Да, Ферджи, определенно, следовало меньше рассуждать. Особенно, когда находишься в обществе изголодавшегося по ласке вампира. Луи впился в его губы, не позволяя больше и слова сказать и, легко оторвав от качелей, отнес на кровать.

   - Полегче... - Глотая гласные и помогая вампиру себя раздевать, пробормотал вор, - Я еще от вчерашнего не отошел...

   - Так в чем же дело? - Вампир жадно исследовал губами его шею и перебирал в пальцах пуговицы рубашки, которые легко расстегивались, но он все время отвлекался, и на каждую у него уходило куда больше времени, чем следовало. - Я не против взять все на себя...

   - М-м-м-м... не надо... - Отвечая и подстраиваясь под ритм его прикосновений и поцелуев, отозвался Ферджи, льнущий к нему всем телом, - Я хочу... хочу, как в первый раз...

   - Ладно, - Рыкнул вампир, сдирая с него так и не расстегнутую до конца рубашку через голову. - Я постараюсь поаккуратнее...

   - Угу... - Буркнул на это Феджи и снова полез целоваться.

   До утра весь окружающий мир перестал для них существовать. Зачем он им, когда есть свой, собственный - маленький, но желанный?

   Поздно вечером, поднимаясь в комнату Вильяма, Звезда чувствовал себя очень странно. С ним еще никогда в жизни так не обращались. С одной стороны это его по привычке злило, с другой пугало, а с третьей нравилось. Он очень старался сосредоточиться на первых двух, но все время возвращался мыслями к третьей. Эти две женщины - Рози и Мари, перевернули что-то в его душе, если, конечно, она у него имелась. Почему он думал, что души у него нет? Потому что несколько веков назад принадлежал одному из высокопоставленных церковников того времени. И тот, не забывая мучить его ночами, каждое утро, одевая на шею в образе камня, разрождался жуткими проповедями на тему того, что в нем нет греха, раз он согревается в постели с помощью не живого существа, а самой обычной вещи. Он сравнивал его то с одеялом, то с огнем в камине. Звезда терпел. Но, когда священника не стало, сделал все, чтобы попасть к вампирам. И долго считал, что большего в этой жизни ему не надо. И так все хорошо. Настолько хорошо, как только может быть для него. Но не тут-то было.

   Весь день его ровняли и строили. Сначала Вильям. Потом женщины, которые вертели им и крутили, как хотели. Он пытался убеждать, рассказывать о себе пошлости и мерзости, запугивать, кричать. А потом, когда увидел по их глазам, что они сочувствуют, жалеют, но не ненавидят, не презирают, не клеймят, - расплакался.

   Мари прижимала его к себе, гладила по лысой головке, утешала. Рози сидела рядом и тяжко, сочувственно вздыхала. А Звезда вдруг почувствовал, что-то странное в женщине, которая утешала его.

   - Вас две? - Изумленно выдохнул он, отстранившись. В глазах его стояли слезы.

   Мари улыбнулась.

   - Я жду малыша.

   - Ребенка? - Искренне изумился габенс, - Ты носишь его внутри?

   - Да. А у вас, разве, не так?

   - Так, но мы ведь не люди, мы не живые. Мы камни.

   - Какая чушь. Ты ведь чувствуешь, вон, даже плачешь, - она ладонью стерла слезы с его щек, - Ты, что еще важней, умеешь любить. Значит, ты живой, малыш, даже если сам в это не веришь.

   - А если не умею?

   - Что?

   - Любить, - последнее слово он прошептал едва слышно, - Если я только пользуюсь, только ради удовольствия, вот и все.

   - Это раньше так было. У многих бывает такой период. У людей, так точно, ну и, у вампиров, если по нашим друзьям судить. Но потом, когда наиграешься, хочется не только страсти, но и совсем других чувств. Ты ведь уже не ребенок, хоть и выглядишь маленьким. Разве тебе не хочется большего?

   Габенс задумался. Мари, улыбаясь, все еще гладила его по плечам и спинке. И Звезда, сам не понимая, что говорит, прошептал.

   - Хочется.

   Ему хотелось уже тогда, с Этьеном. Но теперь, когда появился Вильям, это желание обрело не просто очертания, но и форму. Но он по прошлому опыту знал, что не стоит даже мечтать. Один раз еще получится, но только один раз. На одну ночь, в которую он украдет Вильяма у Этьена. А потом снова сны, сказочные грезы, которым никогда не суждено сбыться.

