Алек ела свой ланч в умиротворенной безмятежности. Она присоединилась к обсуждению с соседними столиками, словно ее место действительно было здесь - в маленьком ресторане в кругу дальнобойщиков, домохозяек и грузчиков. Она шутила о вчерашней футбольной игре и вежливо слушала, когда мать одного из ее учеников жаловалась на его постоянно испачканные краской джинсы. Я ела свой ланч в завороженном молчании.
Когда она оплатила счет и мы стали уходить, со всех сторон на нас посыпались пожелания удачи.
Я последовала за Алек в супермаркет. Может, ее место действительно было в этом маленьком городе, где люди вели себя с ней как друзья. Мне не нужно было знать о прошлом Алек, чтобы понимать, как много для нее значило их принятие и признание. Должно быть, это была одна из причин, почему она отдавала столько своего время преподаванию живописи в школе. Они никогда не смогут позволить себе иметь преподавателя живописи, тем более саму Алек Чейзн. Она могла дать им взамен что-то за то, что они давали ей.
- Как долго ты собираешься здесь пробыть? – спросила она, когда мы, взяв продуктовую тележку, прохаживались у отсеков.
- Мне нужно уезжать в воскресенье.
- Тогда мне нужно не так уж много, - ответила она.
Я шла позади нее, пока она выбирала продукты. Я смотрела на ее свисающие джинсы, вспоминая о ее комментарии о том, что у нее нет еды в доме. Зачем ей покупать еды всего на несколько дней, если у нее нет дома никаких запасов?
- Алек, разве тебе не понадобится еда, после того как я уеду?
Нахмурившись, Алек смотрела на ряд из консервированных продуктов. Она подошла ближе и начала читать этикетки.
- Я поеду в Лос-Анджелес с тобой. Я все равно собиралась лететь туда в понедельник. И я не хочу, чтобы еда испортилась, пока я буду там. Я собираюсь остаться в городе на всю неделю.
Я чувствовала себя глупо, наблюдая за тем, как она отходит с несколькими банками. Она собиралась приехать в Лос-Анджелес в понедельник. Если бы я только дождалась. Словосочетание «если бы» часто встречалось в наших отношениях.
- А как же школа?
- Дети готовятся к единым государственным тестам. Учителя собираются использовать мои часы, чтобы подтянуть тех, кто отстает.
Я последовала за ней в отдел замороженных продуктов. Две женщины делились рецептом какого-то овощного блюда. Я остановилась возле тележки, наблюдая за тем же, что произошло в ресторане. Алек приняли в их маленькую группу. Они обменялись поцелуями в щеку и легкими объятиями. Вскоре они завели разговор о Дне Благодарения. Алек соврала о том как провела праздник. Обе женщины пригласили ее на Рождество к себе. Возможно, они приглашали ее и на День Благодарения. Но по какой-то причине Алек предпочла провести день в полном одиночестве.
Алек заплатила за продукты и молодой паренек с радостью покатил тележку к машине. Я думала, его взволнованное выражение лица предназначалось Алек, пока мы не дошли до «ягуара». Он благоговейно провел рукой по темной блестящей поверхности автомобиля. Алек поблагодарила мальчишку и оставила ему хорошие чаевые.
- Мисс Чейзн, мне будет не хватать наших занятий на следующей неделе. Жаль, что те, кому не нужно подтягиваться, тоже должны пропустить их.
- Мне тоже будет вас не хватать, ребята, - сказала она и он смущенно покраснел.
Когда Алек остановила свой «ягуар» у моего «чероки», снова полил дождь. Все эти трогательные сцены проносились у меня перед глазами, пока мы заносили сумки в дом. Алек знала этих людей, знала кто был кто, знала родителей своих учеников. За два года в Обри Алек чувствовала себя здесь на своем месте намного больше, чем когда-либо в Лос-Анджелесе. В Лос-Анджелесе у нее было несколько друзей и мать, но здесь, казалось, она знала каждого. И, казалось, каждый знал ее.
- Эти люди знают кто ты? – спросила я, когда мы занесли на кухню последнюю сумку.
Алек на время перестала выгружать продукты из сумки.
- Кто я?
- Алек Чейзн.
Она вынула оставшиеся продукты из сумки и повернулась ко мне, упершись бедром в кухонную стойку.
- Им известно мое имя.
