— Вполне мог… — ответил Эйтингон. — Хоть там у армейцев прокол вышел, но, сам помнишь, шум стоял знатный.

— А, тогда понятно… — Несколько минут Павел листал страницы, где наскоро просматривая написанное, а где и внимательно вчитываясь.

Информация впечатляла: разными почерками, чернилами и карандашом, подробно и в «телеграфном» стиле в тетради были изложены данные о войсках Германии, ее промышленности, тактике и принципах построения войск, методиках работы специальных служб, военной технике, политике и прочем.

Отдельный раздел был посвящен способам ведения партизанской войны. Рисунки и таблицы, экономические выкладки, схемы организации засад… Тетрадь была заполнена практически полностью!

Павел прошел к окну и, сев на подоконник, закурил, продолжая листать «посылку».

— Понравилось? — Эйтингон «приземлился» рядом, когда начальник Особой группы просмотрел уже больше трети материалов.

— А ты как думаешь? — Потушив окурок, Павел снова подошел к столу. — Новиков что-нибудь просил передать?

— Да. Материалы по наблюдению в другой тетради, — ответил седой старлей. — Еще привезли пятерых раненых из отряда. Трое из них тяжелые, но с остальными уже можно работать. Правда, членов спецгруппы видел только один из них, да и то мельком.

— Ничего, на косвенных хоть что-то выясним, — махнул рукой Павел. — Ты сейчас иди отдыхать. А ты, Наум, — он повернулся к заместителю, — немедленно передай синюю тетрадь для копирования. Десять экземпляров. Один сразу к графологам, один — Фитину, один — Василевскому… Организацией партизан от армии кто у нас занимается? Полковник Мамсуров?[5] Тогда ему еще одну! Немецкие бумаги — переводчикам. Я — на доклад к наркому.

— Паш, — не стесняясь подчиненного, прервал его Наум, — графологам оригинал нужен будет.

— Наркому покажу, копии сделаем, тогда уже и мелочами, вроде почерков, заняться можно будет, — отмахнулся начальник Особой группы.

— А как испытания прошли? — Вопрос Эйтингона остановил его уже у самой двери.

— Хорошо прошли. Даже отлично! — Судоплатов резко повернулся и, словно вспомнив что-то, быстро вернулся к столу. Схватил тетрадь, торопливо принялся листать страницы… — Вот! — он повернул документ к Эйтингону. — Вот именно такие и испытывали. На расстоянии до сорока метров из любого, кто не залег, дуршлаг делают. А из тех, кто ближе десяти, даже ситечко. Так что еще одну копию в Опалиху послать надо. Но не целиком, а только минные страницы и схемы.

Поселок Палик, Борисовский район, БССР. 19 августа 1941 года. 14:04.

— Ну ты и жук! — Трошин отправил в рот еще одну ложку вкуснейшей, с салом, пшенной каши и, прожевав, погрозил ложкой Новикову: — Тебя за введение Центра в заблуждение не накажут?

— А где же обман-то? — удивился последний, опускаясь на лавку рядом и подвигая поближе котелок со своей порцией.

— «Информация у нас есть…» — передразнил чекиста командир отряда.

— Есть, Слава, есть, — нисколько не смущаясь, ответил тот. — Я просто не успел сказать, что переписал ее всю. Вон, видишь, даже ложку с трудом теперь держу, — и протянул правую руку к лицу Трошина.

На среднем и указательном пальцах краснели внушительные бугорки мозолей.

— Прости, Сергей, — смутился командир. — Не знал, думал, ты начальству решил немного лапши на уши повесить.

— Угу, — буркнул с набитым ртом Новиков и, проглотив, добавил: — Нашему — хрен повесишь, у них кепки с четырьмя козырьками. Кто такую вкуснотищу приготовил? Марина?

— Да, но не она одна. Вся «женская дивизия» старалась. Но о каше потом, ты лучше объясни, зачем?

— Все довольно просто — мне самому нужна вся информация. А если бы в Москву уехало все до конца, то работать было бы тяжелее. Мы же что будем делать, а?

— Ну, если ты чего-нибудь еще тишком от меня не придумал, то на коммуникациях шалить!

