- Лешенька, ты же знаешь, как сильно я тебя люблю и, что у меня кроме тебя никого нет, - пролепетала Рита и от внезапно нахлынувшей слабости, которая тут же прошла, чуть не упала.
- Ладно, я побежал, а то уже посадка заканчивается, - Алексей схватил дорожную сумку и, помахав рукой, скрылся в переходе, ведущем к взлетному полю.
Отношения у Риты с родителями Алексея не сложились с самого начала их знакомства. Поэтому из аэропорта, не обменявшись и парой фраз, уезжали раздельно. Мать Леши не могла смириться с тем, что ее сын, молодой и уже вставший на ноги удачливый бизнесмен выбрал себе какую-то парикмахершу. Сначала она была довольно любезна с Ритой, считая, что их роман - обычное мимолетное увлечение сына. Но когда тот объявил дома, что собирается жениться на Марго и забирает ее в Штаты, закатила жуткий скандал с обмороком и вызовом "скорой". Поэтому молодые до отъезда Алексея решили уйти в «подполье».
Мысли определенного рода снова пришли Рите в голову, когда она садилась в такси, где от запаха бензина ее замутило: "Надо бы купить тест - все признаки раннего токсикоза на лицо". Подъехав к дому и расплатившись с водителем, Рита зашла в подъезд, поднялась на третий этаж и долго рылась в сумке, стараясь найти ключи. Наконец, открыв дверь, почти ввалилась в свою квартиру. Не включая свет и не надевая тапочки, еле добралась до ванной, чтобы пять минут постоять под душем и без сил от растраченных дневных эмоций упала на кровать.
Тест на беременность оказался положительным, и вот сейчас, выходя из поликлиники, где гинеколог поставил ей восемь недель, Риту охватило море смешанных чувств. Безусловно, ни о каком аборте она и не думала, а была только рада этому ребенку, хоть они с Алексеем его и не планировали. О том, что Леша был бы тоже рад этой новости она и не сомневалась. Риту тревожило то, как она перенесет перелет в Америку к Алексею в этом состоянии и акклиматизацию. И еще. Радость портила мысль о том, как отреагируют родители Леши на данное событие. Погруженная в свои думы, она брела по тротуару, глядя себе под ноги. Подойдя к пешеходному переходу, Рита подождала зеленый свет и ступила на проезжую часть. Последнее, что она успела заметить, это огромный джип, на бешенной скорости вывернувший откуда-то сбоку, жуткий удар, дикую боль и темноту.
Очнулась Рита тоже от боли, которая раскалывала голову на тысячу кусков. Попробовав пошевелить конечностями, застонала и тут же почувствовала тонкий укол на сгибе руки и через несколько секунд ее сознание снова отключилось. Рядом с кроватью Риты стояли медсестра, сделавшая инъекцию промедола, и хирург, оперировавший попавшую в аварию и получившую тяжелейшие травмы девушку.
- Валерий Николаевич, - нарушила тишину медсестра, - что мне ей сказать, когда она полностью придет в себя и попросит снять повязку с глаз? - кивнула она в сторону спящей Риты.
- Позови меня, - коротко ответил доктор.
"Прости, девочка, - подумал он, глядя на Риту, - я сделал все, что мог, но зрение ты потеряла и ребенка тоже. Расстреливать нужно этих пьяных лихачей, которые калечат жизнь вот таким ангелам".
- Валерий Николаевич, - оторвала его от мыслей медсестра, - Вы бы пошли поспали, третьи сутки здесь дежурите.
- Да, да, Наташа, сейчас иду, тем более кризис миновал, - он вышел из палаты, напоследок окинув взглядом исправно работающую аппаратуру контроля показателей жизнедеятельности пациента и направился в ординаторскую.
Выздоровление Риты двигалось медленно. Перелом голени, ребер, сложный перелом ключицы, разрыв селезенки с большой потерей крови и крайне тяжелая травма черепа, в результате которой был поврежден зрительный нерв и Рита перестала видеть. Эту новость она перенесла на удивление спокойно, наверное просто еще полностью не осознавая серьезность ситуации. Все происходящее казалось ей кошмарным сном. Где-то подсознательно она надеялась, что вот ей снимут по вязку и все будет по-прежнему. Не будет ни больницы, ни боли, ни темноты. Она вернется домой, где зазвонит телефон и родной голос в трубке скажет: "Любимая, я так соскучился!"
