- Так здорово! - воодушевленно воскликнул он и обернулся к Валентину.

      Священник расплылся в довольной улыбке, тут же сменившейся хитрым прищуром.

      - Значит ли это, что вам понравилось и вы, дети мои ушасто-хвостатые, готовы продолжать в том же духе?

      - Значит, - не задумываясь кивнул Руф, Сим же помолчал, словно что-то взвешивая про себя, потом поднял глаза и тихо спросил.

      - А тебе не тяжело будет с нами двоими?

      - Не волнуйся, мой хороший, - промурлыкал Валентин, заключая в объятия их обоих, меня на пятерых таких как вы хватит.

      - Ну, ты и маньяк, - восхищенно фыркнул юнга ему в шею.

      - Ага, - согласно кивнул Руфус.

      - Я и не спорю, - польщено отозвался священник, чмокнул их обоих в макушки, лишившиеся тех самых замечательных ушей и скомандовал подъем.

      Во-первых, следовала привести друг друга в порядок, во-вторых, не мешало бы заявить свое право на оговоренное с боцманом банное время. А общим на троих счастьем можно насладиться и попозже. Теперь ведь у них вся жизнь впереди и даже чуточку больше, не так ли?

      Для романтического ужина капитана и Лили Руфус расстарался хоть куда. Он сам был просто счастлив, и под одобрительным взглядом Валентина, попивающего горячий чай у него на камбузе, всей душой рвался поделиться своим счастьем с другими. Симка, вымотанный ночной вахтой, после которой так и не отдохнул, и всеми переживаниями, свалившиеся на него за утро, заснул еще в ванной, тем самым позволив священнику вынуть себя из воды, вытереть, завернуть в полотенце и унести оттуда на руках, пока всем довольный Руфус топал следом.

      Немного обсохнув, не просыпаясь, Сим превратился в зеленошертсного кота и теперь мирно дрых на коленях Валентина, благодушного после купания и прояснения отношений со своим маленьким зверинцем. Руфус, возясь у плиты то и дело кидал на них теплые взгляды и продолжал колдовать над чем-то особенным, как выразился капитан. Готовка всегда доставляла ему искреннее удовольствие, именно здесь он был в своей стихии, именно сейчас готов был применить весь свой талант, чтобы сотворить настоящий шедевр.

      Валентин понятие не имел, что именно готовит Руфус, а спрашивать священнику было лениво. Поэтому он не спешно цедил уже подостывший чай, свободной рукой гладил по мохнатой спинке Симку, урчащего во сне, как бобер с острова Хук-Хук, и с кошачьей ленцой наблюдал за возней маленького кока. Смотреть на Руфа за работой было приятно. Он иногда морщил остренький носик, как тот самый мышонок, иногда фыркал, сдувая со лба непослушную челку, иногда кусал губы, вчитываясь в какой-то рецепт в своей толстенной, рукописной поварской книге. Все рецепты в нее он записал сам. В каждом порту узнавая что-нибудь новенькое и вдохновенно экспериментируя, добавляя во всем известные блюда свою неповторимую изюминку.

      Тем временем на верхней палубе боцман за компанию со старпомом накрывали небольшой столик на двоих, не рискнув поручить это кому-нибудь из рядовых матросов. Конечно, в первую очередь им предложили свою помощь девушки - Виолетта и Анджела, но суровые мужчины гордо отказались от всякой помощи с их стороны, объявив, что не женское это дело. Анджела покорно опустила глаза, а Виолетта подарила Кеше такую ухмылку, что несчастный Рома, присутствующий при этом, заволновался. Всерьез опасаясь за ближайшее будущее Кеши, которому коварная Виолетта явно еще устроит небо в алмазах. Но быстро успокоился, решив, что все равно не дело лезть к ним со своими советами. Так что создание романтической атмосферы полностью легло на их плечи.

