Он захлопнул дверцу машины и, повернув ключ зажигания, завел двигатель.

Беда была в том, что Клинг просто не мог оторвать от нее глаз.

Он заехал за Августой ровно в шесть. Хоть она и предупредила его, что может неважно выглядеть после тяжелого рабочего дня, на самом деле была, как всегда, потрясающе красивой. Ее рыжие волосы были еще немного влажными (она призналась, что ей удалось быстренько принять душ в комнате своего шефа). Августа вышла в фойе, протянула для приветствия руку и совершенно неожиданно для Клинга подставила ему щеку для поцелуя. Клинг остолбенел от неожиданности. Ее щека была холодной и гладкой, на ней не было и следа макияжа, только на глазах зеленели тени, и ресницы были слегка подкрашены коричневым броссматиком. На Августе были голубые джинсы, сандалии и джемпер, открывающий плечи. На правом плече болталась синяя кожаная сумочка, которую она быстро перевесила на левую сторону и взяла Клинга под руку.

– Тебе пришлось меня подождать?

– Да нет, я только пришел.

– Что-то случилось?

– Нет. А почему ты спрашиваешь? Что-нибудь не так? – заволновался Клинг.

– Нет, просто ты так на меня посмотрел...

– Нет-нет, все в норме.

Клинг был явно не в порядке. Он не мог оторвать взгляда от Августы Блейер. Из фильмов они выбрали «Пулю». Клинг уже видел его, но Августа заявила, что хочет посмотреть этот детектив в присутствии настоящего полицейского. Клинг едва удержался, чтобы не рассказать о том, что когда он впервые смотрел этот фильм, то, к своему стыду, так и не понял до самого конца, кто же преступник, и мысленно благодарил бога, что не он ведет следствие, потому что даже не подозревал, с какого конца начинать его раскручивать. Особенно его раздражали автомобильные гонки, которыми картина изобиловала. Очевидно, во второй раз этот фильм должен был понравиться ему больше. Клинг действительно получил массу удовольствия, но явно не из-за лихо закрученного сюжета и опасных погонь. Весь фильм он не отрываясь смотрел на Августу. Было уже темно, когда они вышли из кинотеатра. Несколько секунд они шли молча, затем Августа неожиданно сказала:

– Слушай, я думаю, нам стоит расставить точки над "i"?.

– О чем ты? – испугался Клинг, подумав, что она сейчас скажет, что замужем, или обручена, или является любовницей какого-нибудь высокооплачиваемого фотографа.

– Я знаю, что очень красива, – сказала она.

– Что? – еле выдавил от неожиданности Клинг.

– Берт, я – фотомодель, и мне платят именно за то, что я красивая. Я чувствую себя очень неуютно, когда ты постоянно на меня пялишься.

– О'кей, я не...

– Нет, дай мне закончить...

– Прости, я думал, ты уже закончила.

– Я хочу, чтобы между нами не было недоразумений.

– Их не будет. Я тоже знаю, что ты красивая девушка, – сказал Клинг и, немного поколебавшись, добавил: – И, кроме этого, очень скромная.

– О, Берт! Я должна была сказать это несколько деликатнее. Ты...

– Прости, если я заставил тебя почувствовать неловкость, – сказал Клинг. – Но правда в том, что...

– Да-да, так в чем же? – подхватила Августа. – Давай начнем именно с правды.

– А она в том, – решился Клинг, – что я в жизни не встречал такой красивой девушки, как ты. Мне трудно бороться с моими чувствами, поэтому я и смотрю на тебя так. Вот и вся правда.

– Ну, тогда тебе придется перебороть себя.

– Почему? – обреченно спросил Клинг.

– Да потому, что я тоже считаю тебя очень красивым, – не то всерьез, не то в шутку сказала Августа. – Поэтому представь, что это будет, если мы целыми днями будем не отрываясь смотреть друг на друга. – И Августа резко остановилась посередине тротуара. Клинг внимательно посмотрел ей в лицо, надеясь, что она не расценит его взгляд лишь как восхищение ее красотой.

– Я думаю, что мы будем часто видеть друг друга, – произнесла наконец Августа. – И я надеюсь, что потеть мне придется на работе, а не под твоим взглядом. Я ведь могу потеть, ты понимаешь, я ведь человек.

– Да, конечно, – ответил Клинг со смущенной улыбкой.

