— Ничего. Дай мне подняться на ноги, и многие ответы на свои вопросы я найду сам, — решительно ответил Араб. — А теперь расскажи мне, как живёт

ваше племя? То, что вы пастухи и крестьяне, я уже понял. Как вы живёте здесь, в стойбище? Мне не хочется нарушить какой-то обычай просто по незнанию, — быстро добавил он.

— В нашем племени не много обычаев, — ответил старик, медленно выговаривая незнакомое слово. — Мы не входим в чужой дом, если там нет хозяев, не вызываем людей на драку, не отнимаем у соплеменников еду или понравившуюся вещь. Не бьём и не обижаем детей, даже если они чужие.

— В вашем племени приняты постоянные пары? — осторожно спросил Араб.

— Да. Юноша и девушка, решившие жить вместе, объявляют это своим родителям, и помнящие решают, могут ли они сойтись. Если их кланы не пересекаются ближе, чем в четвёртом колене, то им разрешают создать новую семью. Родители строят им дом, и они поселяются там.

— А что делают эти помнящие и что они должны помнить?

— В каждой семье есть помнящая. Она помнит, кто, когда и с кем создал новую пару и сколько у них родилось детей. Каких именно, с кем эти дети создали пары и так далее. В племени кровь не должна пересекаться слишком часто. Это плохо.

— И они помнят всё это наизусть? Ничего не записывая?

— Да. У нас нет этого. Мы ничего не за-пи-сы-ва-ем, — по складам выговорил старик новое слово.

— И у вас никогда не бывает так, чтобы в один не самый прекрасный момент создавшие пару расстались, чтобы создать новую семью?

— Иногда бывает, — спокойно ответил вождь. — Люди есть люди. Иногда они сходятся, иногда расстаются. Иногда случается так, что мужчина и женщина из разных семей встречаются тайно. Но у нас к этому относятся спокойно. Если они не хотят уходить, чтобы составить другую пару, то и волноваться не о чем.

— Странно. У нас из-за этого доходит даже до убийства, — усмехнулся Араб. — Получается, если мне понравится какая-то женщина и она будет не против, то её муж не станет ждать меня с дубиной в кустах?

— Нет. Но ведь ты не просто так спросил об этом. Тебе нужна женщина? — неожиданно оживился старик.

— Нет, нет. Сейчас мне не до этого, — рассмеялся Араб, — просто хочу знать на будущее. Я же говорил, не хочу нарушать обычаи по незнанию.

— Жаль, — откровенно огорчился Чин.

Внимательно посмотрев на него, Араб понимающе кивнул головой:

— Хочешь привязать меня к своему племени.

— Ты и вправду умён, — кивнул головой старик. — Мне очень хочется, чтобы ты не просто думал о благе племени, а заботился о нём как о своей семье.

— Тебе нет нужды заставлять кого-то удовлетворять мои потребности. Я и так сделаю всё, что смогу, — грустно улыбнулся Араб.

— Хорошо, — радостно улыбнулся Чин, и Араб неожиданно поразился детской наивности этого человека.

Старик поднялся и, кивком головы попрощавшись с лежащим, вышел из шалаша. Проводив его взглядом, Араб в очередной раз проклял свою беспомощность. Оказавшись в мире, где от мобильности и способности защищаться зависит жизнь, он не способен даже позаботиться о своих насущных нуждах.

Таким беспомощным он бывал всего несколько раз в своей долгой и полной приключений жизни. Первый раз, когда появился на свет, и ещё дважды, когда его настигли пули преследователей и осколки ручных гранат.

И вот теперь он в очередной раз оказался на грани. Его жизнь зависела от того, как быстро он сможет встать на ноги. Достаточно было одного налёта крагов, и его жизнь оборвётся. Эти неутешительные мысли заводили его всё глубже в дебри пессимизма и депрессии. Сообразив, что подобное самокопание может плохо кончиться, Араб сделал глубокий вдох и попытался найти в своём теперешнем положении хоть что-то хорошее. Его оказалось не так много. Только то, что камень, перебросивший его в этот мир, действительно пытается вылечить его болезни. Несколько раз, пошевелившись, Араб вызвал в своём теле очередной несильный приступ боли и, вздохнув, мысленно махнул на всё рукой. В его положении оставалось только ждать. Он или поправится, или будет убит налетевшими крагами. Никакого третьего варианта предусмотрено не было.