   - Значит, ты на самом деле повзрослел уже, - пробасила из своего кресла-качалки Рози. Снова вздохнула и скомандовала. - Хватит рассиживаться! А то мы так ничего и не сошьем, придется тебе до завтра голышом разгуливать.

   - Мне голым привычнее! - Запротестовал габенс, прогоняя невеселые мысли и снова вставая на специальную скамеечку.

   - А если простудишься? - Обеспокоено произнесла Мари.

   - Не простужусь, - рыкнул мальчишка и тут же громко шмыгнул носом.

   Обе женщины так на него посмотрели, что он впервые не придумал, что можно им возразить. Пришлось смиренно ждать, когда они на скорую руку хоть что-то для него сметают, а потом уже куда более тщательно сошьют.

   Он поднимался по ступеням и чувствовал себя неуютно. В светлых брюках, на фоне которых его черная кожа казалась еще черней, и в белоснежной безрукавке на пуговицах с воротником-стоечкой он был совершенно не похож на себя прежнего. Дикости поубавилось, как резюмировала Рози, придирчиво осмотрев его с ног до головы. И он тогда впервые позволил себе проявить свои истинные чувства не в слезах, а в словах. Он спросил.

   - А хозяевам понравится? - И сам не сразу сообразил, что слово "хозяин", которое всегда звучало для него лишь в единственном числе, на этот раз обрело множественную форму.

   - Вилу и Этьену? - уточнила Мари.

   - Вилу. Этьен больше не мой, - прошептал Звезда и поспешил добавить, - Хозяин.

   - Поговори с Вили, - Вдруг вмешалась Рози, которая могла показаться куда более правильной и набожной, чем тажа Мари, но на самом деле, о чем догадывались лишь свои, она была совсем другой. Честнее и понятливее многих. - Может быть, он и поделиться. Этьен ведь поделился им.

   - С кем? - Не по-детски удивился габенс.

   - С тобой, глупый! - Воскликнула Мари и вытолкала его за дверь, - Иди. Он тебя уже ждет.

   И он пошел. Возле двери замялся, но все же толкнул её и оказался в полумраке комнаты. Вильям задвинул шторы. Иначе летняя ночь не дала бы такой глубокой темноты, которая окружила габенса, стоило ему войти и притворить за собой дверь.

   Вильям сидел на кровати в расстегнутой рубашке и темных брюках свободного покроя. Он не пошевелился до тех пор, пока меленький габенс окончательно не приблизился. Только тогда оборотень вскинул руки и привлек его к себе, снизу вверх заглядывая ему в глаза.

   Звезда не ожидал от него этого. Поэтому застыл, не зная, куда деть руки и куда самому податься. Во все тяжкие? Или, может, повременить с этим?

   - Я сказал, что проведу с тобой эту ночь, - улыбаясь, произнес Вильям и снова неожиданно для габенса вжался лицом ему в живот, и уже оттуда пробормотал, - Но не обещал в эту ночь заниматься с тобой любовью.

   - Обманул, да? - В голосе мальчика прозвучали слезы, - Все люди такие, все... - Прошептал он, его затрясло от обиды и... унижения. Его и раньше унижали, причем делали это куда жестче и злей. Но только сейчас, с Вильямом ему стало по-настоящему обидно за себя.

   - Нет. - Вильям снова поднял голову. Улыбнулся, словно не замечая застывших в глазах габенса слез. Но, конечно же, он все заметил. - У меня есть оправдание. - И, улыбнувшись чуть шире, добавил, - Даже два. Выслушаешь?

   - Угу, - отозвался тот, пристроив руки ему на плечи и упершись в кровать коленом слева от его бедра.

   - Во-первых, сегодня был непростой день, я даже чуть сознание не потерял.

   - Не чуть, а так и было. Я ведь видел!

   - Значит, ты камнем не только спишь?

   - Я живу в обоих своих формах.

   - Буду знать, - Вильям привлек его к себе чуть ближе.

   - А второе? - напомнил габенс.

   - Если я пересплю с тобой сейчас, ты больше не подпустишь меня к себе, как Этьена не подпустил. Станешь камнем и все. Больше не проснешься. Но я не хочу этого.