Они с Адальбером уехали втайне, и в этом им помогли полицейские, дежурившие в доме – Соммье и Лафон, – которым Ланглуа отдал новый приказ… Адальбер в комфортабельном авто, на котором он приехал в Турень и который он, в конце концов, купил «на тот случай, если…», отвез на вокзал Ги Бюто, который возвращался в Венецию. Лафон в одежде Альдо совершал вечернюю прогулку по парку в обществе План-Крепен, а Морозини в плаще и кепи полицейского оседлал мотоцикл и уехал, как будто полицейский что-то забыл. Он сделал круг и приехал в дом Адальбера, где провел ночь, так как отъезд был назначен на раннее утро. Принятые меры предосторожности явно оказались не лишними: кто-то выстрелил в «Альдо» и План-Крепен, гулявших по парку, на что оба ответили ответным огнем, отступая к дому. Удивленный до глубины души, Лафон горячо поздравил родственницу славных крестоносцев, которая не потеряла ни хладнокровия, ни ловкости.

– Судя по всему, враг не сложил оружие, – сказал египтолог Альдо, когда вернулся к себе после обычного ужина у госпожи де Соммьер.

– Я бы добавил, что он явно теряет терпение. В первый раз меня пытаются убить во время прогулки.

– Возможно, потому, что раньше ты гулял только днем. Трудно стрелять в человека среди толпы играющих детей, их нянек, гуляющих посетителей, охранников и садовников, если у вас нет желания устроить настоящую бойню! Как бы там ни было, они совершили ошибку. Теперь квартал прочешут, как следует…

– Ты так думаешь? Ланглуа отлично известно, что Гриндель едва ли поселит у себя на авеню Мессины этих негодяев. Они могут жить на Монмартре или на бульваре Сен-Жермен…

Альдо продолжал думать об этом, когда мощный автомобиль отправился в путь, чтобы преодолеть около шестисот километров до Цюриха через Провен, Труа, Шомон, Лангр, Везуль, Бельфор и Базель и оказаться там ближе к ночи. Весна была прекрасной, хотя и чуть сыроватой, поля покрылись свежей зеленью, деревья стояли в цвету, и путешествие, несомненно, доставляло удовольствие. Адальбер, как и сам Альдо, не любил разговаривать, когда вел машину. Его пассажир воспользовался этим, чтобы обдумать пришедшую в голову идею, которая становилась все определеннее по мере того, как новые километры дороги ложились под колеса автомобиля.

Морозини настолько углубился в молчание, забыв о закуренной сигарете, догоревшей до фильтра, что Адальбер, в конце концов, спросил:

– Ты спишь?

– Нет! Почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты сегодня слишком молчалив! Тебя уже всего засыпало пеплом от сигареты. Что-то не так?

– Нет, я просто подумал о том, насколько беспокойным был наш отъезд… И вот что я подумал: не стоит ли тебе вернуться одному, чтобы исчезла опасность, нависшая над домом тетушки Амели. Как только враг узнает, что меня там нет, он утратит интерес к особняку.

– Ошибаешься! Они должны считать, что ты все еще там, тогда полиция будет охранять дом и даже усилит охрану. Иначе в опасности окажутся жизни тетушки Амели и План-Крепен. Думаю, они способны на все!

– Согласен! Знаешь, оказавшись там, где живет тот, кто называл себя Фанкетти, было бы очень соблазнительно посмотреть на его логово поближе. А в возвращении домой нет ничего интересного. И что мне там делать? Ждать нападения или доставки документов таких же неприятных, как и письмо, привезенное беднягой Ги? Кстати, я вернул ему это письмо и приказал оставить на моем письменном столе. Он будет складывать туда всю поступающую корреспонденцию, не вскрывая ее, как будто ему неизвестно, где меня найти, но он ждет моего возвращения. Возможно, я вернусь домой, когда я узнаю, где найти Цезаря!

– Ты хочешь вернуться в Венецию?

– А почему бы и нет? Это будет более удачным способом отвести опасность от наших парижанок, о которых сможешь позаботиться ты!

Адальбер повернул руль вправо, сбросил скорость, остановился на обочине дороги, повернулся к Альдо и сурово посмотрел на него.

