по пунктам, но с последнего вопроса:

— В доме порядок был. Убили, говорят, где-то в полночь, два раза шилом в спину ткнули. Насчет пропало — не знаю, брать особенно нечего. Мобильный телефон разломанным на полу валялся — может быть, давно раскурочил его Федька, может быть, в ту ночь уронил и разбил… Об остальном лучше у Карпыча спросить, Кузнецов ему велел улицу под окнами сфотографировать, городские в деревню могли только к ночи добраться. Ну, Фельдмаршал и нащелкал дом и Федьку во всех видах.

— Толковый у вас участковый, — задумчиво проговорила бабушка Губкина.

— Это Андрюшка-то?! — неожиданно возмутилась местная жительница. — Лентяй первостепенный! Только с самогонщиками и дебоширами и делает вид, что борется! А как чего пропало — не помню, чтобы и нашел! Вот в позапрошлом годе корову в Сельцах увели… Так если бы хозяева сами ее в приемном пункте мясокомбината не укараулили — пропала бы Буренка! У Кузнецова хозяйство в Сельцах огромное, он больше о своих посевах печется, чем об имуществе соседей!

— Понятно, — вздохнула городская гостья. — Но хоть какие-то выводы он сделал? Подозреваемые есть?

— Алкаши из Красного Знамени, — кивнула Матрена, — собутыльники Федькины. Федька ведь металлом баловался, могли чего-то не поделить…

По лицу Матрены Пантелеевны было видно, что эту версию она считает глубоко неправильной, отдающей ленью и формализмом. Что и подтвердили следующие слова:

— Глупость все это, Надя. Когда к Федьке пьянчуги из Красного Знамени приходят — Полкан их за версту лаем встречает. Они ж прошлым летом умудрились его алюминиевую миску от самой будки утащить. Полкан их на дух не переносит. Да и Гаврош у Карпыча знак бы подал… Соседи они с Федькой.

— А кто вообще мог Федора убить? Кто сейчас в деревне живет?

Матрена сделала большой глоток остывшего чая и мотнула головой в сторону окна:

— Вон видишь наискосок от нас крыша зеленая, черепичная? — Надежда Прохоровна привстала с табуреточки, глянула в окошко. Большой двухэтажный домина под хорошей крышей возвышался над крепким забором, посверкивая чистенькими окнами второго этажа. Помимо флюгера-кораблика верхушку дома украшала тарелка спутникового телевидения. — Сычи. Шесть лет назад переехали, когда узнали, что газ ведут. Почитай, всю землю вокруг деревни в аренду взяли — хозяйствуют. На той неделе видела — плиту газовую на семь конфорок из города приволокли — готовятся к человеческой жизни.

Попивая чай, Матрена Пантелеевна рассказала о том, как отставной прапорщик Тарас Сыч перевозил из города серванты и ковры, жену, мамашу, дочь-невесту. Как кусок за куском отвоевывал бесхозные пахотные земли. И было в голосе Матрены больше одобрения крепкого хозяйственника, чем черной зависти селянина к пришлому богатею, устроившему на родимой улице вольготное поместье.

— Работящий мужик. Сам с утра до ночи ломается и бабам своим спуску не дает. Дочь замуж выдал, сейчас уже двое внуков-погодков по двору бегают.

— Федька, поди, им много бед доставлял? — понимающе прищурилась Надежда Прохоровна.

— Было дело, — согласилась сельчанка. — Но отвадили. Дениска-то, зять Сычовый, поначалу кажную неделю Мухе морду канифолил. Да потом вроде как подружились — рыбаки оба и выпить лишний раз не прочь. Денис мастером на бетонном заводе работает, хорошую деньгу зашибает, Сыч на его загулы сквозь пальцы смотрит, но караулить — караулит. Не позволяет в будние дни лишнего.

— А убили Федора, как я понимаю, в ночь с пятницы на субботу?

— В точку говоришь. Дениска тем вечером домой с работы приехал — от Сычей на той неделе свежей самогонкой через забор тянуло, готовились к выходным, значит.

Надежда Прохоровна пытливо и долго смотрела на родственницу, словно важный вопрос глазами задавала…

— Семья Дениску отмазала, — понимающе вздохнула Матрена Пантелеевна. — Сам Сыч сказал — до поздней ночи в бане парились, потом по рюмочке приняли и на боковую. Мол, дома сидел Дениска, на улицу ни шагу.

— А ты как думаешь?

— А что мне думать? — вздернула плечи золовка. — Федьку заточкой или шилом в спину два раза ткнули, печенку и легкое пропороли… А Дениска мог его одним кулаком зашибить.

— Н-да, — крякнула Надежда Прохоровна. — Удар заточкой — приметный, зэковский…

— Вот-вот! И Карпыч так сказал — урка Мухина прирезал! — Помолчала немного, подумала: — Только где ж его взять, урку этого?

— А кто еще в деревне сейчас живет?

Щурясь и загибая пальцы, Матрена перечислила немногочисленное парамоновское общество:

— Два года назад Герман Павлов у Николаевны дом купил. Сама-то она в город к детям переехала… Прошлым летом Стечкины дом у колодца под дачу купили… Живет там бабушка Капа с двумя внуками… Ну, я, Терентьевна, Карпыч… Остальные дома заколоченные стоят.

— Павлов убить не мог, — пробормотала баба Надя, — он вашего Фельдмаршала в поликлинику возил.

— Не скажи, — усмехнулась Матрена Пантелеевна. — Фельдмаршал рассказывал — когда из поликлиники вышел, машины Аркадича на стоянке не было. Якобы в круглосуточный магазин за продуктами ездил, а на самом деле… — Невестка развела руками. — От нас до райцентра сорок минут езды. А Фельдмаршал два часа в больнице провел — пока врача дождался, пока глаза промывали да укол для дезинфекции делали…