– Спать пора, – начал мальчик, – иду ко сну. Крепко глазки я сомкну. Боже, взгляд твоих очей над кроваткой будь моей!

Благослови, Господи, маму и папу.

Доминик передернул плечами. Что-то зашелестело, потом скрипнули пружины, будто мальчишка ворочался с боку на бок, устраиваясь поудобнее.

– А теперь спокойной ночи, – сказала женщина.

– Спокойной ночи, – откликнулся мальчик.

Шаги направились к двери.

– Ой, я забыл снять часы, – вдруг воскликнул мальчишка. – Терпеть не могу слушать, как они тикают! Заснуть не дают.

«Отлично, – одобрительно кивнул Доминик. – Снимай их, парень, и считай, что видишь их в последний раз!»

Женские шаги прошелестели мимо и замерли возле кровати.

Наступила тишина, потом раздался неясный шорох. Снова шаги: от кровати через всю комнату к гардеробу. Потом снова к двери.

– Спокойной ночи, Ида.

«Спокойной ночи», – прибавил про себя Доминик.

– Спокойной ночи, Льюис, – ответила женщина.

Щелкнул выключатель, и комната погрузилась в темноту. Чуть слышно хлопнула дверь, раздался еще один щелчок, и предательская полоска света под дверью тоже исчезла. Наступила тишина.

Затаившись в темноте, Доминик нетерпеливо ждал. А ведь мог быть уже дома, уныло подумал он, в постели, к тому же с Виргинией, вместо того чтобы корячиться тут в темном чулане, задыхаясь от пыли и чувствуя, как немеет шея, упиравшаяся в острый край полки. Однако, может, не все еще потеряно, и эти часики вознаградят его за все неудобства.

Он прождал еще с полчаса, затаившись в темноте, дожидаясь, пока мальчишка уснет. Потом, тихонько приоткрыл чуть слышно скрипнувшую дверь чулана и прислушался. С кровати до него донеслось ровное дыхание уснувшего малыша. Доминик пошире приоткрыл дверь, выждал еще минут пять и затем решил – пора. Прокравшись на цыпочках через всю комнату, он подобрался к гардеробу и провел рукой по его верхней крышке, на ощупь сгреб часы и не глядя схватил их. Через мгновение он уже перемахнул через подоконник в вязкую темноту за окном. Сумка по-прежнему свисала с плеча, туфли на резиновой подошве он зажал в руке. Похищенные часы мирно покоились в кармане синих джинсов. Он так и не посмотрел на них, пока, минут за десять до полуночи, не оказался наконец у себя дома.

Зевнув, Доминик снова сунул часы в карман и погрузился в сон.

Выбранного Марио Аззеккой посланца звали Фредди Коррьер. Как было заранее условлено, он появился в офисе на Саттон-Плейс в девять тридцать, получил от адвоката исчерпывающие инструкции и поспешно направился на Двадцать четвертую улицу, в квартиру, которую занимал Бенни Нэпкинс. Ни самого Бенни, ни Жанетт Кей дома не оказалось, поэтому Фредди вышел на улицу, дошел до угла, где был телефон-автомат, и оттуда позвонил Аззекке, спрашивая, что делать дальше. Адвокат велел дождаться Нэпкинса во что бы то ни стало, хоть бы пришлось проторчать у него под дверью до самого утра.

К половине первого Фредди подсчитал, что поднимался в квартиру Бенни раза четыре, не меньше. Бенни жил на четвертом этаже дома, в котором не было лифта. А одолеть пять лестничных пролетов вверх-вниз, к тому же проделать это пять раз за какие-нибудь два с половиной часа – с ума сойти можно! Такая гимнастика заставит кого угодно умирать от жажды. К счастью, неподалеку, на Двадцать пятой улице, был небольшой, но уютный бар, так что между утомительными визитами в пустую квартиру Бенни Фредди мог позволить себе немного отдохнуть в приятной атмосфере, а заодно пропустить стаканчик. Точнее, к половине первого он успел уговорить уже не один, а целых шесть стаканчиков превосходного виски, запив их бутылкой пива. Подумав, приказал принести вторую, дав себе слово снова наведаться к Бенни никак не позже часа – сразу же, как допьет ее.

И как раз в эту минуту в баре появилась Сара.