Я слишком хорошо знала этот взгляд. Алек начинала злиться. Я наблюдала как ее серые глаза заволокло грозовыми тучами.
- Они знают кто это?
Почему я не останавливалась, когда видела, что она начинает злиться? Разве имело значение было ли известно горожанам, что женщина, дающая уроки их детям, получала тысячи долларов за свои работы? Если им и было это известно, они казались довольны таким результатом.
- И что тебе кажется они должны знать? – ее тон был ледяным.
Наши глаза встретились и я знала, что бы я сейчас не сказала, это только бы ухудшило дело. Поэтому я просто пожала плечами и потянулась к сумке. Я вытаскивала коробки и банки и складывала их на стол под ее внимательным взором. Она смотрела на меня несколько минут, прежде чем вернуться к своей сумке.
- Знаешь, Виктория, пожалуй, это то, что мне всегда нравилось в тебе меньше всего. Тебе никогда не нравились картины Чейзн, но тебе нравилось быть девушкой Алек Чейзн. Ты так этим гордилась.
Алек была в ярости. Она зло маршировала по кухне, захлопывая дверцы ящиков и бросая еду в холодильник. Я отошла с дороги и оказалась стоящей у двери, ведущей в сушилку.
- А что думаешь ты, Виктория? Ты видела их, видела, как они общались со мной. Думаешь, они знают, что я художница Алек Чейзн?
- Нет, - не задумываясь, тут же ответила я.
Она улыбнулась мне. Ее тихий мягкий голос был насмешлив, когда она заговорила.
- Что же выдало их? Они не лебезили передо мной, их тон был достаточно почтителен, когда они приветствовали меня. Что именно намекнуло тебе на их тупость?
В конце ее речи улыбка сошла с ее лица.
- Они всегда знали кто ты на самом деле? – спросила я. Я была права, не имело никакого значения знали ли эти люди, что она была известной художницей.
- Кто я на самом деле? Я не говорила, что они знают, кто я на самом деле. Но, да, они с самого начала знали кто такая Алек Чейзн.
Она поставила на плиту турку с кофе и пока ждала когда он будет готов, начала отбирать ингредиенты на ужин. Она избегала моего взгляда. Она правда думала, что это все, что я видела в ней? Немногие люди знали, что моей девушкой была Алек Чейзн и она была права - мне никогда не нравились ее картины. Мне нравилась она.
- Алек, ты нравилась мне, когда ты была обычным алкоголиком, пишущим картины. Я видела печальную и одинокую молодую женщину, бегущую от чего-то, что я до сих пор не понимаю. Я мирилась с твоим поведением и сарказмом потому что я люблю тебя. Но ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, что я оставалась с тобой только потому, что ты Алек Чейзн.
Я устала постоянно перед ней извиняться. Да, я делала глупые предположения и, да, я позволяла своему любопытству выходить из-под контроля. Однако, я никогда не была стервой, стремящейся к деньгам и она не могла примерять на меня эту роль.
Я подошла к бару с другой стороны.
- И я вернулась не потому, что ты Келлен Брент.
Разумеется, шел дождь. Это все, что происходит в Обри. Я оглядела дом и направилась к ее кабинету, когда она схватила меня за руку. Я повернулась и наши глаза встретились. Это был первый раз, когда Алек пошла за мной.
- Иди в мою спальню, если хочешь побыть одна. У меня работа в кабинете, которой я должна заняться, - ровно сказала она.
Она отпустила мою руку и вернулась на кухню. Слишком много надежды, что Алек пошла за мной. Все, что ее заботило это, чтобы я дулась в каком-нибудь, более удобном для нее, месте. Она налила чашку кофе, прошла в свой кабинет и закрыла за собой дверь, даже ни разу не взглянув в мою сторону. И я проехала весь этот путь ради этого?
Что ж, я не собиралась терпеть все это и уж точно не от нее. Сначала, она оставляет меня мокнуть под ледяным дождем, а затем не так счастлива видеть меня, как я ее. Ну и что, что я хотела знать, было ли известно добрым горожанам Обри, что их соседка сама Алек Чейзн. Это не было преступлением ни в одном из штатов и она не могла судить меня из-за этого. Значит, едешь в Лос-Анджелес в понедельник? Тебе стоит зарезервировать номер в отеле, Алек, потому что ты не остановишься у меня, как и у своей матери.