— Вот, а экономические выкладки помогут нам правильнее распределять усилия.

— Ты скажешь тоже…

— И скажу, чего же не сказать-то? Анализ на месте проводить тоже не помешает. Вот…

Резкий зуммер немецкого полевого телефона оборвал Новикова на полуслове.

Трошин подумал, что не зря практически сразу, как отряд пришел к озеру, он распорядился протянуть провода и поставить на постах, караулящих три основные дороги к базе, телефоны. О приезде Новикова, кстати, он узнал так поздно только потому, что вели прибывших из столицы гостей тайными тропами через болота. И Куропаткин постоянно про важность связи говорил, а самой лучшей демонстрацией его слов стал бой в Налибоках, когда эсэсовцев били. Так что по личному приказу Трошина бойцы добыли кабель, и теперь у них связь была. Конечно, не такая качественная, как у членов спецгруппы, но всяко лучше, нежели гонцов через болота посылать.

— Четырнадцатый! — бросил он в трубку.

— Товарищ Четырнадцатый, — в голосе говорившего Слава явственно слышал тревогу, — на дороге от Ельницы много немцев на мотоциклах и машинах. Встали перед мостом, но уже броды ищут.

— Много — это сколько?

— Рота точно есть. Пулеметов много. Минимум десяток.

— Точно по нашу душу?

— Точно. Артюхин полицейские эмблемы разглядел. И петлицы у них эсэсовские…

«Да, не зря я народ гонял и натаскивал на вражеские знаки, — подумал Слава. — Черт, но как же все-таки не вовремя! Половина людей ушла со взрывчаткой на запад. Под рукой едва ли сотня наберется… Ну ничего, нас тоже не на огороде нашли!»

— При попытке переправиться открывайте огонь. Но не забывайте про мины. Как понял?

— Есть открывать огонь и не забывать про мины.

— Молодец! Подмогу высылаю.

— Что случилось? — спросил Новиков.

— Немцы. Полицейский батальон. Наверное, на рацию навелись — мы много болтали, — отрывисто сообщил Трошин и громко скомандовал: — Резниченко! Гуща!

Секунду спустя хлопнула дверь и в горницу влетели ординарцы.

— Общая тревога! Комиссара сюда! 5-му взводу усилиться двумя пулеметами и немедленно выдвинуться на пятую точку! — принялся отдавать приказы Слава.

В принципе, схемы действий давно отработаны, и, положа руку на сердце, ничего внезапного или неожиданного в прибытии врагов не было. Просто сейчас возникла угроза срыва задания Центра, и именно от этого Слава нервничал.

Посыльные умчались, а командир отряда нацепил гарнитуру телефониста и принялся названивать на дальние «точки»:

— Семерка? Это Четырнадцатый. Общая тревога! — За окном словно в подтверждение его слов часто застучали по рельсу, но этот пост располагался на северном берегу озера — почти в двух километрах от основной базы, так что рассчитывать на то, что там быстро услышат сигнал, не стоило. — Усилить бдительность!

Новиков тем временем выскочил из избы, бросив на ходу, что он «на радиоузел».

— Третий, Третий! — перекинув контакты на полевом коммутаторе, вызывал другого абонента Трошин. Боец-телефонист, как назло, полчаса назад ушел проверять барахлившую линию, проложенную в Осовины, где стояла вторая рота и куда сейчас пытался дозвониться бывший майор, но пользоваться коммутатором Вячеслав умел. Да и чего тут уметь, если в сети всего четыре абонента?

«Эх, если бы линию не из кусков собирали, а из цельного кабеля…» — подумал Трошин, потом снял наушники и бросился на крыльцо.

Район озера Палик, Борисовский район, БССР. 19 августа 1941 года.

14:43.

— Унтерштурмфюрер! — к Освальду подбежал высокий тощий обершарфюрер, командовавший одним из взводов. — Мы нашли брод, но, боюсь, мотоциклы придется тащить на буксире: берега очень топкие.

— Что на той стороне?

— Пока никого не обнаружили, но надо больше людей, одним отделением там не обойтись — подлесок очень густой.

Бойке покосился на стоявшего рядом Нуттеля, командира полицейской роты: