— Полезным кому?

— Той же Империи, если вы это имеете в виду.

— И в чем же будет состоять польза?

— В раскрытии заговора. Вы ведь наверняка поняли, что нежить действует не в одиночку? Да, ей помогает человек. Причем не просто человек, а один из слуг церкви. Правда, он — мелкая сошка, но это означает, что ему отдал приказ кто-то из высших чинов. Установить и доказать это я и собираюсь.

Конрад мимолетно подумал, что участие в раскрытии подобного заговора смогло бы и ему самому принести определенную пользу. Скажем, найти в рядах инквизиции сторонников будущего императора.

— И чем я могу помочь?

— Хотя бы силой своего лука, — усмехнулся монах. — Тот человек — не самый легкий противник, да еще с поддержкой нежити… Один я могу и не справиться.

— Что нужно будет делать?

— Для начала — дождаться действий противника. И постараться, чтобы никто и ничто этим действиям не помешали.

— А именно?

Инквизитор устремил взгляд в небо, с которого на галерею проливались яркие солнечные лучи.

— Заговорщики собираются провести воплощение давно убиенной ведьмы. Да, той самой, что раньше хозяйничала в Амменире.

— Но зачем?

— Это не так уж важно, — уклончиво ответил монах. — В отравленном предательством сознании рождаются разные странные мысли… Главное, что для проведения обряда понадобится человек. Вот и нужно сделать так, чтобы жертва попала в нужные руки. Хотя этим займется уже аббатиса, а нам останется лишь наблюдать.

— Жертва?

— Служение богу требует от человека многого.

— И даже жизнь… — пробормотал Конрад.

— Если понадобится, — подтвердил инквизитор. — Впрочем, не сожалейте напрасно. Эта жизнь почла бы за счастье быть принесенной на алтарь света.

Если бы понимала, что происходит вокруг? Возможно. Но судя по тону голоса аббатисы, та не желает счастливого возвращения какой-то несчастной девушки домой. Хотя какое дело простому наемнику до добра и зла? Делай, что тебе сказали, и будь что будет.

Иоганн не стал провожать уходящего горбуна взглядом, вместо того зажмурив глаза и подставив лицо теплым поцелуям солнца. Все складывалось как нельзя лучше, и в этом инквизитор видел несомненный божий промысел.

Сквайр мигом ухватился за предложенную возможность разделить заботы церкви, стало быть, рыльце у него в пушку, да еще в каком. Впрочем, оно и замечательно. Тот, у кого есть собственный интерес, всегда действует самоотверженно. Главное, не упустить момент, когда этот интерес станет сильнее общего.

Но на сей счет брат-инквизитор не волновался: хозяину Амменира куда выгоднее заручиться поддержкой церкви, чем пытаться выловить в мутной воде предстоящих событий свою рыбешку. Особенно учитывая ту эльфийскую игрушку, что горбун все время таскает с собой.

Иоганн не одобрял каких-либо отношений, пусть даже исключительно торговых, с другими расами, но остроухие в этом отношении были куда предпочтительнее нежити, трупам ведь ничего не нужно, кроме умножения числа себе подобных. Эльфы намного умнее. Конечно, в их уме кроется и большая опасность, но о заботах обитателей осеннего леса можно было начать тревожиться и попозже.

Аббатиса заметила, что сжимает в пальцах складки мантии, только когда руки начали неметь.

Предложение инквизитора было мерзким. Подлым. Бесчестным. Безжалостным. Отвратительным. Но оно таким сладким эхом отзывалось в душе Ирен! Так манило за собой, что отказаться было невозможно.

Эвиэль никогда не вернется назад. Сгинет где-то в окрестных лесах, даже пепла не останется. А всем любопытным можно будет сказать, что несчастная девушка принесла себя в жертву, добровольно исполняя тайное поручение высших иерархов церкви. И непременно соорудить роскошное мраморное надгробие рядом с местом упокоения первой тарнской аббатисы. А может быть, и не там, а прямо во дворе аббатства. Или лучше в саду. Да, среди лилейных кустов, под сенью деревьев, рядом с нежно журчащим ручейком. Там же установить молельные скамьи и, постепенно готовя местных жителей, наконец объявить погибшую ангелом, спускавшимся на землю, дабы уберечь людей от напасти.

Ирен едва не задохнулась от нахлынувших чувств. Представленная картинка оказалась настолько яркой, что последние сомнения, еще остававшиеся в глубине души аббатисы, унесло следующим же вдохом.

Да, обители неплохо было бы обзавестись собственным ангелом-хранителем. Конечно, придется попросить о помощи инквизитора, у которого явно имеется доступ к телам тех, кто решает подобные вопросы, но он не откажет. Не сможет отказать, потому что наравне с Ирен замешан в происходящем. И тогда маленькое, никому толком не известное аббатство сможет увеличить свое влияние. В частности, получит право бороться за получение под свою опеку самых завидных сирот Империи.

Нет, аббатиса не томилась жаждой наживы, но так приятно было кутать плечи в дорогие меха зябкими вечерами, так сладко было вкушать лакомства, которые стоили дорого, потому что их приходилось везти из самой столицы…

А может, и вовсе перебраться поближе к церковному престолу?

Ирен немного поразмыслила и отвергла эту идею. Скромность давала куда больше преимуществ, чем гордыня, особенно по части безопасности, ведь на того, кто довольствуется малым, редко обращаются чужие, горящие ненавистью взоры.

Аббатиса разгладила мятые складки и толкнула дверь покоев.

Вокруг висела дремотная тишина. Монахини, как им и полагалось, отошли в послеобеденный сон, дабы ввечеру с новыми силами приступить к служению и молитвам. Солнечные лучи, пробивающиеся через переплеты узких окон, расчерчивали коридор, по которому шла Ирен, на сотни полосок, которые почему-то вдруг напомнили аббатисе ступени, поднимающие ее все выше и выше, туда, где…

Эвиэль была отведена келья, ничем не отличающаяся от всех прочих, чтобы ни один случайный наблюдатель, способный очутиться в стенах аббатства, не заподозрил, что эта девушка отличается ото всех прочих своим происхождением. Ирен не слишком-то боялась, что сироту начнут искать и появятся лазутчики из внешнего мира, но давать монахиням лишний повод к зависти было куда опаснее.

Голые каменные стены, кровать с тонким тюфяком, молельная скамья в углу — вот и все, чем наделили вновь прибывшую послушницу. Впрочем, та по блаженности душевной не замечала скудости обстановки. Да и вообще мало что замечала, рассеянно хлопая ресницами и глядя пустым взглядом каждый раз, когда с ней пробовали заговорить. То ли малышка была подслеповата, то ли совсем глупа, но как раз это и должно было помочь аббатисе в исполнении ее намерений.

А лицо такое невинное…

Ирен невольно укорила себя за вспышку зависти и постаралась посмотреть на спящую Эвиэль с любовью.

Спи, милая. Очень скоро тебе больше не придется спать. Потому что ангелам небесным нет времени для сна.

Время не хотело ждать, подгоняя Марка к действиям, но он все еще не знал, в какую сторону сделать первый шаг.

Казалось бы, все определено и решено. Лучший материал для проведения обряда — та блаженная дурочка из аббатства. Только как до нее добраться? Не штурмовать же высокие стены приступом! Да и прокрадываться внутрь как-то не хочется. Она же там не одна, что, если заметят? Тогда придется убивать. А лишать жизни монахинь Марк не хотел. Это было бы все равно что прирезать нескольких ягнят, глядящих на тебя по-детски чистыми и испуганными глазами. Конечно, одной смертью больше, одной меньше — невелика беда, но мясником он не был. Палачом — да. Но ведь вряд ли хотя бы в одной из женщин, обитающих в аббатстве, найдется достаточно грехов, чтобы можно было свершить над ней суд Божий…

Фигура, бредущая по дороге через поля к аббатству, приблизилась настолько, что Марк плотнее вжался в тень каменной кладки стены. Хотя минутой спустя убедился в напрасной трате сил: селянин явно не замечал ничего из творящегося вокруг. Он шел, опустив голову и словно считая каждый собственный шаг. Шел медленно, как идут на казнь или по меньшей мере на объявление приговора. И когда поднял взгляд, в тусклых глазах не оказалось иных чувств, кроме обреченной покорности.