Хоть иди и сдавайся черным! Может, хоть так удастся проникнуть в таинственную Комнату желаний? То ли интуиция, то ли здравый смысл возопил, что делать этого не надо ни в коем случае.

– Что ты помнишь? – спросил черный, поднимая Костяна за волосы. Тот заскулил побитым псом и заорал:

– Ни хрена не помню, блин! Думал, ты мне поможешь…

Черный ударил его под дых – Костян сложился пополам и рухнул на колени, покраснел, выпучил глаза. Черный резко повернул голову: узкое лицо, правильные черты, оттопыренные уши, черные, коротко стриженные волосы. На мгновение Игарту показалось, что черный смотрит ему в глаза, и он невольно вжался спиной в стену ямы. Но нет, враг отвернулся, выхватил нож и уставился на Костяна. Трое других черных повалили его. Донеслись вскрики. В узкую щель Игарт не видел, что происходит на земле.

Черный присел и проговорил:

– Я тебе не верю. Ты должен помнить. Признавайся. Мы все равно узнаем, когда отведем тебя в штаб.

– Ничего, – пробормотал невидимый Костян.

– Зря упорствуешь. Сейчас я вскрою тебе коленную чашечку, потом другую. Затем разрежу живот и вытряхну кишки в муравейник. Ты не сможешь сдохнуть, потому что я все время буду колоть тебе регенератор. На твоем месте я бы все рассказал. Итак…

– Я ничего не помню, – заскулил Костян. – Не надо, не надо!!!

Черный занес нож, резко опустил – Костян взвыл. Мороз продрал по спине, и Игарт отвернулся, сжал пистолет. Если они обнаружат убежище, благоразумнее пустить пулю себе в висок.

Костян все орал и орал; неразборчиво бормотал черный; рыдала Сара. Игарт старался отрешиться. Хотелось пострелять черных и самому полечь, но он понимал, что он ничем Костяну не поможет. Черных десятки, если не сотни, у них штурмовые винтовки. А еще снова появилось ощущение неправильности происходящего, и вскоре до Игарта дошло, в чем дело. Черные не разговаривали между собой, они будто читали мысли друг друга. Говорили они, лишь чтобы поддерживать связь с людьми. Промелькнула мысль, что они воспринимаются не как люди – как что-то чуждое, принявшее человеческое обличье.

Костян уже не орал – по-бабьи тонко стонал. Потом его стон утонул в топоте, и Игарт выглянул в щель: двое черных волокли «бычка» к выходу. Поигрывая ножом, черный направился за пределы видимости. Донесся удар и вздох.

– Говоришь, был еще один?

– Да, был, – Игарт узнал голос Толяныча. – Он тоже ничего не помнил.

– Уверен? – в голосе черного звякнул металл.

– Конечно, уверен. Метался тут, руки заламывал, катал истерики. Слезы в глазах дрожали! Ты можешь всех нас перебить, но это ничего не даст. Сам подумай: если тот, кого вы ищете, все помнит, разве он пойдет туда, где его тотчас загребут?

– Если ты врешь мне, – проговорил черный, – я сделаю так, что ты будешь умолять меня о смерти. Понял?

– Ты очень доходчиво и наглядно объяснил.

Все черные, которые попадали в поле зрения, будто по команде развернулись и направились к выходу, один за другим растворяясь в тумане. Минута – и никого нет, только толпятся обитатели поселка, не решаясь расходиться по жилищам.

– Совсем охренели, – проворчал бармен. – Надо выносить вопрос на обсуждение.

Потянуло сигаретным дымом, и Толяныч хрипло ответил:

– Видимо, серьезно приперло. Пришлый опасен для них, однозначно. Надо будет помочь ему, если вычислим, где он. Пусть приведет в порядок этот закисающий мирок. Сделает, как было.

– Та ну на фиг! – возразил кто-то. – Хочешь, чтобы твои кишки на кулак наматывали? Нам и так нормально живется.

– Это пока нас много и мы можем дать им отпор. Но их с каждым днем все больше, рано или поздно мы все такими станем. Мне не хочется.

– Правильно! – поддержали его звонким голосом. – Я бы вообще предложил вынести вопрос на обсуждение. Чего это черные невинных людей портят? Нюх потеряли?

– Да, да, да! – закричали издали.

Тогда Толяныч покосился на убежище Игарта и поманил его:

– Вылезай давай. Знаю, что ты там. Не бойся, сталкеры своих не сдают.