Фредди знал ее еще по тем временам, когда Сара работала на Бобби Меццано, в его заведении на Сорок пятой улице. Это была долговязая чернокожая девица с вечно взлохмаченной копной иссиня-черных волос, с ослепительно сверкавшими белыми как сахар зубами и весьма привлекательными упругими грудками. На ней было платье из шелкового трикотажа, облегавшее тело как перчатка, а под платьем, по причине летнего времени, а вернее, по неписаным законам ее профессии, не было ничего. Фредди заметил это с первого взгляда.

– Привет, Сара, – окликнул он, – каким это ветром тебя сюда занесло? Я хочу сказать, в эту часть города?

– Кто это? – спросила Сара, вглядываясь в сумрак бара возле стойки, где, нежно поглаживая бутылку с пивом, сидел Фредди.

– Я, – подмигнул он, – Фредди Коррьер.

– Фредди, – обрадовалась она, – привет! – И направилась к нему. – Купишь девушке выпить?

– Конечно, – галантно кивнул Фредди и, повернувшись к бармену, щелкнул пальцами. – Что ты предпочитаешь?

– А я думала, что это мне следует задать тебе этот вопрос, – хихикнула Сара и громко расхохоталась.

– О… конечно! – спохватился Фредди и тоже захохотал.

Правда, смысл ее шутки до него так и не дошел, но какого черта, подумал он. – Так что ты будешь пить? – спросил он.

– Вермут с бальзамом из черной смородины, – ответила Сара.

– Да? – удивился Фредди.

– Что будете пить? – спросил подошедший бармен.

– Вермут с бальзамом из черной смородины, – повторила Сара.

Бармен недовольно скривился, с сомнением посмотрел на нее, покачал головой, но, ничего не сказав, отошел.

– Надо же, вермут с бальзамом из черной смородины! – удивился Фредди. – А я никогда не пробовал ничего подобного!

– Классная штука! Попробуй как-нибудь, сам увидишь, – посоветовала Сара. – Когда принесут, так и быть, дам тебе отхлебнуть глоточек. Согласен? Ма-аленький глоточек из моего бокала. – И она насмешливо подмигнула.

– Идет, – ответил Фредди и незаметно бросил взгляд на часы. – Так ты так и не сказала, каким ветром тебя сюда занесло. Я-то думал, что ты обычно промышляешь в Антуане.

– Чушь! – фыркнула Сара. – Где хочу, там и промышляю!

– Да? – переспросил Фредди.

– Да, – отрезала Сара.

– Один вермут с бальзамом из черной смородины, – прожурчал над ними бармен. Прошу прощения, бальзама из черной смородины не оказалось, так что это, видите ли, чистый вермут.

– А что это за чертовщина такая – бальзам из черной смородины? – удивился Фредди.

– Это ликер, – объяснила Сара.

– Серьезно?

– Да, – подтвердил бармен, – только у нас его нет. – Он хмуро покосился в сторону Сары и вернулся в свой угол за стойку бара, чтобы снова уставиться в экран телевизора.

– Дьявольщина, – выругалась Сара, – сегодня все не слава Богу! – и подняла стакан, словно чокаясь. – Твое здоровье!

– Салют! – кивнул Фредди, щегольнув одним из двух известных ему итальянских слов. Еще одно, которое он знал, представляло на самом деле два, но он этого, к счастью, не знал. – А что еще сегодня не так? – полюбопытствовал он.

– Да все, – буркнула хмурая Сара и сделала большой глоток.

Отодвинув в сторону стакан, она вытащила из пачки сигарету и поднесла ее к губам. – Договаривалась тут встретиться с одним типом еще в двенадцать. Жду его, жду, а этот ублюдок так и не появился.

– Вот как? – Фредди покачал головой.

– Вот так! Уж и комнату сняла, и все…

– Вот как? – повторил Фредди.

– Вот так, – вздохнула Сара.

– Странно! Вот уж никогда бы не подумал, – покачал он головой. – Такая красивая девушка!

– Вот и мне странно, – фыркнула Сара, выпустив изо рта струю дыма, и поднесла к губам бокал. – Стыд и позор, скажу я вам! К тому же и за комнату я заплатила вперед, и все такое…

– Вот как? – протянул Фредди и опять украдкой покосился на часы. Было без десяти час.

– Вот так! – передразнила Сара. – О Боже! – уныло вздохнула она и сделала большой глоток. – Что меня больше всего бесит, так это то, что проклятая комната пропадает. А за нее ведь заплачено!