– Ты, старина, слишком много думаешь, и это не пойдет тебе на пользу! У нас с тобой одна забота – безопасность наших дорогих дам, – но мы с тобой смотрим на это по-разному. Чтобы нам не спорить по пустякам, я намерен сообщить тебе мою точку зрения. Первое: если мы узнаем адрес убежища Борджиа, мы пойдем туда вместе! Второе: мы сообщим Ланглуа о том, что нашли, и будем ждать его ответа, чтобы знать, что он намерен предпринять. Но мы ему рекомендуем заглянуть на авеню Мессины в квартале Монсо…

– Если мы ему так напишем, он разозлится. Ланглуа, черт побери, знает свое дело!

– В этом ты, определенно, прав! И третье: мы возвращаемся в Париж или в Венецию, но вместе! Ты хорошо меня понял? Даже речи не может быть о том, чтобы ты один подвергал себя риску! Я поклялся не отходить от тебя ни на шаг, и у меня есть плохая привычка держать слово… Ясно?

– Ясно. Можешь ехать дальше!

Инцидент был исчерпан, и когда они остановились в гостинице «Золотой лев» в Везуле, чтобы позавтракать, то по молчаливому согласию интересовались только вкусными блюдами из сморчков и вином из Арбуа. Погода была исключительной, зал ресторана – очаровательным, но еще более очаровательной была хозяйка, которая решила сама подать еду путешественникам, людям явно не простым.

– Почти каникулы! – выдохнул Адальбер, первый раз затянувшись сигарой. – Честно говоря, я думаю, что нужно уметь наслаждаться короткими приятными моментами, которые нам время от времени дарит судьба, чтобы справиться с ее ударами!

Альдо не смог удержаться от улыбки. Хорошее настроение Адальбера, которое чаще всего поддерживало неисправимое эпикурейство, действовало на него успокаивающе. Тем более что он был совершенно прав!

Приезд в гостиницу «Бор-о-Лак» неожиданно доставил Альдо удовольствие. Он часто в ней останавливался в более или менее приятных ситуациях, но его обрадовало то, что, переступив порог элегантного здания, он как будто снова обрел себя прежнего. Служащий, ставивший машины на стоянку, приветствовал его широкой улыбкой:

– Счастлив снова видеть вас, ваша светлость!

– Я тоже, Йозеф!

Еще более радостная встреча ждала его у стойки портье, где путешественников встретил Ульрих Вайзен. Он знал и Видаль-Пеликорна, хотя встречался с ним реже. Портье объявил, что выбрал для них самые лучшие комнаты с видом на озеро, и с уважением поинтересовался, все ли в порядке в семье. Совершенно естественным тоном Альдо ответил, что его жена с детьми гостят в Вене, а его тесть отправился по делам в Англию. Его же приезд в Цюрих связан со встречей с клиентом, чей преклонный возраст не позволяет тому приехать в Венецию самому. Потом Адальбер попросил заказать им столик для ужина, и на этом разговор закончился.

День прошел как обычно. Ванна, короткий отдых, облачение в смокинг, и вечером друзья спустились в элегантный зал ресторана, где, впрочем, было почти пусто, если не считать столиков над самой водой, и не оказалось знакомых, что очень порадовало путешественников. Им обоим не хотелось разыгрывать очередной эпизод светского спектакля. Но огромное удовольствие им доставила привычная ночная прогулка по садам на берегу озера и обязательная сигара. В Цюрихе было много садов, но Альдо особенно любил именно эти.

– Каков план действий? – спросил Адальбер.

– О, все просто. Завтра утром, поскольку я объявил о встрече с клиентом, мы отправимся побродить по старому городу и по берегам реки Лиммат. Не знаю, бывал ли ты здесь раньше, но город прекрасен, как все эти швейцарские города, растущие на протяжении веков благодаря власти денег и вкусу тех, кто их строил. Интересующий нас вопрос я задам по возвращении. А потом мы можем уезжать. Не буду скрывать от тебя, что несмотря на все очарование Цюриха я не слишком уютно себя здесь чувствую…

– Это нормально! Слишком много воспоминаний…

Они уехали из гостиницы около половины одиннадцатого, оставили машину около ратуши и отправились бродить по улицам, которые Альдо хорошо знал. Они зашли и в кафе «Одеон», где побывал весь цвет мировой культуры, а в золотой книге значились подписи Рихарда Штрауса, Джеймса Джойса, Сомерсета Моэма, Клауса Манна, Артуро Тосканини. Здесь танцевала и Мата Хари. Кофе здесь подавали великолепный, и на какое-то время мужчины забыли, что они не туристы. Наконец, они вернулись к машине, чтобы возвратиться в гостиницу…