Были времена, когда большинство убийств являлись результатом семейной ссоры, решавшейся с помощью топора или пистолета. Найдешь женщину мертвой на полу в ванной, – ищи мужа. Найдешь мужчину с переломанными ногами и с ножом в сердце, – ищи мужа любовницы, да поживее, пока муж и супругу свою для ровного счета не выкинул из окна. Добрые старые времена. Попробуй-ка раскрой убийство, если все рассчитано заранее – жена хочет избавиться от мужа и вырабатывает сложный план, с использованием яда, извлеченного из желез зеленой южноамериканской змеи: она каждый вечер подливает капельку этого яда мужу в рюмку с коньяком, и через полгода бедняга в страшных конвульсиях умирает, а жена в это время наслаждается жизнью на Ривьере с любовником из Копенгагена. Это все новомодные штучки, раньше ничего подобного не было. В старые добрые времена обычным среднестатистическим убийцей была женщина: она приходила домой, видела, что муж снова валяется в стельку пьяный, трясла его, как грушу, а потом, разозлившись, наконец, говорила – к черту, шла на кухню, брала кочергу и наносила шестнадцать ударов в грудь и в горло. Такая вот была жизнь. А если интересуешься всякой белибердой, читай детективный роман, написанный какой-нибудь дамой из Суссекса. Триллер. Аж дыхание захватывает.
В старые добрые времена ты, случалось, справлялся с делом за три-четыре часа – между обедом и ужином, так сказать. И обычно преступником оказывался не дворецкий и даже не таинственное чудовище, а твой собственный брат или брат жены, или дядя Тим из города Нома, штат Аляска. Теперь все не так. По статистике тридцать процентов убийц даже не знают своих жертв. Абсолютно чужие друг другу люди, совершенные незнакомцы буквально на секунду оказываются в какой-то извращенной близости – на ту секунду, которой хватает, чтобы спустить курок или вонзить лезвие ножа. Так почему бы не предположить, что и Джимми, и Изабел, и Эстер стали жертвами какого-то совершенно не знакомого им человека, какого-то маньяка, у которого идиосинкразия на слепых? В самом деле. Почему? Он знал об этой категории людей только понаслышке, может быть, от соседей, и видел, как, неуверенно нащупывая дорогу, они бредут по улице, и само их появление было для него почему-то непереносимо. И ему захотелось разделаться с ними. Да почему бы и нет?
Все возможно.
Карелла вздохнул и набрал филадельфийский номер Дэнни Кортеса. Настенные часы в инспекторской показывали половину шестого, и Карелла рассчитывал, что тот уже вернулся с работы. После трех гудков к телефону подошла женщина.
– Да? – уже по первому слову Карелле показалось, что он улавливает испанский акцент.
– Мне хотелось бы переговорить с Дэнни Кортесом.
– А кто его спрашивает? – теперь уже в акценте ошибиться было нельзя.
– Детектив Карелла, восемьдесят седьмой участок, Айсола.
– Кто?
– Полиция.
– Полиция? Que desea usted?
– Мне нужно переговорить с Дэнни Кортесом. А кто у телефона?
– Его жена. Qual es su nombre?
– Карелла. Детектив Карелла.
– А он знает вас, мой муж?
– Нет. Знаете ли, я звоню из другого города...
– Ах, из другого города? Одну минуту, por favor.
Карелла ждал. До него доносилась приглушенная испанская речь. Затем тишина.
– Да? – послышался, наконец, мужской голос.
– Мистер Кортес?
– Да, я.
– Говорит детектив Карелла, восемьдесят седьмой участок, Айсола. Я звоню вам в связи с убийством, которое мы сейчас расследуем.
– В связи с убийством?
– Да. Убили человека по имени Джимми Харрис. Он служил с вами в армии, помните такого?
– Да, конечно. Так, говорите, его убили?
– Да. Хочу попросить вас ответить на несколько вопросов.
– Ну конечно, пожалуйста.
– Когда вы его в последний раз видели, мистер Кортес?
– Джимми? В августе. У нас был ротный сбор. Я поехал в Нью-Джерси. Вот там мы и встретились.
– Вы разговаривали с ним?
– Естественно.
– А о чем?
– Да так, о том о сем. Мы ведь, как вы, наверное, знаете, воевали вместе, только он в «Альфе», а я в «Браво». Это мы в тот день, когда Джимми ранили, вытащили их из переделки. Они угодили в западню, а мы их выручили.