– Значит, договорились?

– О'кей, договорились.

– Тогда давай перекусим где-нибудь. Я страшно проголодалась.

Фотостат со звездой немого кино опознал сам лейтенант Питер Бернс. Впрочем, этого можно было ожидать, ведь он был самым старшим полицейским в участке.

– Это – Вильма Бэнки, – сказал он.

– Ты уверен? – спросил Мейер.

– Уверен на все сто. Я смотрел «Пробуждение» и «Двое влюбленных» с ее участием, она там снималась вместе с Рональдом Колменом, – сказал, закашлявшись, Бернс. – Я тогда, конечно, был еще совсем пацаном.

– Еще бы, – согласился Мейер.

– Бэнки, – сказал Хейз. – Но не может же он быть таким глупым?

– О чем ты?

– Он что, хочет сказать, что имеет в виду банк?

– Уверен, что так оно и есть! – воскликнул Мейер. – Именно так!

– Черт меня побери, – сказал Бернс. – А ну-ка, Мейер, прикрепи этот фотостат рядом с другими. И давайте подумаем, что у нас есть.

Мейер укрепил последний фотостат рядом с остальными – двумя Гуверами, двумя Вашингтонами и двумя японскими «Зеро». Ряд заключал фотостат мисс Бэнки.

– А вот ее фамилия, – начал Хейз, – может, стоит ее сопоставить с фамилиями людей на других снимках?

– Да, – промычал Мейер. – Может, это подскажет нам название банка, а?

– Ну, давайте попробуем.

– Гувер Вашингтон Зеро Банк, – сказал Бернс. – Ну и ну!

– А давайте попробуем только первые слова.

– Джон Джордж Японский Банк! Еще лучше...

Мужчины мрачно смотрели друг на друга.

– Слушайте, а давайте...

– Правильно, правильно...

– Не такой уж он умник! Если он смог такое придумать, то ведь и у нас имеются мозги, чтобы все это разгадать.

– Конечно!

– Значит, это не первые и не последние слова из названий.

– Но тогда что же? – спросил Бернс.

– Не знаю, – ответил Хейз.

– В любом случае, он не дурак, – заметил Мейер.

– Да, это уж точно.

Мужчины снова уставились на фотостаты.

– Дж. Эдгар Гувер, – произнес Хейз.

– Ну?

– Директор ФБР.

– Так.

– Джордж Вашингтон.

– Дальше.

– Основатель страны.

– Все равно это нам ничего не дает!

– "Зеро", – сказал Мейер.

– Правильно, – отозвался Бернс.

– Давайте начнем сначала, – предложил Хейз.

– Первым пришел фотостат Гувера.

– И что же?

– Потом – Вашингтона и «Зеро».

– Правильно, теперь давайте сопоставим.

– Что?

– Сравним все целиком, не зацикливаясь на одном факте. Что вы подумали, когда я сказал «Вашингтон»?

– Ну, генерал.

– Президент.

– Марта.

– Маунт Верной.

– Округ Колумбия.

– Штат.

– Так, еще раз, сначала. Генерал.

– Революция.

– Валлей Фордж.

– Делавер.

– Вишня, – сказал Мейер.

– Вишня?

– А разве не он срубил вишню?

– Хорошо, а что можно высосать из «Президента»?

– Может, верховная власть?

– Главнокомандующий!

– И опять это ничего нам не дает, – сказал Бернс.

– А как насчет Гувера?

– ФБР.

– Федеральное Бюро...

– Федеральное! – Хейз радостно прищелкнул пальцами. – Федеральный Банк!

– Пожалуй, – согласился Бернс, и снова в комнате воцарилось молчание.

– Федеральный Банк в Вашингтоне?

– Тогда зачем он морочит голову нам?

– А как быть с «Зеро»?

– Да оставь ты пока в покое этот «Зеро», давайте говорить о Вашингтоне.

– Нет, минутку, может, слово «зеро» тоже очень важно для нас.

– Но что это?

– Пока не знаю.

– Ну, давайте попробуем. Итак, «зеро».

– Ничего, пустота.

– Утиное яйцо.

– Зип.

– Зед.

– Зед?

– А разве это слово не так произносят в Англии?

– Зеро? Да нет, по-моему.

– Зеро, зеро...

– Зеро, один, два, три, четыре...

– Лав, – сказал Мейер.

– Лав? «Лав стори»?