Произнося эти слова, он оглядывал Эндрю с ног до головы, словно прикидывая размеры его гроба.

— Но вы, если я правильно понял, хотите спасти человеческую жизнь, — проговорил Уэллс, ни к кому не обращаясь. — Разве можно придумать более благородную цель? Возможно, если я позволю вам это и все выйдет, как вы задумали, существование машины будет оправданно.

— Вот именно, что может быть благороднее спасения человека? — горячо поддержал его Чарльз, поскольку его кузен от всего услышанного на время утратил дар речи. — И могу вас заверить: Эндрю своего добьется. — Он с энтузиазмом хлопнул брата по плечу. — Мой кузен покончит с Потрошителем и спасет Мэри Келли.

Уэллс колебался. Он посмотрел на жену, ища ее поддержки.

— Ах, Берти, помоги ему! — восторженно воскликнула Джейн. — Это так романтично!

Уэллс вновь перевел взгляд на Эндрю, стараясь скрыть болезненный приступ зависти, который вызвали у него слова жены. Джейн выбрала на редкость точное слово, чтобы определить намерения юноши. В его собственной размеренной жизни не было места любви, из-за которой случаются катастрофы, начинаются войны и под стенами осажденных городов появляются гигантские деревянные кони; любви, которая сильна как смерть. Ему не дано было узнать, что это такое. Каково это терять голову, пылать, доверяться инстинкту. И все же, несмотря на его практическую, сдержанную натуру, не способную на риск ради неясных целей, несмотря на отсутствие в его жизни пылких и опасных страстей, Джейн любила его, и за это удивительное, ничем не объяснимое чудо он был благодарен и ей и судьбе.

— Решено, — сказал писатель, возвращаясь в доброе расположение духа. — Мы сделаем это: покончим с монстром и спасем девушку!

Вдохновленный его решимостью, Чарльз достал из кармана у кузена заметку о гибели Мэри Келли и развернул ее, приглашая присутствующих вместе изучить диспозицию.

— Преступление произошло седьмого ноября тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года примерно в пять утра, — объявил Уинслоу. — Соответственно, Эндрю должен попасть в комнату Мэри Келли, опередив преступника, и спрятаться, чтобы застрелить сукина сына, как только он появится.

— Отличный план, — признал Уэллс. — Но имейте в виду, что машина перемещается только во времени, а не в пространстве. Другими словами, отсюда она не сдвинется. Значит, нам надо иметь в запасе по крайней мере два часа, чтобы ваш кузен успел добраться до Лондона.

Сияя, как ребенок, которому подарили новую игрушку, писатель направился к машине, чтобы настроить панель управления.

— Готово, — сообщил он, выставив нужное время. — Теперь машина доставит вашего кузена прямиком в седьмое ноября восемьдесят восьмого года. А нам остается дождаться трех утра, чтобы он мог отправиться в прошлое и успел попасть в Уайтчепел, опередив Потрошителя.

— Превосходно! — воскликнул Чарльз.

И вновь воцарилось молчание. Четыре человека глядели друг на друга, недоумевая, чем занять оставшееся время. К счастью, среди них была женщина.

— Вы ужинали, джентльмены? — спросила Джейн, демонстрируя присущую ее полу практическую жилку.

Меньше чем через час братья смогли на собственном опыте убедиться, что Уэллс женился на прекрасной кухарке. Коротать часы, оставшиеся до наступления ночи, было куда приятнее за кухонным столом, поедая самые вкусные в мире бифштексы. За ужином Уэллс принялся расспрашивать Чарльза о путешествии в 2000 год, и тот с радостью удовлетворил его любопытство. Чувствуя себя персонажем одного из своих любимых приключенческих романов, Уинслоу во всех подробностях поведал о том, как преодолел четвертое измерение на трамвае под названием «Хронотилус», о том, как вместе с другими путешественниками прятался среди руин в разрушенном Лондоне, чтобы своими глазами увидеть последнюю битву злобного Соломона с бравым капитаном Дереком Шеклтоном. Уэллс жадно слушал рассказ и задал по ходу столько вопросов, что Чарльз осмелился спросить, отчего писателю, которого так заинтересовала война с автоматами, самому не присоединиться к экспедиции в будущее. Уэллс немедленно замолчал, и по воцарившейся за столом тишине Чарльз понял, что совершил оплошность.

