— Но я думал… — протянул пан Абе и тоскливо посмотрел на семь пустых кресел, словно там все еще сидело семеро ребятишек. — Знаете, пан режиссер, я и вправду думал, что эти ребята…

Зврзал не дал ему договорить:

— Не беспокойтесь, пан директор, я из этого сюжетика сделаю изумительный фильм.

Через полгода — Копейско уже четыре месяца работал в киностудии — в трех самых больших пражских кинотеатрах демонстрировался зврзаловский фильм «Беспечный дедушка» с двумя новыми звездами, сестрами Кудрновыми в главных ролях. Смотреть фильм приглашали двухметровые афиши. На них были нарисованы два очаровательных жениха с двумя прелестными невестами в подвенечном наряде — они спускались по лестнице костела Святой Людмилы.

Братство (за исключением Франтика) этот фильм не видело. На афишах было написано: «Детям до 16 лет вход воспрещен».

ГЛАВА IX

БРАТСТВО ПРИОБЩАЕТСЯ К СПОРТУ

рка увидел его, подходя к саду. Он лежал у стены на пыльной траве, повернувшись лицом к солнцу. Услышав Яркины шаги, он повернул голову, но, увидев лишь мальчишку, снова отвернулся. И Бонди заметил незнакомца, подходя к саду.

— Видел? — Бонди показал пальцем за стену.

Заметили его и Франтик, и Соучек со Штедрым. Братство не привыкло, чтобы возле его сада кто-нибудь дремал или грелся на солнышке.

— Этот человек, — решил Бонди, — хочет что-нибудь с собой сделать.

— Ты с ума сошел!

— А я подозреваю, что здесь что-то неладно. Всем он показался странным.

— Но мы не должны это допустить, — заявил Штедрый.

— А что ты можешь сделать? — возразил Франтик. — Ведь не пойдешь же ты к нему и не скажешь: «Простите, но если вы задумали что-нибудь сделать над собой, то, пожалуйста, пойдите куда-нибудь в другое место».

— А вот и скажу, — храбрился Штедрый.

И он действительно вышел за калитку, но через минуту вернулся обратно. Странный человек шел вместе с ним. Был он высокий, намного выше Копейско. Нос у него был немного приплюснут. Давно не бритый, ботинки сбиты, костюм поношен, а под пиджаком — дырявый свитер. Была ли рубашка, неизвестно. На вид он казался совсем молодым, только очень измученным.

— Он говорит, что свет ему не мил, — заявил Копейско.

— Жизнь у меня не такая, как у вас, ребятки. У вас у каждого дома отец с матерью, вы ходите в школу. О вас есть кому позаботиться.

Ребята молчали.

— Я вам расскажу, что со мной случилось. Я боксер. Профессионал. Средний вес. Чимера. Не знаете? Никогда обо мне не слышали? Ну, разумеется. Я не так-то уж известен, разве что в самом начале обо мне писали: «Способный борец среднего веса». Был я хороший столяр, но думал, что мое место на ринге, и бросил ремесло. Стал помощником в школе бокса пана Б. М. Клики. Не слышали? Бывший чемпион тяжелого веса. Время от времени мне перепадал какой-нибудь матч, и я верил, что достигну многого, что когда-нибудь стану чемпионом в среднем весе. У меня точный удар, хорошая техника, недурная работа ног, к тому же подвижность. Только одно было скверно: не хватало выносливости, потому что в школе нас только «щекотали». Там боксера не бьют, а только поглаживают мягкими перчатками, да и кто: престарелые любители спорта, мечтающие похудеть.

Итак, скажу вам, ребятки, вскоре выяснилось, что я как огня боюсь каждого сильного удара. А это очень плохо. Очень! И, когда в прошлом году меня два раза нокаутировали, пан Б. М. Клика сказал: «Брось-ка ты, парень, бокс, ты плохая реклама для моей школы». Это был конец.

