— Тебя простят, Эдвард, — сказал Чарли. — Я уверен, что простят. Только подожди немного.

Эдвард покачал головой.

— У меня, конечно, внешность ребенка, но из нас двоих ребенок — это ты, Чарли Бенджамин. Ты еще плохо знаешь людей. Люди никогда не прощают и ничего не забывают. — Пинч задрал голову и взглянул на Бараккаса. — Если я вам помогу, что вы дадите мне взамен?

— Жизнь, — осклабился Бараккас, и между его клыками стали видны застрявшие куски мяса. — И место подле нас. Разумеется, Пятый захочет оставить тебя при себе, чтобы ты открывал порталы монстрам, которые понадобятся нам в нашей борьбе.

— Он лжет, — сказал Чарли. — Ты сам понимаешь, что он лжет. Как только ты станешь им не нужен, тебя убьют.

— Ну и что? Мне незачем жить.

«Чем выше взлетаешь, тем больнее падать», — вспомнил Чарли слова ректора.

Пинч, который начинал как один из самых выдающихся учеников Академии, двойная угроза был отправлен на понижение и большую часть своей жизни провел как сломленный, несчастный человек. Затем случилось чудо — он взлетел на невероятную высоту, вернув себе Дар и убив Верминиона.

Потерять все это вновь оказалось выше его сил.

Пинч протянул руку — маленькую и гладкую — и дотронулся до ошейника. Тот мгновенно сжался до размеров его шеи.

— Пожалуйста, не надо, — сказал Чарли. — Еще не поздно, Эдвард. Все еще можно исправить.

— Стань же наконец взрослым, Чарли, — сказал Пинч, разжал ошейник и надел его на себя.

И сразу все четыре Артефакта вспыхнули так ярко, словно зажглись четыре солнца.

Тираннус закудахтал от радости.

— Так-так-так, пришло время повеселиться!

— Хорошо! — крикнул Слаггурон, поднимаясь во весь рост. — Как хорошо!

— Да! — в каком-то экстазе крикнул Пинч. — Я и не думал, что это так хорошо!

— Правильно! — крикнул Бараккас, и в его оранжевых глазах сверкнул дикий огонь. — Время пришло!

Чарли сделал несколько шагов назад, чувствуя себя совершенно несчастным — ведь он предал себя, своих друзей, а может быть, и все человечество!

— Начнем, друзья, — проревел Бараккас, — объединим нашу силу, дабы призвать Пятого! Ритуал начался.

Артефакты Нижнего мира засияли так ярко, что Чарли зажмурился. Он понимал, что именно сейчас, когда появилась единственная возможность, нужно открыть портал и бежать, но как уйти, не посмотрев, что сейчас произойдет?

— Вот он! — послышался рев Бараккаса. — Разве это не чудесно? Разве не этого ждали мы целую вечность?

— Да! — как безумный, вторил ему Пинч. — Постойте… я вижу врата… и свет, яркий, сияющий свет!

— Открывайте их! — скомандовал Слаггурон. — Через эти врата к нам войдет Пятый! Открывайте!

— Пятый добр, — проскрипел Тираннус. — Пятый милостив!

Пещера содрогнулась; Чарли почувствовал как под ногами шевельнулась земля; послышался далекий ритмичный гул, который звучал в унисон с ударами его сердца, пронзая насквозь. Пахнуло жаром; лед начал таять, превращаясь в шипящий пар. Свет был так ярок, что обжигал глаза даже сквозь сомкнутые веки, проникая в мозг, словно раскаленная игла.

— Врата открыты! — тонким голосом крикнул Пинч.

— Входи! — закричал Слаггурон.

— Пятый идет! — прохрипел Тираннус, и сразу: — Пятый здесь!

Постепенно ослепительный свет померк. Ритмичный гул стих, нестерпимый жар начал остывать. Вскоре в пещере наступила тишина, в которой лишь раздавалось тихое журчание воды да топот испуганных монстров, спешащих убраться куда-нибудь подальше.

Полный смертельного ужаса, Чарли открыл глаза.

Пятый стоял посреди пещеры; вокруг него стояли трое Повелителей и Пинч. Чарли ожидал чего угодно, только не этого.