– А вы с ним дружили?
– Да не сказал бы, так, приятельствовали. Ребята из «Альфы» и «Браво» жили в одном пузырьке...
– В одном – в чем?
– В пузырьке.
– А что это такое?
– Да бросьте разыгрывать, все знают, что такое пузырек.
– Я вот, например, не знаю.
– Ну это где живут солдаты. В расположении части. В общем, в пузырьке нас было восемь, сержанты жили в своих апартаментах.
– То есть что-то типа палатки?
– Ну да, вроде того, снизу дерево, а сверху металлическая сетка от москитов. У нашего пузырька была железная крыша, но это редкость.
– И стало быть, всего вас было там восемь?
– Да, четверо из «Альфы», четверо из «Браво». У сержантов – командиров отделений – были свои пузырьки. Но вообще-то хотя мы и жили вместе, ребята из «Альфы» были ближе друг другу, чем к нам. Может потому, что в огневом расчете у солдат особенная спайка. Твоя жизнь зависит от того, как будет стрелять товарищ, понимаете, о чем я? Одну похлебку хлебаешь. У нас в «Браво» была своя похлебка, у них – своя, понимаете? Хотя воевали бок о бок.
– Г-м, – неопределенно хмыкнул Карелла. – А чем «Альфа» занималась отдельно от вас?
– Да мало ли чем. И в бою они часто решали свои задачи, да и не только в бою. Понимаете, о чем я? – Кортес понизил голос. – В бар они вместе ходили, и к шлюхам тоже.
– А в бою-то у них были какие задачи?
– Ну, деревни зачищали, потом еще «Ала Моана»... Это была крупная операция, и в ней участвовали ребята из «Альфы», тогда как раз лейтенанта убили.
– Это вы о лейтенанте Блейке?
– Ну да. Он командовал взводом.
– "Браво" в этой операции не участвовала?
– Ну как сказать? Мы двинулись в сторону высотки. Вперед еще раньше была выслана разведывательная группа, и ребята наткнулись – и нам по радио сообщили – на десяток укрепленных точек и пару рядов траншей. Туда мы и направились.
– Вы – это «Браво»?
– Ну да. «Альфа» в это время отдыхала.
– Ах вот как, отдыхала.
– Ну да. Весь этот месяц шли тяжелые бои. Ребята из «Альфы» были у подножия этой горки, где лейтенант как раз устроил свой командный пункт, прямо посреди бамбуковых зарослей.
– Командный пункт, – эхом откликнулся Карелла.
– Да. Ну, не совсем пункт. Я хочу сказать, там ни блиндажа не было, ни палатки, ничего такого в этом роде. У нас командный пункт считался в том месте, где находился офицер. Откуда он руководил боем, понятно?
– М-да, – протянул Карелла. – И стало быть, там лейтенанта и убило? Где «Альфа» стояла?
– Ну да. Хотя, впрочем, погодите, не совсем там. Вот как это все было. «Альфа» расположилась там под командой взводного сержанта...
– Татальи?
– Джонни Татальи. «Браво» двигалась вверх по склону, туда, где окопался противник. Лейтенант пошел назад посмотреть, куда запропастилась «Альфа». Понимаете, он хотел, чтобы они поднялись и прикрыли нас с тыла.
– Ясно.
– Тут-то и начался артиллерийский обстрел. Эти гады пристреляли точки в бамбуковых зарослях, ну и буквально залили их свинцом.
– И тут-то лейтенанта и убило?
– Да, во время обстрела. Наверное, осколком. Страшное дело. Когда начался обстрел, «Альфа» укрылась, так что до лейтенанта даже после никто добраться не мог.
– Как это?
– Ну, видите, на той войне надо было не только раненых, но и мертвых своих подбирать, иначе их просто на куски рвали. То есть если они доставались противнику, понимаете, что я хочу сказать?
– Именно это случилось с лейтенантом Блейком?
– Да. Наверное, в него попало, когда он спускался. Ребята из «Альфы» потом говорили, что не могли подойти к нему из-за обстрела. И им только и оставалось смотреть, как его волокут в джунгли. Потом они нашли его в канаве – из него ремни нарезали. Эти сволочи так обычно и поступали – разрезали тела на части и швыряли в канаву.
