— Тезке позвони, пусть тоже порадуется, — напомнил начальнику Серебрянский, когда за Маклярским закрылась дверь.

Впрочем, совет был, похоже, несколько запоздалым — Судоплатов и так уже направлялся к своему рабочему столу:

— Товарища Фитина, пожалуйста! — сказал он, сняв трубку одного из аппаратов. — Павел? Судоплатов. Одной из наших групп удалось уничтожить несколько мостов на шоссе севернее Минска. Да. Да. В районе… — он вопросительно посмотрел на Серебрянского, поскольку понял, что точное место диверсии не знает.

— Зембина, — быстро подсказал Яков, торопливо прочитав шифровку.

— Зембина, — эхом повторил Павел. — Три моста подтверждено, еще два — предположительно. Да. Бывай! — Положив трубку, он немедленно взялся за другую: — Всеволод Николаевич? Это Судоплатов. Отряду Пушкаря удалось перекрыть пути подвоза немцев. Да! Только что получили радиограмму. В шестнадцать тридцать? Слушаюсь!

— Жалко, что не до совещания, правда, Паша? — Серебрянский соблаговолил обуться и теперь тоже топтался возле карты.

Его начальник лишь махнул рукой, подразумевая этим жестом, что, мол, жаль-то оно, конечно, жаль, но главное — взорвали.

Дверь снова открылась — на этот раз, чтобы впустить старшего майора Эйтингона:

— День добрый! — Наум улыбнулся. Он еще со вчерашнего вечера уехал следить за отгрузкой снаряжения для диверсионных групп и потому никого со вчерашнего дня не видел. — Все очень неплохо, товарищи. А по новейшим средствам так и просто хорошо! ФОНДов на Западный фронт уже полторы тысячи штук уехало!

— Это когда же они успели столько наклепать? Их же только три дня назад испытывали, — изумился Яков.

— Не испытывали, а комиссии показывали, — поправил Павел. — И решения о принятии на вооружение пока нет. Но и вправду, как они столько сделать успели?

— Там половина — без снаряжения. Одни корпуса и взрыватели. Часть корпусов, насколько я знаю, молодежь из папье-маше клеить посадили… Да и снаряжать не сильно сложно, ты ж сам рассказывал, Паша.

— Ага. А Трошин мосты взорвал, — словно между делом, сообщил Судоплатов.

— Да ну?! Здорово! — Эйтингон широко улыбнулся — слишком мало за последнее время было хороших новостей, чтобы искренне не обрадоваться такому поистине удачному утру.

— И еще мы узнали, где «Странники» живут. — Яков постучал пальцем по карте: — Вот в этом лесочке. Что твоя Баба-Яга, понимаешь…

— Сами сказали или радисты подсобили?

— Радисты.

— А неплохо они устроились. — Наум встал рядом с Серебрянским. — Просторненько… Направо — лес, налево — лес, а вокруг — болото! Кстати, Павлуша, — он повернулся к начальнику, — а ты не думал наших друзей среди «маскировщиков» поискать?

— Где?

— Нет, Наум, это сейчас практически невозможно, — возразил Серебрянский. — Документов в архивах, если я правильно помню, не осталось, а если кого на оседание отправили, то вообще — «ой!». Даже тогда в 4-м отделе о них не все знали, а уж сейчас…

— Да о ком говорите-то?!

— Видишь ли, Паша, была такая задумка у армейцев — превратить наших партизан, тех, кто в Гражданскую опыта поднабрался, в профессиональных диверсантов. Давно это было — году в тридцать третьем или тридцать четвертом. Ты, соответственно, об этом знать не можешь, — Серебрянский внезапно погрустнел. — Отобрали ребят толковых, с боевым опытом, надежных и умелых… Ну и на возраст смотрели, естественно. Выдрессировали по последнему слову науки и отправили на оседание. В основном вдоль границы с Польшей. А для секретности части, где ребята на учете состояли и подготовку проходили, обозвали саперно-маскировочными взводами. Часть народу за кордон направили. А потом раз — и лавочку прикрыли! Причем на уровне как бы не ЦК. Ну а личный состав, как у нас водится, остался не у дел. Наум, программу маршал Егоров курировал, правильно?

— Насколько я в курсе — он, — немедленно откликнулся Эйтингон.