Но вот однажды повязку все-таки сняли, а темнота так и не исчезла. В тот момент Риту охватил дикий ужас. С трудом поднявшись с постели, она, отталкивая медсестру, попыталась сделать пару шагов по палате, как тут же ткнулась загипсованной ногой в стул и, теряя равновесие, полетела на пол. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в палату в тот момент не вошел ее лечащий врач Валерий Николаевич и не поймал ее на руки налету.
- Это что еще за самодеятельность? - укладывая невесомую от болезни Риту строго, но ласково проговорил он, - Ну вот, из-за тебя цветы поломал.
Нагнувшись, он стал собирать с пола рассыпанные и переломанные пионы, которые принес пациентке и хотел поставить тайком на тумбочке, чтобы девушка смогла постоянно вдыхать тонкий аромат цветов. Начинавшаяся у Риты истерика постепенно угасала под действием спокойного тона доктора.
- Спасибо, Валерий Николаевич, они и поломанные замечательно пахнут. Но Вам не стоило так беспокоиться обо мне, - сказала Рита, поглаживая лохматые соцветия и погружая нос глубоко в лепестки пионов.
- Ничего себе - не стоило! - улыбнулся Валерий Николаевич, - Я в тебя столько труда вложил, так что будь добра помогай мне и не раскисай. А я пришел тебе сказать, что меня приглашают на три месяца в Израиль на стажировку и я беру тебя с собой в качестве рабочего материала своей диссертации. Там мы постараемся полностью поднять тебя на ноги.
О восстановлении зрения он умолчал, так как шансов было очень мало, а она, чтобы не расстраиваться еще больше, не спросила.
Через четыре месяца, выписываясь из больницы, Рита первым делом позвонила Елене Владимировне. Ее любезный тон сразу же насторожил девушку:
- А, это ты, Риточка? Что так долго не звонила?
Обо всем рассказывать Рите не хотелось и она сухо ответила:
- Болела.
- Ой, какая жалость, надеюсь, ничего серьезного?
- Я тоже надеюсь, - выдавила из себя Рита и спросила, - как Алексей?
- А что, разве он тебе не звонил? - радостным тоном осведомилась Елена Владимировна и, не дожидаясь ответа, едким голосом размеренно произнесла, - не знаю, как бы тебе помягче это сказать, чтобы ты не очень расстроилась, но…Алёшенька скоро женится. В том же городе, где он сейчас работает, живет дочка наших старых друзей, они знакомы с детства и прекрасно ладят…
Она, по-видимому, собиралась во всех подробностях описать, насколько хорошо ладит ее сын с той девушкой, как давно они знакомы и какую свадьбу готовят, но Рита повесила трубку. У нее подкосились ноги, и стреляющая головная боль пронзила виски, словно в них вонзили стальные спицы. После операции такое случалось часто.
Почему-то она даже не заплакала. Наверное, потому что за последние полгода она пережила столько ужаса, боли и горя, что еще на одно потрясение у нее просто не осталось сил. Она как заведенная бубнила:
- Я не верю, я не верю, я не верю…
Куда позвонить Алексею, чтобы самой убедиться в правдивости слов Елены Владимировны, она не знала, а американский номер телефона ей все равно бы не дали. Она была в полной растерянности, тем более, что на завтра были куплены билеты в Израиль, куда ее вез Валерий Николаевич. Этот доктор за время болезни Риты, сам того не ожидая, очень привязался к своей пациентке. Видя, что посетителей у нее практически не было, он старался уделять ей как больше внимания. Во время ночных дежурств подолгу засиживался у ее постели, развлекая анекдотами, чтением детективов и, в конце концов, перешел на Лермонтова и Пастернака. Рита была замечательным собеседником и слушателем, но о себе ничего не рассказывала, а он и не настаивал. Валерий Николаевич все чаще ловил себя на мысли о том, что постоянно думает об этой красивой девушке, которая так стойко приняла свое новое тяжелое положение и пыталась даже шутить и улыбаться. И, разумеется, когда ему предложили стажировку в Израиле, он поднял все знакомства, чтобы найти хоть какую-нибудь зацепку и взять с собой Риту. О том, что будет дальше, он старался не думать.
