- Да неужели? А вы знаете, что в Архипелаге даже ваши разлюбимте аристократы не рискуют гневить пиратов, нет?

      - Не знаю, и знать не хочу, - рыкнул император, развернулся и ушел, уже от двери бросив, - За тобой придут. Ты станешь мужем моей дочери, хочешь ты этого или нет. И сделаешь её счастливой.

      А когда дверь за его спиной уже почти закрылась, император услышал приглушенные расстоянием слова, полные огня.

      - Ага. Как же! Он придет за мной. За нами всеми придет.

      Но выяснять, кто это "он" император не стал, о чем потом пожалел, но несколько позже.

      Имперский брачный обряд был вычурным и сложным, не подразумевающим ни грамма искренности. Хорошо, конечно, если она была, но о какой искренности чувств может идти речь в их случае? Заплаканные глаза Анджелы спрятали под фатой, превращенной по такому случаю в черную, полупрозрачную вуаль, под которой лицо девушки просматривалось лишь неясными очертаниями. Может быть, оно и к лучшему, подумал про себя Амелисаро, ведь маленькая наследница под этой тряпкой, скорей всего тоже плохо может разглядеть, что происходит вокруг. Возможно, она даже сможет представить на его месте Макса, и тогда ей станет пусть чуточку, но легче.

      Сам он не надеялся уже не на что. И пусть в спину императора он бросил те опрометчивые слова, полные надежды, сейчас, когда он стоял у алтаря и вместе со своей будущей женой смотрел, как старый епископ, с одутловатым, и даже злобным лицом, жестокими глазами, в пышных церковных одеяниях, предающих ему сходство с индюком, заливается соловьем, своим скрипучим, каркающим голосом, о том, как важен этот союз для всей Империи, о том, какое счастье принесет он рождением наследника или очередной наследницы славного рода де Мантикор. Надежды в душе не осталось. Лишь боль и грусть, вытеснившая отчаяние и быстро сменившаяся опустошением.

      Он слушал слова неправильных, лживых клятв, противоречащих самой их с Анджелой сути. Слушал, не шевелясь, не произнося ни слова. Но по правилам имперского обряда, перед ликом богини, вечно молодой девушкой взирающей на них с роскошного, инкрустированного золотом и самоцветами алтаря, они оба должны были, после того, как все самые главные слова были сказаны священником, подтвердить, что они согласны, сказать на двоих одно такое просто слово - "да". И они... сказали.

      Амелисаро выдохнул его первым, бездумно, отстраненно, не чувствуя больше ничего, кроме пустоты, заполнившей сердце. За ним, как эхо, как отголосок чужой струны, повторила Анджела. Им не оставили выбора. Если бы они отказались, не отыграли бы обряд правильно, император пригрозил казнить и Макса и его команду, и сжечь на тюремном дворе их великолепную бригантину. Поэтому, они сказали "да".

      И дышащий самодовольством епископ вопросил, обращаясь к огромному залу храма, заставленного скамьями, на которых восседали аристократы всех мастей.

      - Есть ли в зале кто-то, кто знает причину, по которой эти двое не могу соединиться священными узами брака перед ликом прекрасной Майстишас?

      Вопрос был не более чем формальностью, данью традиций, но на этой свадьбе неожиданно принял свой первобытный смысл. Потому что стоило словам священнослужителя отзвучать, как двери храма распахнулись и внутрь сверкая и переливаясь перламутром заскользили небольшие шарики, выстраиваясь в жемчужные ними по обе стороны прохода между креслами.

      - Стража! - раздался властный голос императора, который и не думал подняться со своего места в первом ряду.

      Но стоило бравым молодцам из его личной охраны попытаться разрубить непонятно откуда взявшиеся шары, как прозвучало несколько коротких взрывов. Многие присутствующие, в страхе за себя, повскакивали с мест, но голос, раздавшийся от входа, остудил их пыл.

      - Всем сесть! - прозвучало не менее властно, чем в исполнении императора.