Так, значит. Игарт убрал камыш и высунул голову. В кармане он на всякий случай сжимал ПМ. Два сталкера, не считая Толяныча, остальные разошлись.

– Ни за что погубили бы, – проговорил Толяныч. – Я ж вижу, что ты не тот, кого они ловят. Но советую тебе быть осторожным, а то уволокут к себе, промоют мозги, и станешь овощем.

– Спасибо, – поблагодарил Игарт.

Сталкер скандинавской наружности подошел к нему и похлопал по спине.

– Пойдем, я тебе старенький броник одолжу и еще кое-что, а то выглядишь, как нуб, и палишься.

Шуляк упорно игнорировал вызов Маузера.

– Кому попало мы не отвечаем, да? – гоняя сигарету из одного уголка рта в другой, проворчал детектив. Пепельница, кристально чистая до прихода Ангелины Артюховой, теперь была наполнена смятыми и скрученными, похожими на вынутые из тела пули, окурками.

Наслушавшись длинных гудков, Маузер решил попытать удачи в главном офисе «Сигмы». До конца рабочего дня оставалось больше двух часов, если не тянуть резину, то вполне можно было застать сотрудников Артюхова на месте. Маузер вложил пистолет в кобуру, набросил пиджак и вышел из задымленного кабинета в приемную.

Ольга сидела на краю своего стола, скрестив на груди руки. Маузер понял, что жена ждет, когда он покажется ей на глаза.

– Слушай, Игорь… – Ольга опустила взгляд. – Что-то колбасит меня. Ты поосторожней, ладно?

– Конечно, – Маузер наклонился и быстро поцеловал жену в губы. – Все, умотал!

– Давай, – Ольга улыбнулась. – А я, пожалуй, пойду домой. Приготовлю на ужин штрудель с мясом, давно собиралась.

К вечеру стало еще жарче. Паркая, похожая на белесый дым мгла застлала небеса. Солнце выглядело необыкновенно большим, и по цвету оно походило на белое золото. Редкие взмыленные прохожие короткими перебежками преодолевали отрезки между дверями выстроившихся вдоль дороги зданий, торопясь оказаться в охлажденных кондиционерами помещениях.

Главный офис «Сигмы» находился в Москва-Сити, на сорок восьмом этаже башни «Эволюция». До Пресненской набережной Маузер добрался на удивление быстро: словно сама фортуна переключала светофоры на «зеленый» и расчищала заторы. Вот только перед башней «Эволюция» собралась тьма-тьмущая народу: там бегал окровавленный Брюс Уиллис с автоматом Калашникова, от него, как от прокаженного, шарахались небритые люди в фуфайках и шапках-ушанках, а также их дрессированные медведи. Над всем этим хаосом покачивался на тросах муляж вертолета Ми-38. Маузер догадался, что он угодил на съемки седьмой части «Крепкого орешка». Блатные тачки, трейлеры киношников, краны и осветительные приборы заблокировали проезд. Детектив, ругаясь на чем свет стоит, дал задний ход.

Он припарковался на стоянке под Центральным Ядром. Из закрытого стеклянным куполом сердца Москва-Сити перебрался в башню «Эволюция» по пешеходному мосту. Из-за мерцания миллионов голограмм у детектива разболелась голова, к тому же в этом анклаве мира будущего почти везде запрещалось курить. Маузер нервозно барабанил пальцами по карману, оттопыренному новой пачкой «Парламента», но видит око, да зуб неймет: начинать толкаться со службой безопасности Москва-Сити по такому дурацкому поводу не хотелось.

На этаже «Сигмы» Маузера приняли без тени радушия.

Толстопуз-охранник нехотя оторвался от игры на телефоне и спросил, почесывая подмышку:

– Назначено?

– Конечно, нет, – холодно ответил Маузер. – Передай тому, кто у вас сейчас за главного: прибыл человек, который по поручению Ангелины Артюховой расследует исчезновение ее мужа.

Охранник смерил Маузера недоверчивым взглядом, потянулся к старомодному телефонному аппарату. Когда на другом конце сняли трубку, попросил секретаршу доложить о прибытии детектива. Но не Вячеславу Александровичу Шуляку, как ожидал Маузер, а какому-то Андрею Николаевичу.

Получив ответ, охранник убрал из прохода пузо.