— Я — Кейт Фэнслер из дома выше по дороге, — представилась она. — Мне следовало зайти раньше и предложить свою помощь, но так получилось…

— Должно быть, очень тяжело, — сказала девушка, — переносить суету и неприятности из-за этого выстрела. Полиция уехала?

— Пока уехала, по крайней мере, на время. Вскрытие не принесло никаких сюрпризов, нечего удивляться и обвинению, которое предъявлено юноше, стрелявшему из ружья, пусть даже и не желая того. Не хотите прислать детей к нам и освободить несколько часов для себя? Вы наверняка слишком усердно работаете.

— В основном донимают гости. Сегодня хотя бы с утра не пришли. Но я ожидаю их после полудня. Я в самом деле люблю людей, но…

— Но не тех, кто разнюхивает на четыре части из злорадства, на одну из любопытства. Ну вот, я явилась и испортила вам единственное свободное утро. Почему не позволить кому-то из нас посидеть с детьми нынче вечером, чтобы вы могли сходить в кино? Возможно, и мистер Брэдфорд захочет пойти. Давайте так и сделаем. А теперь не позволяйте мне больше задерживать вас. Если решите, что вам необходимо свободное время…

— Пожалуйста, не уходите, профессор Фэнслер…

— Боже милостивый, никто так не называет меня, за исключением немногочисленных студентов да книжных торговцев.

— Ну тогда доктор Фэнслер.

— А вот так меня не называет абсолютно никто, если я в состоянии это предотвратить. Всегда боюсь, как бы меня не попросили вправить сломанную ногу. Просто Кейт вполне годится. Или мисс Фэнслер, если неофициальность вас смущает.

— Мисс Фэнслер, многие люди, которые сюда заглядывали, всякое про вас рассказывали, как вы, наверно, догадываетесь. Поэтому я и узнала, что вы профессор, — по слухам. Но миссис Монзони сказала, что вы — одна из немногих, на кого она работала, кто доверяет другим самостоятельно заниматься своим делом, и, по-моему, у вас большой опыт общения с людьми, как у преподавателя.

— Кое-какой, — подтвердила Кейт, полагая, что на это, похоже, требуется ответ. — Но я не очень умею выражать симпатию. Стараюсь вести себя максимально чутко и откровенно, но, по правде сказать, не обладаю материнскими качествами. Из числа не симпатизирующих мне студентов — а имя им легион, — одна половина называет меня бесчувственной, словно камень, а другая — холодной, как рыба. Может быть, они правы.

— Вы мне кажетесь такой доброй, умной, чуткой и умеющей хранить секреты, а я просто не знаю, что делать, — выпалила девушка и разразилась слезами.

— Черт возьми, — сказала Кейт. — Извините. Позвольте предложить вам платок, лишь слегка использованный, когда я что-то вытаскивала из глаза моего племянника. Великое преимущество деревенской одежды состоит в наличии карманов, которых в городской, разумеется, никогда не имеется, если на какого-нибудь модельера не снизойдет вдохновение, но и тогда десять шансов против одного, что он присобачит карман так, что туда ничего не положишь, иначе всем покажется, будто у тебя начались судороги… Послушайте, мисс, — я ведь даже не знаю вашего имени, — в чем бы ни состояла проблема, я уверена, она вовсе не так страшна, как вам кажется. Бывают ужасные вещи вроде неизлечимых болезней, но большинство проблем надо попросту высказать, и они сразу же обретают правильные пропорции. Как говорят, выговорился — полбеды с плеч долой, и даже если этот небольшой афоризм кажется глупым, он тем не менее справедлив. Как вас зовут?

— Молли.

— Послушайте, Молли, если вы достаточно прозорливы, чтобы счесть меня честной и искренней, ум у вас явно неординарный, и вы вполне можете им с успехом воспользоваться. Я не сплетничаю и не слишком стараюсь причинять неприятности — мои прегрешения лежат совсем в другой области, — так что, если беседа поможет, позвольте мне вас выслушать. Вам, кстати, не кажется, что с этой симпатичной смесью надо бы что-то сделать? Я никогда в жизни не пекла кексов, но не следует ли налить молоко в муку, насыпанную вон в те забавные формочки?

Молли улыбнулась и включила электрический миксер.

— Все это наверняка кажется вам страшно глупым, — сказала она.

— Возможно. Вы не поверите, как мало людских деяний не кажутся глупыми. Мои собственные безумства просто бесчисленны. У такой юной и милой девушки, как вы, проблема должна заключаться либо в деньгах, либо в мужчинах. Так в чем дело? Даже если вы сами этого не понимаете, лучше поторопитесь мне рассказать, а не то я начну смахивать на персонаж из плохой пьесы.

— У меня будет ребенок.

— Понятно. От мистера Брэдфорда?

— Да. Откуда вы знаете?

— Люди часто ошибаются, Молли, считая, будто из книг никто ничему не учится. На самом деле узнаешь очень многое. Вы, очевидно, в него влюблены. Какой срок беременности?

— Ох, я не хочу делать аборт, если вы это имеете в виду.

— Я не это имею в виду. Просто интересуюсь, как говорят в плохих пьесах, давно ли это началось.

— Я в первый раз познакомилась с Брэдом на аукционе… Мой отец — один из главных аукционщиков в округе, и я обычно бываю там с ним. Я имею в виду фермерские аукционы. Сначала мы просто поговорили, а потом… ну, поняли, что полюбили друг друга.

— Вы наверняка встречались еще где-то, кроме аукционов, хотя, признаюсь, сама я была на аукционе единственный раз, в Парк-Бернет, где…

— Мы иногда ездили перекусить или просто катались… Но не… конечно, ничего такого не было. Он был женат.

— И не начиналось, пока он не овдовел, что произошло четыре дня назад. За подобный период времени вы не могли определить беременность. Ну, теперь понимаете, что означает бессердечная, словно камень?

— Вы правы. Раз мужчина женат, не имеет значения, как он относится к своей жене или что она делает.

— Я не стала бы так далеко заходить. Честно сказать, Молли, я была знакома с его женой, и, на мой взгляд, даже архангел Гавриил простил бы ее мужу любовь к кому угодно, не говоря уж о столь милой девушке, как вы. Если я выражаюсь грубо, то лишь потому, что нынешним летом стала слишком чувствительной к проблеме самооправдания. Извините.

— Вы просто сказали то, что мы думали. Это… в конце концов, произошло потому, что Брэд сказал… он сказал, что она ему изменяет.

— Мэри Брэдфорд! Не поверю, чтобы она могла замолчать на необходимое для этого время. Неужели такое возможно?

— Он сказал… боюсь, это звучит ужасно. Брэд сказал, она пошла на это только потому, что наверняка надеялась сделать двух мужчин очень несчастными. Его и того, другого.

— Понятно. Кстати, неужели за все те годы, которые Брэд провел, осеменяя коров, он так и не узнал, откуда берутся дети?

— Это я виновата. Брэд дал мне таблетки. Но…

— Но вы их пару раз позабыли принять. — Молли повесила голову. — Знаете, дорогая моя, ничто так не повышает плодовитость, как возможность забеременеть от мужчины, который на вас не женат. Я удивляюсь, что это не происходит еще чаще. Тот же принцип вполне применим и к замужним женщинам, которые только что получили работу, возобновили учебу или запланировали поездку в Европу. Ну так выходите за Брэда замуж и рожайте ребенка. Я абсолютно уверена, что вы станете двум другим его детям лучшей матерью, чем покойница.

— Разве вы не понимаете, — проговорила Молли, смазывая формочки для кексов маслом и затем ставя их в духовку, — что все обязательно скажут, будто это он убил свою жену. Они не сумеют это доказать, но почему бы Брэду не зарядить ружье пулей? Ему все известно о ружьях, и он хорошо знал, как они понарошку стреляли.

— Откуда он это узнал?

— Ему рассказал мальчик.

— Лео?

— Да. Он и молодой парень, который за ним присматривает, все время приходили повидаться с Брэдом, покататься на сноповязалке или в фургоне. Брэд рассказывал мне, что мальчику нравится ездить в фургоне и увертываться от летящих снопов. Я уверена, что мальчик… Лео не собирался рассказывать, что они целятся в Мэри, но знаю, что рассказал. Брэд говорил мне об этом.

— Я, должно быть, очень невнимательная тетка. Я даже не знала, что Лео катается в фургоне сноповязалки. Это выглядит очень опасно — увертываться от снопов сена. Впрочем, Уильяму следовало…