Из задумчивости его вывело появление любопытной детской рожицы, заглянувшей в шалаш из-за угла. Улыбнувшись появившейся физиономии, Араб сделал приглашающий жест рукой. Рожица исчезла, и за стеной раздался быстрый шёпот нескольких детских голосов. О чем-то посовещавшись, детвора осторожно просочилась в шалаш и, усевшись на пороге, принялась внимательно рассматривать его. Их было трое. Двое мальчишек и девочка, в возрасте от пяти до семи лет.

Внимательно посмотрев на них, Араб выдернул из стены веточку и, показав её им, сделал несколько пассов руками. Веточка исчезла, спрятанная между пальцами. Ребятишки восторженно охнули, во все глаза уставившись на его руки. Следующим номером было возвращение веточки обратно. Детвора радостно засмеялась от восторга. Слушая их заразительный смех, Араб неожиданно для себя понял, чего именно ему не хватало все эти годы. Собственной семьи. Своих детей.

Служа наёмником, влезая во все возможные и невозможные свары различных государств, он так и не нажил ничего, что могло бы помочь ему завести свою, настоящую семью. Обрекать их на полунищенское существование и постоянную тревогу за него он не имел морального права. Так он считал и всегда придерживался этого правила.

Показывая детворе разные фокусы, он продолжал обдумывать сложившуюся ситуацию. А ситуация складывалась не самым лучшим образом. Племя добродушных, мирных людей оказалось объектом охоты местной знати. Остановить эту охоту, обучив людей приёмам рукопашного боя, было непросто. Если краги действительно воины, то племя обречено. Сражаться едва обученным пастухам с профессиональными солдатами — всё равно, что пытаться отбить пулю прутиком. В сложившейся ситуации выход был только один: поправившись, вступить в схватку с крагами в одиночку, используя партизанскую тактику. Нужно заставить крагов начать охоту на него, чтобы дать племени время уйти подальше от этих мест.

Придя к такому неутешительному выводу, он принялся продумывать тактику разведки и добычи нужных данных. Детвора, насмеявшись вдоволь и перестав бояться его, принялась требовать новых фокусов. Сделав вид, что сердится, он скорчил им рожу и зарычал страшным голосом. Завизжав от восторга, дети выскочили из шалаша и, отбежав в сторону, принялись дразнить его, подпрыгивая и корча рожи в ответ. Усмехнувшись, он улёгся поудобнее и вернулся к своим размышлениям. Но обдумать всё как следует ему не дали.

Неожиданно где-то в стороне раздались испуганные крики и плачь. В племени что-то произошло. Приподнявшись на локтях, он попытался разглядеть, что случилось, в полный голос проклиная свою беспомощность. Всё, что ему удалось разглядеть, это суету и беготню в том месте, где стояло несколько громоздких фургонов. Но видел он только членов племени. Посторонних, описанных вождём, не было. Убедившись, что это не нападение, он немного успокоился. Оставалось только дождаться, когда кто-то из членов племени появится у шалаша и расскажет ему новости.

Снова улёгшись, он принялся ждать. Вскоре раздались тяжёлые шаги, и в шалаш вошёл Чин. Медленно опустившись на шкуры, он помолчал несколько минут, словно собираясь с мыслями, и, тяжко вздохнув, произнёс:

— Они снова напали. Схватили трёх пастухов. Ещё три вдовы в племени. Что мне делать, Ар? Как с пасти людей? — с мольбой спросил старик.

— Сейчас ты можешь сделать только одно: увести племя в другое место. Поверь, другого выхода у тебя нет, — решительно ответил Араб.

— Теперь я и сам так думаю. Но куда уходить? Куда направить стадо?

— У моря всегда людно. Значит, нужно уходить в глубь страны. Держитесь края леса, но не выходите на открытые пространства. Старайтесь, чтобы боски не поднимали много шума. Я уже говорил, что нужно найти место, покрытое камнем или песком. Перегоните стадо через это место, чтобы скрыть следы. Отправь людей прямо сейчас. И ещё. У ваших повозок очень тяжёлые колёса. Их нужно переделать. Я покажу, как это сделать.