      Лили, наблюдавший за всей суетой, что развела команда по случаю предстоящего действа, только ухмылялся. Похоже, в самое ближайшее время им со Стефаном предстояло стать главными действующими лицами спектакля, под кодовым названием "Романтический ужин для любимого капитана и его пленника". И, несмотря на то, что последним Амелисаро себя никак не ощущал, думать предпочитал именно с такой расстановкой акцентов. В конечном итоге, не смотря на то, что Стефан уже давно пригласил его в команду, статус пленника он так и не отменил, и этой своей попыткой шантажа четко дал понять, что все равно не воспринимает аристократа полноценным членом команды.

      От этой мысли Лили сделалось грустно. Ведь он уже начал привыкать думать о команде Голландца, как о семье, которой у него, как таковой не было. То, что из себя представлял союз его отца и матери трудно было назвать супружескими узами. Очень трудно. Поэтому он и не давал ему столь неоднозначного названия. И давно уже не считал ни отца, ни мать, ни сестру членами своей семьи. Ему на самом деле довольно часто казалось, что родись он сиротой безродной, жить было бы проще и веселей, и не было бы в копилке его памяти столько воспоминаний, которые хотелось бы не просто забыть, а полностью стереть, вычеркнув эти эпизоды из своей жизни.

      Он смотрел на бескрайнее воздушное море, облака, рождающиеся в его глубинах, и думал о том, что, кажется, научился бояться. Не боли, нет, и не смерти, а потери. Он не хотел ни под каким предлогом терять то, что сумел обрести на этом пиратском корабле, живой легенде Архипелага. Но чем ближе они подходили к острову Сломанных Игрушек, тем более зыбким ему казалось свое собственное положение здесь. И Стефан не уставал напоминать ему о том, что, по большому счету, он никто. Его жизнь для него ничего не значит, он с легкостью обменяет её на любую другую.

      От этого жгло в груди и становилось совсем горько. Но Амелисаро гнал от себя панические мысли. Просто гнал, не зная, чем можно было бы вытеснить их из головы. Они так мучили его. Так истязали, что он уже готов был проклясть собственное упрямство и щепетильность. Разделить со Стефаном постель в полном смысле этого слова, если уж капитану так невтерпеж, и хотя бы так заработать право остаться на корабле. Но даже от одной мысли об этом ему становилось тошно. Нет, Робертфор ему нравился, и даже очень, но Лили был просто не готов подпустить кого-то к себе так близко. На расстояние вдоха. Кажется, это так называется.

      И пока он думал об этом, к нему со спины подкрался Робертфор. То есть, конечно, капитан специально не подкрадывался, он просто подошел так тихо и незаметно, что рука легшая на плечо, стала для Лили полной неожиданностью. Он автоматически развернулся полубоком, перехватил её и готов был уже отработанным движением заломить, но встретился с вопросительным взглядом Стефана и замер, все еще держась за него. Робертфор фыркнул и осторожно разжал его пальцы на своем локте. Шагнул совсем вплотную, так, что они теперь почти соприкасались грудью, и еще более внимательно всмотрелся в лицо аристократа.

      - О чем ты только что думал? - тихо спросил он.

      Лили отступил на шаг и отвернулся к морю. Говорить ему о своих страхах и переживаниях он не собирался. Уж точно не ему. Быть может, под настроение Виолетте или Белле, но не капитану собственной персоной.

      - О чем? - настойчиво повторил капитан ему в ухо, широким жестом обхватив рукой плечи аристократа. Амелисаро хотел бы сдержаться, но все равно поежился. Ему не было холодно, и даже не было щекотно, просто боль, что родилась в груди от пугающих мыслей, не желала отпускать.

      - Скажи мне, - нахмурившись, повторил Стефан, не убирая руки.

      Но Амелисаро повел плечами и сбросил её с себя. Робертфору это не понравилось еще больше, но аристократ был слишком хорошо выучен играть на публику, если это было нужно.

      Он повернулся к нему, подарив обманчиво мечтательную улыбку, и промурлыкал.

      - Я весь в предвкушении...

      Но вместо того, чтобы поверить, Стефан обхватил его затылок ладонью и притянул к себе, заставив соприкоснуться лбами.

      - Не шевелись, - потребовал он тихо, так, что несмотря на всю близость, Амелисаро пришлось напрягать слух, - Просто отвечай. Я настолько противен тебе?

      - Нет. Совсем не противен.