Верно, я был хорошим столяром, и я сразу начал искать работу. Но сами знаете, не так-то это просто. Работал я лишь временами. Не думайте, что я бокс забросил. У меня много старых друзей, хороших ребят, я помогал им, был для них спарринг-партнером[8] и тренировался сам. Я хотел доказать Клике и другим, что не так уж я безнадежен. Но если человек по целым дням мотается, спит в старой, сырой мастерской вместе с двадцатью такими же ночлежниками, то силы у него как не бывало, дыхание теряется. И при первом же выступлении меня нокаутировал девятнадцатилетний паренек. Уже на четвертом раунде. Теперь ни один импресарио не выпускает меня на ринг. Со мной все кончено. В последнее время я дрался в цирке на Вршовицах. С каждым, кто пожелает, за десять крон. Желающих стояла целая очередь. Меня били все кто хотел, били, как тряпичную куклу. И все это только для того, чтобы не умереть с голоду. Но больше я туда не пойду. Хватит с меня бокса!

Что могло на это ответить Братство?

— Вы хорошие ребятки. Вон тот, — он показал на Копейско, — сказал мне, что, если я хочу что-нибудь с собой сделать, пусть иду в другое место. Дескать, здесь вы играете и я испорчу вам настроение. Не бойтесь! Я расхныкался только потому, что плохо переношу удары. Сейчас я отдохну и опять пойду искать работу. Я спортсмен и привык бороться до конца. Даже если получаю удары. — И он повернулся к выходу.

— Подождите, пан Чимера, — остановил его Ярка, — здесь рядом фабрика моего дядюшки. Может, у него найдется какая-нибудь работа для вас.

Ярка мигом вылетел из сада и бросился на фабрику. Через десять минут он вернулся.

— Ну как, ничего? — спросил его Чимера.

— Не спешите! — ответил Ярка. — Через неделю там станут делать ящики, и им понадобится столяр. Не меньше чем на три недели. А потом увидим. Пока дядя Ян посылает вам сто крон аванса. Оставьте ему свой адрес.

Чимера вскочил и так крепко обнял Ярку, что у того перехватило дыхание.

— Адрес, паренек? Откуда мне его взять? Сплю я где придется. Сейчас тепло — значит, прямо на земле. Но я буду сюда приходить каждый день. Ладно?

Копейско посмотрел на садовую беседку, потом на Ярку. Тот сразу понял — ребята понимали друг друга с первого взгляда. Поэтому Ярка от имени всех предложил пану Чимере — если он пожелает, конечно, — спать у них в беседке.

Боксер был счастлив:

— У меня сегодня удачный день. Сто крон, работа, крыша над головой и рядом такие славные ребята! Но теперь я пойду и куплю чего-нибудь поесть. Я страшно голоден.

Пока его не было, ребята вычистили старое одеяло, на котором спал медведь. Вернувшись с пакетиком еды, Чимера не знал, как и благодарить. Ребята еще немного посидели с ним, потолковали о спорте, главным образом о боксе, и больше всего — о встречах Чимеры на ринге; потом оставили ему ключ, рассказали, по какому сигналу он должен открывать калитку, и разошлись по домам.

Когда в среду ребята снова пришли в сад, они чувствовали себя как-то неловко. Словно сад перестал им принадлежать с тех пор, как там поселился гость. А Чимера был очень вежливым гостем. Он открыл калитку по первому сигналу. Ого! Это был совсем другой человек: подтянутый, побритый, мускулы так и играли.

— Я уж думал, что буду здесь целый день в одиночестве. Ну, проходите!

А в саду… В саду была проложена ровная, в форме эллипса, дорожка метра два шириной, посыпанная песком. Правда, при этом жертвой пали кусты малины и крапивы. Но что поделаешь…

— Удивляетесь? Я подумал: ведь у ребят нет даже беговой дорожки! А вдруг им, бедняжкам, придет в голову потренироваться в беге? Лопату, тачку и мотыгу я нашел. (Да, ведь Братство так и забыло возвратить их после раскопки тайного хода.) Вон там я взял песок. Дорожка как раз на четыреста метров. А ну-ка, пробежим стометровку.

Они пробежали стометровку. Но первым оказался не Чимера, а пинчер Отто. Копейско, как самый сильный, побежал с Чимерой и на четыреста метров. Потом ребята бегали одни, а Чимера только руководил.

— Теперь хватит, а то выдохнетесь. Потом еще разок пробежите стометровку.

Да, это был совсем другой Чимера. На улице он разыскал какие-то жестянки, за беседкой сложил из кирпича печурку и вскипятил ребятам чай.

— А знаете, что я сделаю завтра? Выберу местечко и разобью площадку для ринга. А вдруг вам захочется потренироваться в боксе?