— Прошу прощения, мистер Уэллс, — поспешил он извиниться. — Мне следовало помнить, что не у всех есть возможность выложить сто фунтов.

— Что вы, дело не в деньгах, — вмешалась Джейн. — Мистер Мюррей несколько раз присылал Берти приглашения, но тот всегда отказывался.

Произнеся эти слова, она выразительно посмотрела на мужа, надеясь, что тот наконец решится объяснить причину своих отказов. Однако писатель упорно сверлил глазами свою тарелку.

— Кто захочет трястись в трамвае, когда в его распоряжении есть комфортабельный экипаж, — встрял Эндрю.

Трое собеседников одновременно посмотрели на молодого человека, переглянулись и согласно кивнули.

— Однако пора поговорить о деле, — оживленно заметил Уэллс, вытирая салфеткой лоснящиеся от бараньего жира губы. — Как-то раз я отправился на машине на семь лет назад и оказался на том же чердаке, только у дома тогда были другие владельцы. Если я не ошибаюсь, у них была лошадь. Когда будете спускаться, постарайтесь не шуметь, чтобы не разбудить хозяев. Берите лошадь и во весь опор скачите в Лондон. Убейте Потрошителя и тотчас же возвращайтесь назад. Надо будет сесть в машину, выставить сегодняшнюю дату и опустить рычаг вниз. Вам все ясно?

— Да, вполне ясно… — пробормотал Эндрю.

Чарльз повернулся к кузену и поглядел на него с невыразимой теплотой.

— Ты изменишь прошлое, брат… — произнес он мечтательно. — Поверить не могу.

Джейн принесла бутылку хереса и наполнила бокалы. Они пили медленно, то и дело нетерпеливо поглядывая на часы, пока писатель не объявил:

— Что ж, настало время переписать историю.

Он поставил бокал на стол и, решительно тряхнув головой, повел гостей обратно на чердак. Там их ожидала машина времени.

— Держи, кузен. — Чарльз протянул Эндрю пистолет. — Он заряжен. Когда встретишься с убийцей, целься в грудь, это вернее всего.

— В грудь, — повторил Эндрю, дрожащей рукой приняв у Чарльза пистолет и поспешно пряча его в карман, чтобы кузен и Уэллс не заметили, как ему страшно.

Писатель и Чарльз взяли Эндрю под руки с обеих сторон и подвели к машине. Молодой человек перешагнул латунную перегородку и устроился на сиденье. Происходящее казалось Харрингтону сном, но это не помешало ему с острой тревогой рассмотреть зловещие темные пятна на обивке.

— Теперь слушайте внимательно, — веско произнес Уэллс. — Постарайтесь, чтобы вас никто не видел, даже ваша возлюбленная, если вы только хотите, чтобы она осталась жива. Убейте Потрошителя и со всех ног бегите прочь, пока не пришли вы прошлый. Я не знаю, чем чревата такая встреча, но, боюсь, она может привести к страшной катастрофе, способной погубить весь мир. Вы хорошо меня поняли?

— Да, не беспокойтесь, — проговорил Эндрю, потрясенный не столько ужасами, которые, возможно, сулила его прихоть спасти Мэри Келли, сколько самим тоном писателя.

— И вот еще что, — продолжал Уэллс куда мягче. — Путешествие будет не таким, как в моем романе. Мне очень жаль, но улиток, ползущих назад, вы не увидите. Это не более чем художественный образ. В реальности все далеко не так живописно. Когда вы опустите рычаг, вспыхнет яркий свет — это колебания энергии. И все. В следующее мгновение вы, собственно, окажетесь в восемьдесят восьмом году. Не исключено головокружение или легкая дурнота, но это, полагаю, вас не остановит, — добавил он с иронией.

— Буду иметь в виду, — пообещал охваченный страхом Эндрю.

Уэллс кивнул. Исчерпав советы и предостережения, он отошел в угол и принялся рыться на заставленной всяким хламом полке. Остальные молча за ним наблюдали.

— Если вы не возражаете, — сказал Уэллс, наконец обнаружив то, что искал, — мы спрячем вашу газету в эту шкатулку. Когда вы вернетесь, мы откроем ее и узнаем, удалось ли вам изменить будущее. Если ваше предприятие будет иметь успех, в газете появится заметка о гибели Джека Потрошителя.