— Ну так вот, Паша, — размеренно продолжал Серебрянский, — секретили их так, что даже в самом Разведупре едва ли с десяток посвященных нашлось бы. Мы сами случайно узнали — когда «маскировщиков» прихлопнули; те, кто посообразительнее, в Испанию поехали, где с нашим контингентом соответственно пересеклись. Вот и все, по большому счету. Кое-кого мы знаем, но половина из них, если не больше, до сих пор где-то сидит. Так что Наум, может быть, и прав. Жаль, жаль…

— Да чего уж там, — вздохнул Эйтингон и тут же гораздо бодрее продолжил: — Если Паша и так их вытаскивать надумал!

— Правда? — Брови Якова поползли вверх. — А почему я об этом ни сном ни духом?

Если он рассчитывал, что под его строгим взглядом Судоплатов стушуется, то бывший начальник Особой группы явно недооценил своего преемника — старший майор виноватым не выглядел и глаза не отвел.

— Решение принято на самом верху, — ответил за него Наум. — И как его реализовать, мы пока даже не думали. Как хотя бы одна наметка появится — тебя, Яша, сразу подключим.

— Вот вы жуки! Дипломаты херовы! — выругался Серебрянский, но друзья видели, что он на них не сердится.

Раздавшийся телефонный звонок помог окончательно сгладить неловкость момента.

— Да. Я. Понял. Сейчас буду. — Судя по отрывистости ответов Павла, звонили по делу, и свои. — Собирайтесь, голуби мои! Идем к криминалистам — они что-то в «синей тетради» интересное раскопали! — приказал он, положив трубку. — И, Яша, Христом богом прошу, оставь тапочки здесь!

Пока спускались с седьмого этажа на второй, все хранили молчание — разговаривать в коридорах в этом здании было не принято. И из соображений секретности, да и просто неудобно — слишком часто приходилось прерываться для предъявления документов. Конечно, Павел мог сходить к экспертам и один, но заставлять коллег и, что куда более важно, друзей сгорать от любопытства — нет уж, увольте!

— Ну-с, чем порадуете? — Павел за руку поздоровался с начальником криминалистической группы, приданной их отделу. Несмотря на несоответствующее возрасту небольшое звание (все-таки для сорока пяти лет лейтенант — это несерьезно), товарищ Морозов был специалистом более чем опытным — его недавно перевели из судебной лаборатории Наркомюста. «А что делать, если никто не предполагал, насколько вырастет объем работы? Хорошо, что его удалось уговорить, ведь многих гражданских специалистов и консультантов сейчас приходится по всей действующей армии отлавливать — призвали, не обратив внимание на специальность. А многие и сами добровольцами пошли…» — подумал старший майор.

— Распотрошили мы вашу тетрадку, товарищи! — Заметив, что гости встрепенулись, он поторопился их успокоить: — Не волнуйтесь, очень аккуратно, по всем правилам науки! Давайте пройдем вот к тому столу, — и он указал куда.

— Хорошо, копию успели сделать, — еле слышно буркнул Эйтингон.

— Вот, полюбуйтесь! — На большом столе, освещенном сразу четырьмя настольными лампами, правда, по яркости больше походившими на небольшие прожекторы, лежала аккуратно разобранная на листы тетрадь.

— Ох, е! — Это отреагировал уже Серебрянский. Судоплатов в принципе был с ним солидарен, но ему, как начальнику, приходилось держать марку. — А обложка где? — спросил он после еле заметной паузы.

— С ней как раз сейчас работают, там есть несколько интересных деталей, — бодро ответил криминалист. — А пока, если позволите, я коротенечко расскажу, что нам удалось накопать по этому документу.

— Я, пожалуй, присяду, — заявил Яков и оседлал ближайший стул.

«Занятно, мебель у них вся разномастная, — отметил интересную деталь Павел, привыкший к казенному единообразию, царившему в здании Наркомата. — Наверное, часть вещдоков себе оставляют? Надо будет при случае спросить…»

— Анализ почерков в вашем документе показал, что заметки написаны как минимум пятью людьми. Материалы по структуре германской армии и тайной полиции, техническим характеристикам предметов вооружения написаны в основном двумя почерками. Этих людей мы условно назвали «Торопыга» и «Аккуратист». Следует отметить, что оба лица хорошо владеют иностранными языками — изменения в почерке при переходе с кириллицы на латиницу практически незаметны. Начертания букв очень индивидуальны, но эти люди точно учились не при царе.