Пятый был женщиной! Ростом около восьми футов, она была гораздо выше любого человека, но казалась карликом рядом с гигантами Повелителями. Она была невероятно красива, но какой-то странной, неземной красотой. Ее ровная и гладкая кожа была алой, как кровь; большие кошачьи глаза сверкали, словно рубины. У нее было четыре руки и на каждой — острые и длинные когти, красные, как и ее глаза. Она была стройной и длинноногой, с соблазнительными, женственными формами. Ее серебристые волосы, разметавшиеся по плечам, слегка шевелились на ветру, отчего возникало впечатление, что они живут сами по себе.

— Привет вам, дети мои, — произнесла она нежным, мягким и низким голосом. — Я так давно жажду увидеть моих детей.

Повелители застыли в поклоне. Их примеру последовал и Пинч.

Величественно, словно богиня, склонив голову, женщина медленно обвела их взглядом.

— Где же Вода? — наконец спросила она.

— Вода, моя госпожа? — переспросил Бараккас, не поднимая головы.

— Зовите меня Жемчужиной, — ответила она и в ее голосе послышалась насмешка. — Я ищу Краба — Повелителя Воды. Я его не вижу.

— Ах, вы имеете в виду Верминиона, — сказал Бараккас и поднял на нее глаза.

Она кивнула.

— Да, Верминиона, вы его так называете?

— Да.

— Интересно. — Она взглянула на Слаггурона. — Я вижу Червя, Повелителя Земли…

— Добро пожаловать, — ответил Слаггурон, и его голос прозвучал как далекие раскаты грома.

Она повернулась к Тираннусу.

— А вот и Летучая Мышь — Повелитель Воздуха.

Тираннус захлопал огромными крыльями.

— Я летаю высоко и убиваю людишек легко!

— И наконец, ты, — обратилась она к Бараккасу, — мой любезный Повелитель Огня.

Бараккас топнул огромным копытом, из-под которого вылетел фонтан искр.

— Да, моя госпожа! — радостно отозвался он.

— Итак, передо мной стоят Повелители Огня, Земли и Воздуха, но я не вижу Воды. Где он?

— Повелитель Воды мертв, — ответил Бараккас. — Убит вот этим человечишкой. — И он показал на Пинча; слово «человечишка» Бараккас произнес так, словно в рот ему попала какая-то гадость.

Жемчужина медленно обернулась к Пинчу.

Чарли, который наблюдал эту сцену, спрятавшись за выступом скалы, чувствовал, что Пинчу отчаянно хочется убежать, однако он остался на месте, глядя в лицо Пятому.

— Эдвард Пинч, — произнесла она.

— Вы знаете мое имя?

— О да. Я знаю имена всех своих детей, ибо отныне ты станешь одним из них. Надеюсь.

— Я тоже. Благодарю вас, — с улыбкой ответил Пинч.

— Можете убить его, если хотите, — небрежно бросил Бараккас. — Теперь, когда вы здесь, он нам больше не нужен.

Она медленно повернулась к нему.

— Я могу его убить? Как это мило — получить твое разрешение, Огонь. Как это щедро.

Бараккасу внезапно стало не по себе.

— Нет-нет, я не то имел в виду. Вы наша повелительница и вольны поступать так, как пожелаете. Я бы никогда не осмелился…

Она не дослушала. Легкое движение руки — и Бараккаса охватило бушующее пламя. Оно было таким ярким и таким жарким, что камень, на котором стоял Бараккас, начал плавиться. Через несколько секунд пламя исчезло, и на том месте, где только что был Повелитель Огня, осталась лишь его статуя — созданная из пепла.

Пятый слегка на нее подул…

И статуя рассыпалась, взметнув облако дыма и наполнив пещеру едким запахом. Таков был конец Бараккаса, Первого из тех-у-кого-есть-имя, Великого Повелителя Нижнего мира, Повелителя Огня.

Слаггурон и Тираннус в ужасе отступили на шаг.

— Жемчужина любит своих детей, — с легкой улыбкой сказала женщина. — Но иногда их приходится наказывать.

Чарли не верил своим глазам. Даже Пинч казалось, был потрясен страшной и такой внезапной кончиной Бараккаса.

— Мы никогда не посмеем ослушаться вас торжественно произнес Слаггурон и склонил голову. — Никогда — до скончания времен.

— О, я это знаю, — с деланой серьезностью ответила Жемчужина, словно ей было какое-то дело до Слаггурона. — Разумеется, никогда. Проблема, однако, в том, что вы не способны себя контролировать. В этом состоит — как бы лучше выразиться? — ваша природа: добиваться власти над всем и вся. Вы такими родились. Вот почему вы, гадкие мальчики, вечно ссорились между собой.