      По проходу застланному красным ковром шел человек. Его длинные, гладкие волосы, насыщенного шоколадного цвета, ниспадали на спину, подтянутая фигура заключенная в белоснежную рубашку с широкими, узкими манжетами, поверх нее, как влитой, сидел темно-зеленый жилет, с меховой оторочкой в области рукавов, дополняли костюм незнакомца узкие брюки, придавая ему еще более элегантный вид и высокие сапоги. Глаза, карие и внимательные, чем-то неуловимо знакомые всем и каждому, кто мало мальки был знаком с императорской семьей, смотрели строго, но без нарочитого вызова. Смотрели на священника, стоящего на возвышении перед будущими молодоженами, для которых так и не завершился брачный обряд.

      - У меня есть что сказать, святой отец.

      - Вы... - епископ в гневе хватал воздух ртом, как выброшенная на берег рыба, - Вы... вы не имеете права! - получилось визгливо и совсем не по мужски.

      Губы капитана искривились в почти презрительной усмешке.

      - Ошибаетесь.

      - Нет! - епископ не пожелал внять предупреждению, прозвучавшему в его голосе.

      - Вы не являетесь гражданином Империи, ваше слово здесь ничего не значит!

      - Неужели? То есть, его императорское Величество, - бросив взгляд в строну императора, протянул капитан Голландца, - Признает официально, - он выделил голосом это слово, - что Архипелаг не является частью Империи Салюшт, а я её гражданином?

      - Нет. - Холодно отчеканил тот, - Я признаю, что вы гражданин и имеете право слова.

      - Прекрасно. - Удовлетворенно кивнул Стефан, подойдя к молодоженам и все еще глядя лишь на покрасневшего и натужно пыхтящего от гнева священнослужителя. - В таком случае я все же могу высказать свои соображения, не так ли?

      - Не так! - с вызовом воскликнул тот, - Да, ты, - он совершенно непочтительно ткнул в него пальцем, - Являешься гражданином империи, но наши боги никогда не примут тебя, потому что ты другой веры. Ваш бог ужасен и омерзителен и ты...

      - Правда? - Стефан улыбнулся епископу де Мирикулису так, что он подавился вдохом. - Тогда позвольте представиться, господа, - И повернулся ко всем присутствующим. - Я - Стефан Робертфор в Архипелаге капитан Летучего Голландца и проводник воли Рогатого бога. У вас же, я третий сын императора Игана Отверженного, Имангус Сильвен де Мантикор, можете по-быстрому сбегать в галерею Родового Древа и сличить меня с портретом. - Участливо предложил он епископу и продолжил, - Как и все новорожденные дети императорского семейства я прошел через посвящение пяти богам, правда, четыреста лет назад, но что-то я не слышал, чтобы традиции за это время так уж изменились, - и просто неприлично мило улыбнулся действующему Императору.

      В зале повисла гробовая тишина и в ней легко можно было расслышать плавный перестук конских копыт, который не заглушал даже красный ковер, застилающий каменный пол прохода между скамьями. Взрывающиеся шары исчезли, словно их и не было. Но их место заняли жуткие монстры, от одного взгляда на которых, несколько чувствительных особ в задних рядах демонстративно лишились чувств, упав на руки "любимых" мужей и прочих родственников мужского пола.

      - И я, в качестве основного аргумента против этого бракосочетания хочу лишь сказать, - продолжал тем временем Стефан, отвлекая внимание присутствующих от двуликих, между которых с милой улыбкой ступал Валентин, глядя на застывшего возле алтаря отца. - Что по законам Архипелага эта женщина, - он указал на Анджелу, стянувшую с лица ненавистную вуаль и открыто и радостно улыбнувшуюся ему, - Является супругой совсем другого человека, - коротко поклонившись ей, припечатал Стефан. - А этот мужчина, - он шагнул в сторону Лили, глядя в синие глаза аристократа, который смотрел с такой радостью, что капитану впору было плясать и петь. И произнося следующее, он был уверен, ну хорошо, почти уверен, что не получится по морде с размаху, по крайней мере не прямо сейчас. - Отныне мой супруг, - успел увидеть как застыло лицо мальчишки, как заблестели его глаза, как в них мелькнул первобытный ужас, но он шагнул к нему вплотную, положил руку на затылок, зарывшись пальцами в светлые волосы и выдохнул прямо в губы, - Да?